Доклад игумена Гавриила (Рожнова), наместника Раифского Богородицкого мужского монастыря Казанской епархии на XXXI Международных Рождественских образовательных чтениях «Глобальные вызовы современности и духовный выбор человека», направление «Древние монашеские традиции в условиях современности (Зачатьевский ставропигиальный женский монастырь Москвы, 24 января 2023 года).

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, всечестные отцы и матушки! Я благодарен организаторам за возможность поделиться мыслями по теме, вынесенной в заглавие XXХI Международных Рождественских образовательных чтений – «Глобальные вызовы современности и духовный выбор человека».

Раскрывая тему заседания круглого стола «Ничто не должно обладать мною», предполагаю не научить кого-то чему-то, но совместно поговорить и поразмышлять над этими глубокими словами апостола Павла о духовной свободе и ее признаках.

Необходимость периодического возвращения к этой теме видится в опасности лукавой подмены в современном нам мире свободы – вседозволенностью. У многих сегодня присутствует стремление к свободе абсолютной – свободе, не зависящей от моральных норм. Эта свобода есть на самом деле лжесвобода, в которой человек теряет свободу духовную и попадает в рабство своих страстей.

Одним из главных оплотов «несвободы» в сознании современных людей становится Церковь. А монашество представляется неким бастионом такой строгости, пределом ограничений, противоположностью свободной личности, местом, куда бегут, чтобы отказаться от своей свободы и ответственности за собственную жизнь.

Всем здесь собравшимся хорошо известно, что Церковь всегда и везде утверждает свободу как одну из главных ценностей человеческой жизни. О росте свободы по мере приобщения к Истине говорится в Евангелии: Вы познаете Истину, и Истина сделает вас свободными (Ин. 8:32). Апостол Павел восклицает: Где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3:17). Святитель Тихон Задонский прямо говорит: «Свободу дарует Христос» [1]. Свобода называется святыми отцами Церкви одной из важнейших черт образа Божия в человеке. Основа свободной воли человека – его разум, еще одно проявление образа Божиего. Только свободный разум в состоянии сделать выбор между добром и злом.

Об этой свободе говорил Христос как о свободе от греха. Это абсолютная свобода для человека, потому что ничто внешнее не может помешать ему реализовывать данную свободу. «Тот истинно свободен, кто живет для Христа: он стоит выше всех бедствий. Если он сам не захочет себе сделать зла, то другой никогда не будет в состоянии сделать ему это» [2], – пишет святитель Иоанн Златоуст.

Без духовной свободы человек не существует как личность. Но свобода, не «ограниченная» страхом Божиим, убийственна для человека. Она приводит к духовной и нравственной деградации общества, к идейному анархизму, материализму, антикультуре. Там, где во главу угла поставлена свобода без Бога, не может быть подлинной свободы личности, ибо всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8:34).

Основополагающим христианским критерием в оценке свободы является страх любви, боящейся причинить какой-либо моральный, психический, физический или иной вред человеку. Он является верным стражем и правильного отношения к вещам, к природе, ко всякого рода деятельности. Преподобный Варсонофий Великий говорил: «Хороша свобода, соединенная со страхом Божиим» [3]. Вот та христианская мысль, в свете которой могут правильно пониматься все свободы, права и обязанности человека, в том числе и религиозные свободы.

Понятие «страха Божия» совершенно неизвестно современному человеку, превратно толкуется как попытка запугать просвещенных людей. А ведь «источник всех добродетелей – страх Божий», – пишет авва Исаия. Желание свободы как неограниченного произвола гениально отмечено Ф.М. Достоевским и, увы, актуально до сих пор.

Одурманенные пониманием свободы как произвола молодые люди и сейчас выходят на майданы, расстреливают своих однокашников и преподавателей, вовлекаются в расистские и нацистские движения. Отвлеченный философский вопрос понимания свободы принимает остроактуальный характер, если посмотреть на результат пропаганды ложных идеалов свободы в соседних странах, да и в нашем обществе.

Как привести в гармонию столь вожделенную для молодежи свободу и столь необходимую нашему обществу нравственную ответственность? Через добрый пример жизни нас самих, православных христиан. И важную роль в правильном понимании свободы может сыграть именно монашество.

Хотя, на первый взгляд, современное секулярное общество не воспринимает монашество как путь к свободе, но, глядя на истинных монахов, люди могут вдохновляться и подспудно понимать, что монашество – это и есть свобода. Преподобный Силуан Афонский свидетельствует: «Мучимся мы все на земле и ищем свободы, но мало кто знает, в чем свобода, где она... Я познал, что она у Бога, и от Бога дается смиренным сердцам... Благодать Святого Духа... дает душе мир и свободу умом и сердцем быть в Боге... И это есть истинная свобода» [4].

Мирскому человеку сложно провести знак равенства между понятием свободы и добровольным отречением от своей воли. Причина такого непонимания кроется в разнообразии смыслов термина «свобода». В православном нравственном богословии свобода нередко понимается в трех аспектах: свобода воли, внешняя свобода, духовная свобода. Свобода воли является неотъемлемым величайшим даром человеку от самого Бога. Проблема внешней свободы возникает тогда, когда воля личности осуществляется в социальной среде. А вот духовная свобода – это именно высшая цель христианина, доверяющего Евангелию. Ведь именно об этой свободе говорил Христос: …если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8:32).

Духовная свобода раскрывается по-особому в монашеском делании. С момента пострига, когда желающий принять монашество дает обеты и исполняет их в повседневной жизни, он идет по пути к духовной свободе. Между монашеством и свободой не только нет какого-либо противоречия, но, напротив: монашеское делание есть один из путей к духовной свободе. Господь создал людей по Своему образу и подобию – свободными. Следовательно, свобода эта присуща самому нашему существованию и никоим образом не может быть отчуждена. Свобода – самый ценный дар в образе Божием, которым является созданный Творцом человек. Однако, начиная с первых веков христианства, некоторые люди, воспламененные любовью к Богу, добровольно отдают свою свободу в руки духовного отца или духовной матери, что кажется противоречием. Но противоречия здесь нет. Будучи свободным, человек может так распорядиться своей свободой, что вверяет ее кому-то иному во имя еще более высокого идеала. Заметим, что это происходит и в таинстве брака, когда каждый из супругов в идеале отрекается от себя, чтобы, оставаясь собой, принять другого супруга и сочетаться с ним.

Когда мы говорим, что в монастыре царит свобода, что здесь каждый чувствует в душе некую легкость, что здесь нет принуждения, означает ли это, что монахи могут делать, что хотят, и жить, как им вздумается? Конечно нет. Истинная свобода состоит, в первую очередь, в возможности свободного выбора. Иными словами, человек становится подлинно свободным только тогда, когда может беспрепятственно отказаться следовать тому, чему предан весь мир, и избрать для себя тот путь, который приведет его к Богу. Иначе говоря, в монашестве он обретает свободу жить в Боге. Как пишет архимандрит Эмилиан (Вафидис): «Монашество дает человеку свободу черпать благодать полными пригоршнями и насыщаться Богом, ради Которого он и покинул мир» [5]. Жизнь в свободе означает, что человек волен убежать от убожества мирской жизни и приступить к монашескому жительству, то есть волен отречься от мира, который полон скорбей и находится в состоянии кризиса.

Монашество зародилось в эпоху страшного кризиса – социального, военного, политического, культурного, духовного, философского. Когда все в мире пришло в упадок, тогда на смену прежнему восприятию мира явилось совершенно иное миросозерцание святых отцов. Самой вершиной этого святоотеческого миросозерцания стало монашеское любомудрие, вызвавшее к жизни некий новый мир, непричастный общему кризису. Человек исходит из этого мира, погруженного в кризис и полного греховных компромиссов, и создает свое собственное жительство. Он свободен жить и следовать за Христом без всяких компромиссов, а не влачить жалкое существование в тяжких оковах кризиса и депрессии, налагаемых на него миром. Однако в монастыре человек свободен от всяких уз, в том числе и от уз брака, ничто не вынуждает его идти на компромисс, ничто не толкает его на грех. Ведь в миру, если человек и захочет жить без греха, ему будет не так легко это сделать. Здесь все, что бы он ни делал, если и не является явным грехом, то в какой-то степени грехом осквернено.

Митрополит Антоний Сурожский писал: «Посмотрите: вот у меня две свободные руки сейчас. Взял я свои часы, которые, в общем, ничего не стоят, но – мои, закрыл руку, и часы – мои, а рука? Больше нет ее, она не свободна; у меня осталась только одна рука. Возьми я и в нее что-нибудь – у меня вообще рук нет. А возьми я таким же образом, как жадный хозяин, что-нибудь в свое сердце – и сердце занято до отказа, и нет сердца ни для кого другого. И вот получается: богатеет человек, чего только у него нет. Только сначала одной руки больше нет, потом сердца больше нет, потом ума больше нет, и кончается тем, что он ничем не обладает, а сам стал предметом обладания» [6]. Такова жизнь в миру. Для того чтобы избавиться от всего этого, человек и уходит в монастырь. Он исходит из мира – места изгнания Адама, чтобы освободиться и от самого греха. В пустыне, в уединении монах становится далеким от беспорядочной толпы, не дающей ему жить свободно, и пребывает среди подобных себе братьев в общении с Богом. В этом – основная характеристика таинства любви к ближнему (греч. agape), единения людей, при котором люди добровольно стирают всё разделяющее их, чтобы достичь самого тесного союза, в котором, однако, личность каждого не растворяется. И это лишь следствие великой тайны нашего подобия Богу: как Бог един в Трех Лицах, так и мы имеем целью пребывания на земле постепенное единение нашей единой человеческой природы со Христом при сохранении различия наших ипостасей. Любовь к Богу и братьям настолько преисполняет сердце монаха, что заменяет для него его ветхое «я». Монах умирает для мира, и эта смерть приносит ему бессмертие. Он чувствует себя освобожденным от всего, что мучило его в жизни, что связывало его, налагая узы мирских обязательств, – и становится узником благодати, обретая свободу, которую даровал нам Христос. Это та свобода, которую монах избрал добровольно и которая всецело принадлежит ему.

Монашеское жительство – это отречение от всего, к чему мирской человек, в какую бы эпоху он ни жил, стремится всеми силами своей души. Монах оставляет всё, для того чтобы с полной свободой сказать: «Господи, я отдаю Тебе всего себя. Я отрекаюсь не только от греха, но и от того, что почитается священным: от благословленного церковью брака, от участия в жизни церковного прихода, собранного Самим Богом. Ради обретения Бога я исхожу из земли своей, от родства своего и из дома отца своего». Монах отказывается также от сна, пытаясь сократить его, насколько это возможно. Он отказывается от некоторых видов пищи, он отрекается и от имущества, несмотря на то, что человек вправе его иметь. От всего этого монах отрекается. В первую же очередь он отрекается от самого себя. Он не желает быть пленником своего собственного «я». Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что истинный послушник стремится «…добровольно продать себя в рабство, чтобы в замену оного получить истинную свободу» [7]. По слову архимандрита Софрония (Сахарова), «истинная свобода там, где Дух Господень, а потому и цель послушания, как и вообще христианской жизни, – стяжание Духа Святого» [8].

В каком-то смысле монах – это бунтарь, отринувший все, для того чтобы пребывать наедине с Богом. Освобождаясь от всего, монах стремится как можно глубже проникнуть в тайники своего сердца и обрести Царство Божие, сокровенное внутри него. Однако его свобода не означает отказ от традиций и преданий Церкви. Монах – это носитель традиций; чем глубже его жизнь укоренена в предании, тем более он тверд и непоколебим в своем предстоянии Богу. Поэтому монахи всегда настороженно относятся к любым нововведениям, переменам, экспериментам, опытам. Монастырь может даже подвергнуться опасности распада, если кто-то попытается его модернизировать. Настолько глубоко жизнь каждого монаха и всей обители укоренена в традиции и консервативна. Однако через этот консерватизм раскрывается сила и глубина, вечность и непреложность свободы монаха и одновременно то постоянство, с каким инок предстоит пред Богом. Отсюда и верность монахов традиции, и их нежелание переходить с места на место, но, с другой стороны, и насыщенность их жизни, и большое разнообразие форм монашеского жительства, и множество видов святости. Сколько людских характеров существует, столько же может быть и укладов монашеского жительства. Свобода и разнообразие, отсутствие шаблонов – вот отличительные черты монашества, ведь оно всегда динамично и преисполнено жизни. Монашество – это не раз и навсегда устоявшаяся система, не накатанная дорога. Это живое предстояние пред Богом, хранение той самой духовной свободы, которая разрывает все узы, все отбрасывает прочь, от всего отрекается.

Как говорит архимандрит Эмилиан (Вафидис) в одной из своих бесед: «Монашество – это не какая-то аскетическая техника. Его нельзя свести к определенному виду аскезы, например к посту. Были монахи святой жизни, которые отнюдь не были строгими подвижниками, они не изнуряли себя особым постом, но ограничивались соблюдением постов, установленных Церковью для всех христиан. Я могу поститься, но не пост делает меня монахом. Я могу совершать ночные бдения, но не бдение делает меня монахом. Я могу молиться, но не молитва делает меня монахом, ведь молитва – обязанность всякого простого смертного. Монашество – это особое общество свободных людей, которые собрались вместе по собственному желанию и отреклись абсолютно от всего, потому что они поистине хотят не просто вместе взирать на Бога, но и быть едино с Богом. В монашестве мы действительно становимся свободными, ибо отрекаемся от всего, что могли бы приобрести и сделать своей собственностью. Монашество – это подлинное личное соединение человека как свободного чада Божия с Богом, это абсолютное единство со Христом, с которым человек более не может разлучиться. Таким образом, монашеская жизнь – это жизнь, свободная от оков греха, скорбей, тревог, желаний – от всего того, во что погружен каждый мирской человек и весь мир. Остается один только Бог, пребывающий во всем и наполняющий все. Остается только Он и я, а моя жизнь отныне сокрыта в Нем» [9].

------------------------------------