Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца Ека­те­ри­на ро­ди­лась в 1887 го­ду в де­ревне Сав­ра­со­во Сол­неч­но­гор­ской во­ло­сти Клин­ско­го уез­да Мос­ков­ской гу­бер­нии в се­мье за­жи­точ­но­го кре­стья­ни­на Гри­го­рия Кон­стан­ти­но­ва, вла­дель­ца сто­ляр­ной ма­стер­ской и чай­ной, при ко­то­рой бы­ла ме­лоч­ная лав­ка. В 1905 го­ду Ека­те­ри­на по­сту­пи­ла по­слуш­ни­цей в Скор­бя­щен­ский мо­на­стырь в Москве, на­хо­див­ший­ся на Дол­го­ру­ков­ской ули­це неда­ле­ко от Бу­тыр­ской за­ста­вы. Здесь она под­ви­за­лась до его за­кры­тия в 1918 го­ду, по­сле че­го вер­ну­лась на ро­ди­ну в де­рев­ню Сав­ра­со­во. В 1919 го­ду скон­ча­лись ее сест­ра с му­жем, а их трое ма­лень­ких де­тей оста­лись си­ро­та­ми; Ека­те­ри­на взя­ла их к се­бе и вос­пи­та­ла. Все это вре­мя она хо­тя и жи­ла вне стен оби­те­ли, но про­дол­жа­ла ис­пол­нять все мо­на­ше­ские пра­ви­ла и ста­ра­лась как мож­но ча­ще бы­вать в хра­ме. За­ра­ба­ты­ва­ла она ши­тьем оде­ял и по­чин­кой меш­ков для кол­хо­за.
Во вре­мя мас­со­вых го­не­ний на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь в аре­стах при­ни­ма­ли уча­стие не толь­ко со­труд­ни­ки гос­бе­зо­пас­но­сти, но и со­труд­ни­ки ми­ли­ции. Все со­труд­ни­ки Сол­неч­но­гор­ско­го рай­он­но­го от­де­ле­ния ми­ли­ции то­гда во гла­ве с на­чаль­ни­ком за­ня­лись аре­ста­ми необ­хо­ди­мо­го чис­ла «вра­гов на­ро­да», не оста­нав­ли­ва­ясь ни пе­ред чем.

23 фев­ра­ля 1938 го­да на­чаль­ник от­де­ле­ния ми­ли­ции со­чи­нил справ­ку, буд­то бы со­став­лен­ную на ос­но­ва­нии по­ка­за­ний сви­де­те­лей, что Ека­те­ри­на Кон­стан­ти­но­ва го­во­ри­ла: «Вот опять бе­га­ют, ка­кие-то нуж­ны вы­бо­ры, на что они нуж­ны, есть у вла­сти — пусть ру­ко­во­дят до вре­ме­ни или бо­ят­ся вой­ны. Пе­ре­са­жа­ли, те­перь но­вых вы­би­рать, так нече­го вы­би­рать, они уже вы­бра­ны, и так жмут хо­ро­шо; вот вам пло­хо жи­лось при цар­ской-то вла­сти, вон ва­ши ком­му­ни­стов-то как рас­стре­ли­ва­ют, но и этим при­дет ко­нец».
Кон­стан­ти­но­ва в сво­ем до­ме ве­ла раз­го­вор, «что ком­му­ни­сты мо­ло­де­жи не да­ют ни­ка­ко­го об­ра­зо­ва­ния, что мо­ло­дежь по­гибнет вся, как чер­ви на ка­пу­сте; от­рек­лись от пра­во­слав­ной ве­ры, ко­гда же при­дет ко­нец ком­му­ни­стам...»
По­чти сра­зу по­сле на­пи­са­ния этой справ­ки со­труд­ни­ки ми­ли­ции аре­сто­ва­ли по­слуш­ни­цу и по­ме­сти­ли в ка­ме­ру пред­ва­ри­тель­но­го за­клю­че­ния Сол­неч­но­гор­ско­го от­де­ле­ния ми­ли­ции. За­ру­чив­шись им же со­став­лен­ны­ми «по­ка­за­ни­я­ми сви­де­те­лей», сле­до­ва­тель до­про­сил Ека­те­ри­ну.
— След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми, что вы си­сте­ма­ти­че­ски ве­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную аги­та­цию про­тив ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии и со­вет­ской вла­сти, — за­явил он.
— Ви­нов­ной се­бя в контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции не при­знаю, а меж­ду со­бой мы с мо­на­хи­ня­ми сво­и­ми мне­ни­я­ми де­ли­лись, что хо­ро­шо бы­ло при цар­ской вла­сти и пло­хо при со­вет­ской. Что имен­но мы го­во­ри­ли, я сей­час при­пом­нить не мо­гу, — от­ве­ти­ла по­слуш­ни­ца.
На этом до­про­сы бы­ли за­кон­че­ны, и 11 мар­та 1938 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла по­слуш­ни­цу к рас­стре­лу. По­слуш­ни­ца Ека­те­ри­на Кон­стан­ти­но­ва бы­ла рас­стре­ля­на 20 мар­та 1938 го­да и по­гре­бе­на в об­щей без­вест­ной мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.
В фев­ра­ле 1940 го­да воз­ник­ло рас­сле­до­ва­ние по по­во­ду двух осуж­ден­ных к де­ся­ти го­дам за­клю­че­ния лю­дей. Ста­ли вы­зы­вать­ся сви­де­те­ли, ко­то­рые по­ка­за­ли, что на­пи­сан­ное в про­то­ко­лах ими не го­во­ри­лось, а ес­ли что и го­во­ри­лось, то в про­то­ко­лах за­пи­са­но ис­ка­жен­но. Бы­ли под­ня­ты дру­гие де­ла, и из них вы­яс­ни­лось, что сол­неч­но­гор­ские ми­ли­ци­о­не­ры по­чти во всех де­лах сфаль­си­фи­ци­ро­ва­ли по­ка­за­ния сви­де­те­лей, по­сле че­го им не нуж­но бы­ло уже до­би­вать­ся, чтобы са­ми об­ви­ня­е­мые при­зна­ли свою «ви­ну». Вы­ду­ма­ны бы­ли по­ка­за­ния сви­де­те­лей и по де­лу по­слуш­ни­цы Ека­те­ри­ны; ко­гда это вы­яс­ни­лось, сви­де­те­ли бы­ли пе­ре­д­опро­ше­ны; один из них по­ка­зал, что по­слуш­ни­ца Ека­те­ри­на «в пе­ри­од со­вет­ской вла­сти... за­ни­ма­лась стеж­кой оде­ял... чи­ни­ла меш­ки для кол­хо­за. Она бы­ла ве­ру­ю­щая и каж­дый празд­ник хо­ди­ла... в цер­ковь. Ни­ка­кой контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти, ни­ка­ких ан­ти­со­вет­ских раз­го­во­ров я ни­ко­гда от Кон­стан­ти­но­вой не слы­шал». Дру­гая сви­де­тель­ни­ца по­ка­за­ла, что Ека­те­ри­на Кон­стан­ти­но­ва «бы­ла ве­ру­ю­щая, ча­сто хо­ди­ла в цер­ковь, но ни­ко­гда я от нее не слы­ша­ла ни­ка­ких раз­го­во­ров про­тив кол­хо­зов или недо­воль­ства ка­ки­ми-ли­бо ме­ро­при­я­ти­я­ми со­вет­ской вла­сти... хо­тя при­хо­ди­лось в кол­хо­зе ра­бо­тать вме­сте с ней».
Рас­сле­до­ва­ние пол­но­стью под­твер­ди­ло фак­ты, что в ре­зуль­та­те де­я­тель­но­сти со­труд­ни­ков ми­ли­ции Сол­неч­но­гор­ско­го рай­о­на од­ни аре­сто­ван­ные бы­ли непра­во рас­стре­ля­ны, а дру­гие по­лу­чи­ли по де­сять лет за­клю­че­ния. На­чаль­ни­ку от­де­ле­ния ми­ли­ции был объ­яв­лен вы­го­вор, два со­труд­ни­ка бы­ли аре­сто­ва­ны на два­дцать су­ток и уво­ле­ны, еще один со­труд­ник был уво­лен, а чет­вер­то­му объ­яв­лен вы­го­вор.
Через два ме­ся­ца управ­ле­ние НКВД от­ме­ни­ло это ре­ше­ние и при­зна­ло при­го­вор по­слуш­ни­цы Ека­те­ри­ны Кон­стан­ти­но­вой к рас­стре­лу пра­виль­ным.