Доклад настоятельницы Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря Екатеринбургской епархии игумении Домники (Коробейниковой) на заседании Монашеской секции Седьмых Белорусских Рождественских чтений «Аз Есмь путь, истина и жизнь (Ин. 14:6): о непреходящей ценности Евангелия и жизни во Христе» (2 декабря 2021 года. Минская духовная семинария, видеоконференция)

Начать мне хочется с такого вопроса: какой игумен может хорошо руководить своим братством и духовно благоустроить монастырь? Ответить можно по-разному. Например: такой, который глубоко знает Священное Писание и святых отцов и во всем следует монашескому преданию. Или: такой, который имеет любовь и терпеливо носит немощи своих духовных чад. Можно еще ответить так: благоустроить монастырь может человек с большим духовным опытом, способный своим живым словом зажечь ревность в сердцах монахов. Все это верно. И однако, всего этого еще недостаточно. Представим себе, что игумен идеален во всех отношениях, исполнен благодати и мудрости. Значит ли это, что монахи под его руководством точно могут быть уверены в своем спасении?

Вместо ответа можно вспомнить одно интересное поучение преподобного Паисия Святогорца. Однажды его спросили: «Геронда, если человека духовно слабого, немощного немного подтолкнуть, разве Бог не поможет ему чего-то достигнуть?» И преподобный Паисий ответил: «Да, Бог поможет, но от толчка человек должен бежать. Иначе устает и тот, кто толкает. Когда человек все время топчется на одном месте из-за того, что не хочет исправляться, это очень утомительно для того, кто пытается ему помочь. Если в человека не войдет доброе беспокойство, чтобы он мог начать двигаться и совершать духовную работу, у него не будет духовного преуспеяния, он будет как квадратное колесо, которое нужно то и дело толкать. Толкаешь – “брык”, встало. Опять толкаешь – “брык”, встало. Разве можно так ехать? Если впереди долгий путь, разве можно толчками его преодолеть? А духовный путь долог – не сто и не двести метров» [1].

Так говорил преподобный Паисий.

Действительно, одна из распространенных ошибок – когда монахи думают, что духовный отец должен их постоянно подталкивать, понуждать, вдохновлять, контролировать.

Но если монахам необходимы непрестанные контроль и опека, значит, на самом деле они еще не живут духовной жизнью. Духовная жизнь начинается тогда, когда монахи сами, с ревностью ищут своего спасения. В таком случае не обязательно, чтобы игумен был духоносным мужем, обладал огненным словом и всеми добродетелями. Он может быть человеком простым, со своими немощами. Но оказывая ему послушание и всё делая с усердием, с огоньком, братья будут освящаться. И если вспомнить наш первый вопрос: какой же игумен может духовно благоустроить монастырь? – то ответ будет таким: тот, которому братья оказывают послушание с ревностью, с горением духа, ради Бога и своего спасения.

И это горение духа может выражаться в простых вещах. Например, в том, что монаха не нужно будить на службу и следить, чтобы он не опаздывал; не нужно проверять, совершил ли он келейное правило; не нужно уговаривать, чтобы он согласился сделать какую-либо работу или смиренно ее исправил. Потому что все это он совершает сам, охотно, со свободой и радостью. Для него, действительно, достаточно легкого толчка, чтобы быстро бежать по пути спасения. И для такого монаха игумен подлинно становится отцом и помощником в духовной жизни.

Хочется вспомнить еще одно сравнение монаха с колесом, которое любил повторять преподобный Амвросий Оптинский: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится – только чуть одной точкой касается земли, а остальными непрестанно вверх стремится» [2]. Монах уподобляется такому колесу, легко и быстро бегущему, когда ревностно и со свободой оказывает послушание своему игумену. Он касается земли одной точкой, то есть не привязывается ни к чему земному, и благодаря этому сохраняет горение духа, устремленность души к небу.

Эта духовная свобода – великое сокровище монашеской жизни. И чтобы не потерять это сокровище, монаху нужно трезвенно следить за собой: не прилепилось ли его сердце к чему-то земному? Не увлекается ли он мелочными попечениями, земными желаниями? Ведь даже и в монастыре человек легко может увлечься чем-нибудь земным: например, своим послушанием или каким-нибудь поделием, разговорами, многоспанием. И если монах сам себя не будет постоянно контролировать, то он может незаметно превратиться в то самое квадратное колесо, которое нужно все время толкать. И тогда уже игумену приходится становиться надсмотрщиком и контролировать все мелочные вопросы в монастыре, следить за каждым шагом своих монахов: искать брата, который куда-то исчез со службы, проверять другого, читает ли он духовную литературу, переживать о третьем, делает ли он порученную ему работу, и так целый день суетиться, кричать, требовать. «Но, конечно, вы понимаете, что для истинной духовной жизни в таком случае нет места. В сущности, если послушник сам не желает подвизаться и отрекаться от своей воли, он будет лишь напрасно терять время, и все усилия и труды игумена не принесут ему никакой пользы» [3].

Действительно, если монах хочет жить удобно, комфортно, не хочет ни от чего отрекаться, то даже самый лучший игумен не сможет ничем ему помочь в духовной жизни. И чтобы вновь начать двигаться, вновь стать круглым колесом, монаху нужно самому этого захотеть. И начать лучше всего с послушания игумену, с правильного, духовного отношения к нему.

От того, как монах относится к игумену, как на него смотрит, как с ним говорит, зависит очень многое.

Кто для него игумен? Просто начальник, администратор? Или игумен для него лицо священное, наделенное от Бога духовной властью? Если брат смотрит на игумена именно как на человека духовного, на того, за кем стоит Христос, то он непременно обретет в своей жизни Христа. Он может прийти к игумену просто по какому-нибудь хозяйственному или бытовому вопросу, но если и с таким вопросом он подойдет к нему как к лицу священному, с благоговением, то эта внешне обыденная встреча станет для него духовным событием, укрепит его связь с Богом. Как говорит архимандрит Эмилиан (Вафидис): «Если монах через своего игумена ищет Христа, то, целуя руку игумена, он и принимает Христа» [4]. Так всю свою жизнь монах может соделать возвышенной и духовной.

И надо сказать, что и сам игумен – даже если он человек слабый, неопытный, страстный – благодаря такому отношению брата духовно возвышается. От отношения братьев во многом зависит то, как ощущает себя игумен в монастыре. Если братья относятся к нему с благоговением, каждое его слово воспринимают как слово духовное, тогда игумен чувствует себя духовным отцом. Он сознаёт высоту своего служения и прилагает все силы, для того чтобы помочь каждой душе обрести Христа. Очень вдохновенно говорит об этом в одной своей беседе архимандрит Эмилиан: «Чтобы стать отцом, достойным вас, моих чад, я должен бы превратиться, как говорит псалмопевец, в пламень огненный [5], освободиться от всего вещественного. Но, к сожалению, моя жизнь не такова. Однако поскольку вы этого желаете и ищете, ваша любовь, ваши усилия, подвиги и молитвы преобразят меня точно так же, как горячая молитва священника претворяет хлеб и вино – даже если бы хлеб оказался чёрствым, а вино прокисшим, – молитва священника претворяет их в Тело и Кровь Христовы» [6].

Любовь и молитва братии, их стремление к духовной жизни действительно помогают игумену чувствовать себя отцом, руководителем душ. Если же монахи приходят к игумену лишь с какими-то обидами, огорчениями, жалобами, требованиями, то ясно, что в игумене они видят только администратора. Чего только порой монахи ни просят у игумена! «Один хочет, чтобы игумен оправдал его поступки, другой – чтобы он отпустил его на безмолвие, третий – чтобы перевел на другое послушание или позволил жить так, как ему хочется, чтобы обеспечил комфортную жизнь, дал другую келью и так далее» [7]. И что каждый монах ищет, то и получает. Ищет земных благ – получает земные блага. Ищет простого человеческого внимания – его и получает. Все это, конечно, игумен может дать и дает своим чадам. Однако не в этом состоит суть его служения как духовного отца.

На самом деле игумен призван подавать своим монахам нечто гораздо большее – то, в чем они действительно нуждаются, чего и сами горячо желают в глубине своего сердца. Единое на потребу для каждого монаха – это его личная связь с Богом. И каждый игумен может помочь монаху обрести эту связь. Не потому, что он человек высоко преуспевший и святой, а просто потому, что он игумен, потому, что он получил благодать отцовства. И через его благословение, его совет, даже через его отказ Бог действует в жизни монаха. Вот этого монахи и призваны искать в общении с игуменом. Они призваны искать воли Божией, возможности освятиться, смириться, ощутить через игумена любовь Божию или гнев Божий, получить прощение грехов, благословение на духовный подвиг.

Брат может, конечно, просить у игумена и помощи в своих трудностях, проблемах, в отношениях с ближними. Но важно то, как он обо всем этом будет просить. Одно дело, если он скажет: «Отче, брат в соседней келье все время шумит, так что я совершенно не могу молиться. Нельзя ли его попросить, чтоб он не шумел? или дать мне келью подальше от него?» И совсем другое дело, если монах со смирением исповедует: «Отче, я нетерпеливый человек. Когда я встаю на молитву, мне приходят помыслы о брате, который что-то шумно делает в соседней келье. Что вы мне посоветуете? Просто стараться не обращать внимания? Помолиться об этом брате? Попросить у Господа дать мне терпение?»

Иначе говоря, правильно, когда монах ведет борьбу с самим собой, подвизается и ищет Бога, и обращается к игумену именно за помощью в духовной борьбе. Если же он желает получить от игумена что-то другое, земное, это значит, что он еще не совершил отречения от мира, в его сердце еще живет мир. В таком случае монах, поскольку его ум и сердце наполнены земными вещами, – и вокруг себя все видит приземленным. На игумена и на всю монастырскую жизнь он смотрит как на что-то обыденное. И при таком взгляде он, естественно, все начинает судить и во всем находит недостатки: и в игумене, и в братьях, и в монастырских правилах.

Возможно, эти недостатки действительно есть. Но для спасения монаха вовсе не это имеет решающее значение. А что же имеет значение? То, чтобы монах сам был живым, то есть сам старался вести духовную жизнь: непрестанно молиться, оказывать послушание, жертвовать собой, совершать хотя бы небольшие подвиги. Тогда монах и сам находит Бога, и другим помогает ощутить Его близость. Как рассуждает старец Эмилиан: «Не будем подобны умирающим, погруженным в свои проблемы. Когда я не живой, когда я не показываю примера в молитве, в стоянии на богослужении, в подвижничестве, в посте, воздержании, радости, мире, – тогда я становлюсь соблазном в монастыре, малодушествуют мои братья. А особенно, когда я так веду себя сознательно, тогда я становлюсь дьяволом. Когда, например, стучит било на службу, а я говорю: “Посплю-ка я еще маленько”, – разве я не дьявол? Разве я не смердящий мертвец, смрад от которого передается и ближнему? Тогда малодушествуют, падают, распадаются мои братья. Только мученики могут дать жизнь монастырю» [8].

Перефразируя эти слова старца, можно сказать так: когда монах всем сердцем ищет духовной жизни, когда он показывает пример в стоянии на богослужении, в молитве, в послушании игумену – тогда он всем вокруг дает заряд вдохновения. И благодаря ему в монастыре продолжается духовная жизнь. При этом не важно, какое место занимает брат в монастыре, имеет ли он какую-то должность. Важно лишь то, чтобы он проводил жизнь духовно наполненную и через послушание игумену обретал Христа. Именно этим он вдохновляет всё братство.

Преподобный Феодор Студит призывал своих монахов всеми силами хранить такое устроение. Он умолял их, чтобы они соблюдали свое сердце и не теряли из-за разных увлечений всецелое устремление к Богу. Следите, – говорил он им, – как бы не стало для вас острым жалом все то хорошее, что вы приобрели в монастыре: все ваши знания, умения, таланты к разным ремеслам и рукоделиям. Не увлекайтесь всем этим, не отдавайте этому своего сердца. Пусть ваше сердце будет отдано только Богу. Призыв преподобного Феодора относится и к современным монахам. И хочется завершить доклад его словами, обращенными ко всем нам: «Земледельца радует тучная нива; а настоятель еще более радуется духовному плодоносию своих братий. Радуюсь и я, видя ваше старание, ревность и рвение. Внимайте же себе, не уклоняйтесь от вашего направления. Блюдитесь, да не ослабнет произволение ваше жить в самопонуждении и сопротивлении своим страстям. Блюдитесь, да не превратится в жало греховное то хорошее, что у вас есть: ни ваша способность скоро всему научаться, ни ваши познания, ни опытность некая в духовной жизни, ни способность иной раз подать благой совет, ни трудолюбие, ни искусство в рукоделиях, ни стройное пение, ни голос приятный и ничто другое, сему подобное. Все эти дары да служат вам для страха и смирения пред даровавшим их Богом, и тогда Он, милостивый и щедрый, будет украшать вас всё новыми и новыми дарованиями» [9].

_________________________________________________________________________________

monasterium.ru