Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца Ве­ра ро­ди­лась в 1870 го­ду в го­ро­де Торж­ке Твер­ской гу­бер­нии в се­мье порт­но­го Се­ме­на Мо­ро­зо­ва. Ко­гда ей ис­пол­ни­лось два­дцать лет, она по­сту­пи­ла по­слуш­ни­цей в Страст­ной мо­на­стырь в Москве, где под­ви­за­лась до его за­кры­тия в на­ча­ле два­дца­тых го­дов. По­сле то­го как мо­на­сты­ря не ста­ло, она вме­сте с дру­ги­ми по­слуш­ни­ца­ми и мо­на­хи­ня­ми сня­ла ком­на­ту в до­ме на Тих­вин­ской ули­це, где они ста­ли жить, ста­ра­ясь со­хра­нять мо­на­стыр­ский устав, а за­ра­ба­ты­ва­ли ру­ко­де­ли­ем. По­слуш­ни­ца Ве­ра ра­бо­та­ла са­ни­тар­кой в ту­бер­ку­лез­ном ин­сти­ту­те.
28 ок­тяб­ря 1937 го­да член ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии, осве­до­ми­тель и од­новре­мен­но де­жур­ный сви­де­тель, жив­ший в том же до­ме, что и мо­на­хи­ни, по прось­бе со­труд­ни­ков НКВД под­пи­сал до­ку­мент с лже­сви­де­тель­ства­ми. О по­слуш­ни­це Ве­ре там бы­ло на­пи­са­но, буд­то она го­во­ри­ла: «У вла­сти ста­ло за­ме­ша­тель­ство, вы­пу­сти­ли кон­сти­ту­цию, в ко­то­рой го­во­рит­ся, что со­вер­ше­ние ре­ли­ги­оз­ных об­ря­дов до­пус­ка­ет­ся сво­бод­но, а нам те­перь на са­мом де­ле при­хо­дит­ся со­би­рать­ся в под­ва­лах, чтобы ни­кто не знал. Свя­щен­ни­ков всех пе­ре­са­жа­ли и ско­ро бу­дут аре­сто­вы­вать ве­ру­ю­щих. По­это­му на­до нам ча­ще со­би­рать­ся и усерд­нее про­сить Бо­га, чтобы Он ско­рее боль­ше­ви­кам по­слал ко­нец».
На ос­но­ва­нии это­го лже­сви­де­тель­ства на­чаль­ник Сверд­лов­ско­го рай­он­но­го от­де­ле­ния НКВД го­ро­да Моск­вы Бе­лы­шев 14 ян­ва­ря 1938 го­да ис­про­сил санк­цию на арест Ве­ры Се­ме­нов­ны Мо­ро­зо­вой у за­ме­сти­те­ля на­чаль­ни­ка НКВД по Мос­ков­ской об­ла­сти Яку­бо­ви­ча и по­лу­чил ее уже на сле­ду­ю­щий день. По­слуш­ни­ца Ве­ра бы­ла аре­сто­ва­на 16 ян­ва­ря и сра­зу же до­про­ше­на.
— Кто из мо­на­шек Страст­но­го мо­на­сты­ря в дан­ное вре­мя про­жи­ва­ет в Москве? — спро­сил ее сле­до­ва­тель.
— Кто в дан­ное вре­мя про­жи­ва­ет в Москве из мо­на­шек Страст­но­го мо­на­сты­ря, я не знаю, — от­ве­ти­ла по­слуш­ни­ца.
— Вы об­ви­ня­е­тесь в ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти. При­зна­е­те се­бя в этом ви­нов­ной?
— Я ви­нов­ной се­бя в ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти не при­знаю.
— След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми, что вы сре­ди окру­жа­ю­щих ве­ли ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию. При­зна­е­те се­бя в этом ви­нов­ной?
— Я ни­ко­гда и ни­где ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции не ве­ла.
— Вы вы­ска­зы­ва­ли враж­деб­ное от­но­ше­ние к ру­ко­вод­ству пар­тии и пра­ви­тель­ства. Вы под­твер­жда­е­те это?
— Нет, я враж­деб­но­го от­но­ше­ния к ру­ко­вод­ству пар­тии не вы­ска­зы­ва­ла.
По­сколь­ку по­слуш­ни­ца Ве­ра ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зы­ва­лась при­зна­вать се­бя ви­нов­ной, то в ка­че­стве сви­де­тель­ни­цы бы­ла при­вле­че­на раб­кор, в трид­цать де­вять лет за­слу­жив­шая от со­вет­ской вла­сти пер­со­наль­ную пен­сию, жив­шая на Тих­вин­ской ули­це в том же до­ме, где жи­ли мо­на­хи­ни и по­слуш­ни­цы. Она по­ка­за­ла, что «к Мо­ро­зо­вой хо­ди­ло мно­го лю­дей со­ци­аль­но чуж­дых, а имен­но по­пы. Неод­но­крат­но со­би­ра­ясь вме­сте, ве­ли ка­кие-то раз­го­во­ры, для ме­ня неиз­вест­ные. Мо­ро­зо­ва неод­но­крат­но в мо­ем при­сут­ствии за­яв­ля­ла, что к ней мно­го лю­дей при­ез­жа­ют из кол­хо­зов, ко­то­рые все недо­воль­ны кол­лек­ти­ви­за­ци­ей.  Это и по­нят­но, сей­час вез­де кре­стьяне го­ло­да­ют. Во­об­ще жить ста­ло на­ро­ду тя­же­ло, в ма­га­зи­нах ни­че­го нет, кру­гом сто­ит до­ро­го­виз­на. Но это все так и долж­но быть по Бо­жье­му Пи­са­нию. Бог нам по­слал та­кую власть за гре­хи, со­вер­шен­ные на­ро­дом”. По­сле аре­ста груп­пы мо­на­шек, про­жи­вав­ших вме­сте с ней, она хо­ди­ла и рас­пус­ка­ла слу­хи, что ни за что аре­сто­вы­ва­ют».
21 ян­ва­ря след­ствие бы­ло за­кон­че­но. 21 фев­ра­ля трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла по­слуш­ни­цу к рас­стре­лу. По­слуш­ни­ца Ве­ра Мо­ро­зо­ва бы­ла рас­стре­ля­на 26 фев­ра­ля 1938 го­да и по­гре­бе­на в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.