«Приступая к постригу, мне, при помощи Божией, хотя вкратце, следует объяснить тебе значение воспринимаемого тобою святого ангельского образа. Блажен будешь ты перед ангелами и человеками, когда «Богу содействующу и молитвами святых потщишься подвижнически» соблюсти все обеты, которые лучше исполняются оставившими «все, еже в мире», и всем сердцем желающими работать Богу не по нужде, но добровольно, с любовию, верою, терпя без роптания всё случающееся до последнего своего вздоха, отсе­кая свою волю, ни в чем не оправдываясь и не противясь изменяющимся обстоятельствам и скорбностям иноческого жития, но относя их к Божию о нас промышлению для очищения грехов, для испытания (искуса) и будущего воздаяния (венца), как говорят это святые отцы, которые ободряли себя надеждою вечных благ, уготованных Господом нашим для возлюбивших Его всем сердцем, истинно последовавших Ему и послуживших в преподобии и правде всю жизнь...»

«Я написал это письмо, сшитое в тетрадь, чтобы послать в Афины молодым людям, которые хотят стать монахами и которые много раз просили меня о помощи, потому что, помимо трудностей от плачевного мирского окружения и мирского образа мыслей их родителей, еще большее зло им принесли своими протестантскими идеями некие духовники-иеромонахи, повторяющие всякие нелепости некоторых модернистских монастырей и монахов нашего времени. Однако в конце концов я это письмо не отправил, и одной из самых серьезных причин этого была боязнь сделать Капсалу местом духовного туризма...»