Итак, нам, монахам, нужно избегать в жизни монастыря, насколько это возможно, современных средств и чтить пустыню, приспосабливая себя к ней, чтобы и пустыня даровала нам свой святой покой и мы получили бы помощь для опустошения нашей души от страстей. Неправильно желание приспособить пустыню к нашему мирскому «я», ибо это грех непочтения к пустыне.

Если кто-то из монахов-модернистов хочет, может построить монастырь на крыше многоэтажного дома, для того чтобы иметь все мирские удобства, какие хочет, чтобы наслаждаться электрическим светом или подниматься на третье небо на лифте, – и пусть оставит пустыню в покое.

К сожалению, некоторые такие монахи вместе со всем своим мирским мудрованием переносят в пустыню также весь свой мирской дух и все свои мирские средства¹⁵⁾, постоянно заняты изменениями и переделками, внешним благоустройством, кирпичами и кучей цветочных горшков и не знают, что такое четки, а знают только попечения, хорошую еду и кирпичи. Все это присуще плотским людям, которые являются кирпичами – брением, а не духом Божиим. (Я не имею в виду новооткрытые монастыри, где трудятся, чтобы иметь крышу над головой).

Итак, если монах не обретет духовного делания, если не получит помощи от старца и будет постоянно занят внешним, то неизбежно духовно одичает и не сможет усидеть у себя в келлии, даже если его свяжут.Ему всегда будет нравиться общаться с людьми, проводить с ними экскурсии, говорить о куполах и археологии, показывать им горшки с разными цветами, устраивать для них богатые мирские обеды и покоить только внешних, мирских, людей¹⁶⁾. Если разобраться, какого рода этот покой, то можно увидеть, что это не покой, но через это занятие люди просто немного забывают о своих скорбях, а затем опять возвращаются к состоянию душевного беспокойства, потому что мирское мудрование подобно червю, который точит дерево.

Следовательно, монастыри имеют духовную цель, и в них не должно быть мирской стихии, но небесная, для того чтобы души наполняла райская сладость. В мирском мы не можем соревноваться с мирянами, потому что у мирян все равно больше возможностей. Что из этого следует? Несчастные миряне хотят от нас, монахов, чего-то более высокого, а нам, чтобы достичь более высокого, нужно избегать всякого человеческого утешения. Ибо мы не сможем почувствовать божественное утешение (райскую сладость), если не будем избегать мирских утешений и если наше мирское мудрование не умрет совершенно. Нужно, чтобы мирское мудрование, умерев, стало перегноем и чтобы в нас выросло божественное мудрование, ибо божественные наслаждения не рождаются из телесных наслаждений, но из телесных скорбей, возникающих при подвижнической жизни, которую ведут сознательно и с рассуждением ради любви ко Христу Его прилежные чада, чтобы совлечь с себя ветхого человека (мирского). Добрый Отец после этого питает Своих детей райской пищей, когда они еще находятся на земле, и они с радостью «играюще поют»¹⁷⁾: «Воскресения день…»¹⁸⁾ – если, конечно, подвижнически преодолели великую четыредесятницу, великую пятницу на кресте, духовно воскресли и теперь уже постоянно переживают Светлую седмицу, то есть празднуют Воскресение не однажды в год, но для них постоянно «Пасха, Господня Пасха»¹⁹⁾.

Благий Бог наш сделал жизнь человека очень сладкой, в хорошем смысле этого слова – духовном, однако мы, злосчастные, иногда превращаем ее в мучение, потому что не сбрасываем с себя мирского мудрования и не воспринимаем вещи духовно. И тогда мы делаем свою жизнь сладкой в дурном смысле этого слова и хотим никогда не умирать, и с годами усиливается наше оханье от тревожного ожидания и душа наша наполняется беспокойством. То есть мы, окаянные люди, часто доходим до того, что хотим удержать нашу душу в нашей столетней изможденной плоти с помощью капельницы, и говорим: «Жизнь сладка», и боимся умереть; тогда как для человека, умершего для мира и духовно воскресшего, совершенно не существует тревожного ожидания, страха и беспокойства, потому что и саму смерть он ждет с радостью, так как пойдет ко Христу и будет радоваться, и тому, что живет, он опять-таки радуется, потому что и живет со Христом и на земле отчасти ощущает райскую радость и спрашивает себя, есть ли в раю радость выше той, которую он ощущает на земле.

Вот какова сладкая жизнь в ее настоящем и хорошем смысле. Хотя истинные монахи понимают, что то, что они получают в этой жизни, есть лишь часть райской радости и что в раю она будет больше, но при этом из-за большой любви к своему ближнему хотят еще пожить на земле, чтобы помочь людям молитвой, для того чтобы в дела мира вмешался Бог и мир получил помощь. Блаженны эти монахи, и молитвами их да помилует Бог и меня, остающегося, к несчастью, окаянным. Я бы очень хотел, чтобы Благий Бог удостоил всех нас, монахов, последовавших ангельской жизни, того, чтобы мы достигли меры этих монахов и постоянно день и ночь говорили: «Слава Богу, что я живу, слава Богу, что умру!» Такова ангельская жизнь, которой еще на земле начинают жить монахи, облеченные в ангельский образ (будь то юноша или девушка), который (ангельский образ) превращает оба пола в два ангельских крыла и посредством чистой любви очень высоко возносит души, так что уже не существует плотского различия: «несть мужеский пол, ни женский» (Гал.3:28).

Итак, этой жизнью, которой еще здесь живут монахи, будут жить также все те, которые удостоятся рая, ибо в раю не будут жениться и выходить замуж, но будут, «яко ангели», – так сказал Христос саддукеям (См.Мф.22:30). Поэтому мы, монахи, день и ночь должны благодарить и славословить Бога за эту великую честь, которую Он нам даровал, призвав нас в Свой ангельский чин, чтобы мы получили полную духовную возможность уподобиться ангелам на земле.

Прими все это во внимание, мой новоначальный брат, и стремись достигнуть желаемого; раз уж ты отправился в путь хорошо, будь внимателен ко всему, что я сказал, чтобы и закончить его хорошо.

Кроме юношей, которые должны воздавать великую благодарность Богу, давшему им такую великую честь, о которой я сказал – за ангельский чин, хорошо было бы, чтобы и родители этих юношей смогли осознать ту великую честь, которую им даровал Бог, соблаговоливший вступить с ними в родство.