Хотя и в мирском обществе живя, можно отречься всего мирского и подвизаться на поприще добродетелей, но с большим трудом и малым успехом. Ибо непрестанные заботы о житейских делах и развлечениях отнимают время и способность - собраться с мыслями, размышлять о Боге, о будущей своей судьбе за гробом, постоянно внимать себе и очищать свое сердце от страстных чувствований и желаний. Дух мира и страсти, господствующие в нем, неизбежно наполняя душу, нечувствительно более или менее омрачают ум, растлевают сердце и легко и неприметно могут, если не совратить с пути добродетели, то, по крайней мере, ослабить ревность к подвижничеству и замедлить преуспеяние в добродетели 33. Что же делать любителю благочестия, когда он неуспешно проходит поприще христианского подвижничества оттого, что "мир непрестанно оглашает и оглушает душу его своими разнообразными гласами требований, прещений, прельщений, смущения, развлечения, нужд, забот, страстей, похотей, и он не находит довольно силы противоборствовать сему, или утомленный противоборством жаждет приблизиться к Богу без препятствий со стороны тварей, служить Ему без развлечения? В сем случае не остается иного, как расторгнуть всякие узы, привязывающие к миру, бежать из него, как израильтяне из Египта" 34, удалиться в монастырь - общество людей единодушных, где у всех одна мысль, одно желание и деятельное старание - преуспевать в добродетельной жизни и достигнуть вечного спасения, где нет к сему таких препятствий, как в мире, напротив, все к тому содействует 35.

А для желающего возвыситься до созерцания Бога, которое составляет венец духовного совершенства, цвет христианской жизни 36, - необходимо совершенное уединение в пустыне. Это видно из следующего.

Наилучшее средство для возвышения к созерцанию Бога есть собранность мыслей, спокойствие духа, постоянное, глубокое самовнимание, и вместе с тем чистота сердца (Евр. 12, 14). А этому очень много способствует уединение пустыни.

Уединенное пустынножительство удаляет всякий шум суетных, мирских забот и соблазнов, развлекающих и омрачающих душу. "Посему-то, - говорит авва Исаак, - и Иисус Христос - невозмущаемый источник святости, как Бог, сам для себя не имея нужды в пособии уединения для достижения чистоты и спокойствия духа, - когда только ни намеревался молиться, уходил один в горы и места у единенные на молитву (Мк. 1, 55. 6, 31, 46; Лк. 6, 12. 21, 37; Мф. 26, 36-44) - чтобы своим примером научить нас также удаляться от шума многолюдной толпы, если хотим молиться Богу с неразвлекаемым вниманием и чистым сердцем, а таким образом, и в сем теле пребывая, в некоторой мере достигать того блаженства, которое в будущем веке обещано святым, да будет Бог всяческая во всех" (1 Кор. 15, 28) (Кассиан. collat. X. с. 6).

Так думал и св. Амвросий Медиоланский; он говорит, что Иисус Христос удалялся в пустыню на молитву, чтобы нас научить - искать Бога в уединении пустыни (В толкован. на 4 гл. Ев. Лк.).

Св. Златоуст говорит, что пустыня есть самое удобное место для любомудрия (Бесед. 41 на гл. 6. Ев. Ин.).

Блж. Августин говорит: "В многолюдной толпе весьма трудно видеть Христа. Для сего необходимо нашему уму уединение, чтобы он с полным вниманием мог созерцать Бога. В толпе людей много шума, а созерцание Бога требует безмолвия" (Traet. 17 in loan.).

Один св. старец хорошо объяснил это следующим подобием: как никто, говорит он, не может видеть своего лица в возмущенной воде: так и душа не может чисто молиться Богу и созерцать Его, если не освободится от чуждых помыслов (Pelag. lib. XIII. apud Rosw. pag. 614. § 13).

Св. Григорий Двоеслов говорит о себе: "Прежде (в уединенной жизни) я старался повседневно быть вне мира и плоти, силился удалять от душевных взоров все телесные обольщения, желал невещественными очами созерцать высшие радости, и, стремясь к лицу Божию, не только словами, но и самой внутренностью сердца взывал к Богу: Тебе рече сердце мое: Господа взыщу, взыска Тебе лице мое, лица Твоего Господи взыщу (Пс. 26, 8). Ничего не страшась и ничего не желая от мира, казалось, я стоял на некоей высоте и почти думал, что на мне исполнилось то, что Господь обещал устами Пророка: вознесу тя на высоты земныя (Ис. 58, 14). Ибо возносится на высоты земные тот, чей ум с презрением смотрит на то, что кажется высоким и славным в настоящем веке. А теперь (в мире - на общественной должности) со всех сторон колеблют меня волны дел, и возмущают бури, так что поистине могу сказать о себе: приидох во глубины морския, и буря потопи мя (Пс. 68, 3). После занятий по должности и хотел бы войти в самого себя, но волнуемый мятежом суетных помыслов не в состоянии бываю сделать сего" (Письм. к Феоктисте, сестре импер. Христ. Чт. 1835 г. ч. 4).

Второе необходимое средство для созерцания Бога есть чистота сердца. Ибо как лучи солнца ярко отражаются только на гладкой поверхности металла или стекла и при чистой атмосфере, так и лучи божественного света только в чистой сфере сердечной и могут отражаться, просвещать душевные очи, и открывать им Бога и дивные предметы горнего мира в их таинственной отдаленности, не прозреваемой умом, омраченным страстями. Блажени чистии сердцем, яко тии узрят Бога, - говорит Спаситель (Мф. 5, 8). А чистоте сердца много способствует уединенное пустынножительство. Устраняя все соблазны и всякий повод к развлечению, оно доставляет полную возможность войти в себя, наблюдать за всеми внутренними движениями души, открывать слабые стороны, яснее видеть свои грехи и опасности со стороны духовных врагов. Чтобы не остаться жалким зрителем собственного поражения от врагов, подвижник, при непрестанном и живом обращении к Богу с молитвой, должен употреблять все способы к ограждению себя от вражеских нападений, к внутреннему благоустроению своего духа, и постоянному хранению сердца чистым от страстных помыслов, чувствований и желаний. Один св. подвижник хорошо объяснил это следующим опытом: три ученых друга решились поступить в монашество. Один из них избрал себе дело - умиротворять ссорящихся, по Писанию: блажени миротворцы (Мф. 5, 9); другой - посещать больных; а третий пошел в пустыню на безмолвие. Первый сколько ни трудился, не мог прекратить раздоров между людьми и всех успокоить. Побежденный скукою, пошел к тому, который услуживал больным, и нашел, что и он изнемогает от малодушия и не в силах более исполнять заповеди. Согласившись, оба пошли посетить того, который живет в пустыне, рассказали ему свои дела, просили и его сказать им, какую он получил пользу в уединении. Тот, немного помолчав, вливает воду в сосуд и говорит так: посмотрите в воду. Вода была мутна. Чрез несколько времени опять говорит им: посмотрите же, как светла сделалась вода. Те посмотрели и как в зеркале увидели свои лица. Тогда сказал им: точно тоже бывает и с нами, когда кто находится среди людей, - от людского шума и суетливости не видит своих грехов; а когда находится в покое, особенно в уединении, то ясно может видеть свои грехи (Pelag. lib. II. § 16. apud Rosweid. p. 565). А сподобившися увидеть себя, - свои грехи, по словам св. Исаака Сириянина, блаженнее сподобившегося увидеть Ангела (Сл. 41 и Pelag. 1. V. § 87. apud Rosweid. p. 629), конечно, потому, что, видя свои грехи, можно очищать их, и по чистоте сделать душу ангелоподобной.

Пользу уединенного пустынножительства для достижения высшего духовного совершенства подтверждают и свидетельства св. подвижников и собственные их опыты. Св. Иоанн Лествичник говорит: безмолвие есть матерь молитвы, возвращение из греховного плена, страж душевного пламени, надзиратель помыслов, соглядатай мысленных врагов, темница плача, источник слез, побуждение к воспоминанию о смерти, живое представление вечной муки, тщательное воображение страшного суда, вина душеспасительной печали, врач дерзости, неприятель тщеславного учения, приращение ума, учитель размышлений, нечувствительный успех в добродетелях, неприметное восхождение на небо [37].

Св. Исихий говорит: солнце, проходя над землей, производит день; а святое имя Господа Иисуса, непрестанно сияя в безмолвном уме, рождает бесчисленные солнцевидные помышления (Доброт. ч. 2. § 196).

Преподобный Филофей Синайский говорит: постоянное внимание и молитва подобно огненосной Илииной колеснице причастника своего возвышают на высоту небесную. И что я говорю? У соблюдающего трезвение чистое сердце становится мысленным небом - с солнцем, луной и звездами, и бывает вместилищем невместимого Бога по таинственному видению и восхождению (Доброт. ч. 2. § 27).

Чистое сердце и безмолвный дух, по словам прп. Иоанна Ликополитанского, суть любимое жилище Св. Духа. А когда Св. Дух вселится в сердце и озарит Божественным светом, тогда в душе бывают всегдашняя радость, постоянная любовь, терпение, великодушие, благость и прочие духовные плоды (Гал. 5, 22)(In vila loan. Lycopol. Pallad. с. 43. apud Rosw. p. 452).

Тогда-то Св. Духом всякая душа живится, чистотой возвышается, Божественным светом светлеется [38].

А чем чище сердце подвижника, чем безмолвнее ум и чем пламеннее и постояннее стремление духа к Богу, тем он способнее созерцать дивную красоту небесных предметов, и воспринимать в себя Божественное озарение, и тем в большем свете является ему Бог и открывает чудные Свои тайны. Св. Каллист, патриарх Константинопольский, говорит, что "душа, труждающаяся в ангельском пребывании бдения, будет иметь херувимские очи, чтобы всегда зреть небесное видение" (Доброт. ч. 2. гл. 33). Один пустынник на вопрос некоторых подвижников: какую он получил пользу, живя в пустыне? - говорил: ежедневно и ежечасно я созерцаю сонмы небесных духов, и среди их самого Господа, сияющего неописанным и неизреченым светом. С изумлением созерцая дивную лепоту ангелов, и с благоговением внимая Богохвалебной песне серафимов, немолчно воспеваемой пред престолом Агнца, я чувствую презрение ко всему земному и все временное и тленное считаю перстию, прахом и пеплом (Христ. Чт. 1838 г. ч. 4, с. 113).

Вот до какой высокой степени созерцания возвышались св. пустынножители! А чем больше возвышается дух подвижника в созерцании, чем яснее усматривает беспредельное величие, благость и лепоту Божественную, тем сильнее воспламеняется в нем любовь (Пс. 38, 4) и желание приблизиться к Богу; по мере же любви и приближения к Богу ощущает он в себе небесное услаждение; и по мере услаждения разум его с большей силой возбуждается опять к возвышеннейшему созерцанию, яснейшему постижению Бога, в котором заключаются все сокровища и блаженство человека. Таким образом, в созерцании разум и воля, познание и любовь взаимно усовершаются и будут усовершаться на целую вечность [39].

Благий Господь, являя свое высокое благоволение к таким ангелоподобным подвижникам, имеет особенное и промышление о них, как это можно видеть из следующего случая. Один старец, живший в пустыне, в одно время заболел. И как не было кому прислужить ему, то Господь послал к нему своего Ангела для служения. Через несколько времени после сего отцы вспомнили о нем и сказали: "Пойдем и посмотрим, не ослабел ли тот старец". Когда пришли и толкнулись в двери, Ангел ушел от него. А старец из келий говорил им: "Уйдите отселе, братия". Но они, отворив двери, вошли и спросили его, почему он так говорил им. Старец сказал: "Тридцать дней был я в болезни и никто не посетил меня. И вот уже седьмой день, как Господь послал Ангела для служения мне; а как вы пришли, то Ангел удалился от меня". Братия, удивляясь сему, прославили Бога и сказали: "Господь не оставляет уповающих на Него" (Pelag. lib. VII. § 44. apud Rosweid. p. 591. Достоп. сказ. о подв. св. отце с. 47 и 140. § 2).

А подобных случаев было много. Св. Онуфрий Великий говорит: "Всемогущий Бог не оставляет уповающих на него, Сам ограждает пустынников оружием Своего могущества, чтобы нападение сатаны не могло низложить их. Для чего постоянно посылаются к ним Ангелы Божии и часто доставляют им все потребное для жизни. Блажен тот человек, который всегда благоговеет (Притч. 28, 14) и усердно исполняет волю Божию. Ибо Ангелы Божии ежедневно служат св. мужам, и души и тела их постоянно осеняются вышнею силою" (In vita Onuphr. с. 5. apud Rosweid. p. 101; и св. Лествич. Степ. 27, с. 139).

Многократными опытами удостоверяясь в покровительстве Божием, св. подвижники постоянно более и более укрепляются в вере и надежде на Бога, так что ни в каком затруднительном положении не малодушествуют, в опасности не приходят в отчаяние, зная, что Бог не оставит без помощи и все сделает к лучшему. От того приобретают такую силу духа, что не страшатся никаких ужасов и бедствий, ни от лютых зверей и злых людей, ни от разрушительных действий природы, даже не колеблются при страшных нападениях адских духов злобы. Один брат спросил прп. Феодора Фермейского: "Если вдруг что-нибудь упадет, испугаешься ли ты, авва?" Старец отвечал: "Если и небо столкнется с землей, Феодор и тогда не испугается" (Достоп. сказ, о подв. св. отц. § 22).

Вот какой плод пустынножительства!

Надобно, впрочем, заметить, что одинокое пустынножительство не всякому равно полезно. "Ибо уединение требует ангельской крепости", - говорит св. Нил Сорский (Скит. устав, слов. 11 и св. Лествич. Степ. 27. Лист.139 на об.).

С большей пользой могут подвизаться в уединении пустыни только усовершившиеся в деятельной жизни и опытные в духовной брани, умеющие различать хитрые обольщения сатаны от действий благодати. А кто еще не научился побеждать в себе страсти и легко увлекается обольщениями чувственности и самолюбия, тот и при внешней тишине в пустыне не может иметь внутренней тишины - спокойствия духа. Ибо как из гнилого болота всегда выходит дурной запах, так и из страстного сердца всегда неопреодолимо возникают нечистые помыслы, которые лишают душу спокойствия, необходимого для созерцания небесных предметов; кто раб страстей, тот в уединении вместо чистых образов небесных предметов будет увлекаться уродливыми мечтами нечистого воображения по внушению сатаны и легко может впасть в самообольщение и погибнуть. Посему св. отцы таковым советуют лучше жить прежде в общежительном монастыре, все свое внимание и труд обратить на очищение сердца от страстей и стяжание добродетелей [40].

Для сего, по словам св. Нила Сорского, надобно прежде между людьми понести досаждения, поношения, бесчестия и прочее, по примеру Спасителя, и чрез это стяжать добродетели, особенно великодушное терпение в искушениях, незлобие, а более всего смирение, которое одно может предохранить подвижника от всех сетей диавола. Тогда уже и можно идти на совершенное безмолвие, которое есть восшествие на крест, т. е. совершенное умерщвление себя для всего земного [41].