Доклад архимандрита Мелхиседека (Артюхина), пресс-секретаря Синодального отдела по монастырям и монашеству, настоятеля московского подворья Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь на Международной конференции «Монашество России и Кипра: духовно-культурные связи» (Республика Кипр, г. Никосия. 1–2 ноября 2018 года)

Дорогие Владыки, дорогие братия и сестры, дорогие профессора!

Я в первый раз на такой большой научной конференции. Прошу молитв о нашей Церкви, благословения нашего монашества и хочу поделиться с вами воспоминаниями о наставлениях старцев, с которыми я, милостию Божией, встречался. Это архимандрит Кирилл (Павлов), духовник Троице-Сергиевой лавры и архимандрит Иоанн (Крестьянкин), духоносный старец Псково-Печерского монастыря.

Премудрый Соломон говорит: «Пути глупого в глазах его кажутся прямыми, но конец его – погибель; исполняющий же совет – мудр» (ср. Притч. 12:15; 14:12). Золото и серебро утверждают стопы, но надежнее того и другого признаётся добрый совет (Сир. 40:25).

Святые отцы неоднократно повторяли: кто сам себе советчик, тот сам себе враг; лучше называться учеником ученика, чем собирать горькие плоды своеволия. И наш Оптинский старец, преподобный Амвросий говорил о тех людях, которые не слушаются своих духовников: «Чтó реку человеку-чудаку, или чтó возглаголю творящему свою волю?.. Своя воля и учит, и мучит: сначала помучит, потом чему-нибудь научит».

У нас один алгоритм духовной жизни: спасение во многом совете. Даже житейская мудрость учит тому же: «Девочка в семь лет говорит: мама все знает; в двенадцать лет девочка говорит: мама кое в чем разбирается; в семнадцать лет девочка говорит: мама совсем ничего не понимает; в двадцать семь лет девочка говорит: лучше бы я слушалась маму…» Поэтому давайте послушаем своих духовников, которые нам указали путь евангельской спасительной жизни.

«Мы в монастырь пришли не строить перегородки, а перегородки ломать»

Когда я был еще послушником в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, я жил в одной келье с двумя братиями. Один из них – он сейчас афонский монах – не считаясь с остальными, включал ночью свет, открывал зимой окна и т. п. Какое-то время мы терпели, а потом пришли к отцу Кириллу, пожаловались и говорим: «Батюшка, наш брат с нами не считается; благословите в нашей келье сделать хотя бы тонкие перегородки, чтобы было теплее». Отец Кирилл ничего осуждающего в отношении этого брата не сказал, а нам заметил: «Мы в монастырь пришли не строить перегородки, а перегородки ломать».

Так и у Василия Великого говорится: монахи должны явить собой одну семью, и многие должны стать одним целым.

Однажды батюшка спросил: «А ты знаешь, почему многие из монастыря уходят?» Лавра на тот момент была особым монастырем, в частности, там надо было иметь прописку. Я ответил: «Наверное, уходят из-за того, что прописки не имеют». Он говорит: «Нет, запомни на всю жизнь: никогда не скажи тому, кто дает тебе послушание, что ты приболел, плохо себя чувствуешь, если ты не болен до такой степени, что совсем не в состоянии исполнить послушание. Потому что если ты скажешь, что приболел, – на самом деле начнешь болеть. Никогда не говори “не могу, не умею”, когда ты даже не попробовал исполнить благословение. Потому что может случиться так, что потом не будешь иметь возможности это сделать. Бог отнимет ум».

В двупсалмии перед шестопсалмием мы читаем такие слова: Да даст тебе Господь по сердцу твоему (Пс. 19:5). Благословляешь жизнь – будет благословлена, проклинаешь жизнь, недоволен жизнью, – она именно такой и будет.

Как-то раз отец Кирилл еще спросил: «Знаешь, почему люди долго живут?» Это было в саду, и обстановка не располагала как будто к таким духовным разговорам. Я в шутку сказал: «Знаю – они соблюдают режим труда и отдыха, и у них сбалансированное питание». Батюшка прошел Великую Отечественную войну, он этой шутки даже не понял и сказал: «Нет, люди долго живут, потому что они кому-то нужны». И народ говорит: «Не нужно быть важным, а важно быть нужным». Это всех нас, братий и сестер, касается.

Относительно монашеского правила у нас в Троице-Сергиевой лавре отец Кирилл давал такое благословение: «Умри, а правило исполни». Потому что он следовал наставлениям епископа Игнатия (Брянчанинова), который писал: «Падение монаха начинается не иначе, как с оставления им его монашеского правила. Правилу маленькому, но постоянно исполняемому, нет цены». А у преподобного Исаака Сирина мы читаем: «В Царствии Небесном твое правило встанет между тобой и диаволом, и он не сможет повлиять на тебя, потому что те молитвы которые ты послал на небо, будут как каменная стена».

Когда открылась Оптина пустынь, мы ездили к отцу Иоанну (Крестьянкину) советоваться, спрашивали у него: «Батюшка, мы пришли на руины, в разруху, надо и восстанавливать всё, и молитвенное правило исполнять, и богослужения монашеские долгие… – как всё это сочетать?» Он иносказательно ответил: «Знаете, есть такой торт “Наполеон”, он готовится так: тонкое тесто слоями перемежается с кремом. Представьте, что тесто – это наши труды, крем – это молитва. Если будет одно только тесто, – торт будет невкусным, если один крем, – он будет приторным. Надо сочетать: потрудился – прервался на молитву, снова труд – снова молитва… И так всё должно быть проникнуто, пропитано молитвой».

Отец Иоанн еще говорил о том, что сейчас в монастырях есть такая проблема. «Я удивляюсь, – говорил он, – как в наших монастырях два слова стали словно неподъемные пудовые гири: слова “простите” и “благословите”. Какая проблема – набрать телефон, позвонить наместнику и спросить благословение на то или иное дело?»

Нам, в ту пору молодым иеромонахам, подчас непросто было давать на исповеди советы, касающиеся семейной жизни. А кто-то, напротив, полагал, что разбирается во всем, в том числе и в этих вопросах. Я отца Иоанна спросил – до какой степени мы должны вникать в тонкости, относящиеся к жизни в семье? Он ответил: «Мы – монахи, и мало в этом разбираемся. Семейная жизнь – это детотворная мастерская, детотворная лаборатория, и мы не должны туда лезть». Я не раз был потом свидетелем того, как монахи, которые не вникли в эту проблему, будучи уверены в том, что они во всем разбираются, своими советами разрушали семьи.

Когда мы возвращались с похорон батюшки Иоанна, я спросил у одного священника, чтó ему запомнилось из бесед со старцем. Он сказал: «Как отец Иоанн говорил: “Когда не будет возможности спросить совета у меня, у духовника, и надо будет принимать решение, советуйтесь с тремя: с вашим умом, с вашей душой и с вашей совестью. Когда они все будут согласны, тогда принимайте решение. Если хотя бы кто-нибудь будет не согласен, решения не принимайте. Умом, казалось бы, мы хотим сделать, но – душа не лежит. Тем более можно убаюкать и уговорить совесть, чтобы исполнить свое желание. Этого делать не надо. Исаак Сирин сказал: диавол даст такую свободу, которая будет хуже всякого рабства. Поэтому надо не свободы искать, а делать то, что Бог велит”». 

Я так же у одного старца, который прошел лагеря, однажды спросил: «Дайте совет начинающему священнику». Спрашивал про себя. Ему было тогда восемьдесят пять лет. И он сказал: «Слушай всех, а делай, что Бог велит». 

Относительно матушек игумений, которые тоже приезжали к старцу, я слышал такой совет. Когда игумения говорила: «У меня проблема с сестрами – нет уважения, послушания», – он сказал: «Ты требуешь у сестер смирения перед собой, а мысленно и сама должна смиряться перед ними. Ты такой же грешный человек. Валяйся у сестер в ногах мысленно, но вида не подавай».

Покойный архимандрит Венедикт (Пеньков), наместник Оптиной пустыни, говорил относительно скорбного пути монашеской жизни и о тех проблемах и испытаниях, которые могут быть, – ссылаясь при этом на псалмы Давида: Уготовихся и не смутихся (Пс. 118:60). Будь готов ко всякой скорби, и избежишь всякой скорби. Всегда должно быть продумано три варианта: когда идет, как ты задумал, когда идет не совсем так, как ты задумал, и – когда идет вообще не так, как ты задумал. Будь готов ко всякой скорби, и избежишь всякой скорби.

Старец Варсонофий Оптинский о монашестве говорил: «Монашество – это блаженство, которое только возможно на земле». Монашество – это блаженство, потому что оно дает ключ к внутренней жизни. Царствие Божие внутри вас есть (Лк. 17:21), но его надо открыть внутренним монашеским деланием – смирением, послушанием, молитвой, исполнением евангельских заповедей.

≈ Антология изречений старца Иоанна Крестьянкина, духовника Псково-Печерского монастыря, о монашеской жизни.

«Родительское благословение созидает дома детей, таков дар дан родителям от Бога, а потому ни замуж, ни в монастырь идти без благословения мамы вам нельзя».

«Принятию монашеского пострига должна предшествовать решимость наша к тому, выраженная не только в уме и сердце, но явленная и самой нашей жизнью. Поэтому не спешите с постригом, но твердою волею к самораспятию трудитесь и живите по-монашески в миру, зная лишь институт, дом и церковь. И, видя Ваше произволение, Господь все в свое время устроит. И при желании монашества помысл о женитьбе не возникает».

«Монашество – это ведь не только черные одежды, но в первую очередь – сокровенный в сердце человек (1 Пет. 3, 4). А одежды – это внешнее и не всегда выражают суть».

Человеку, который желает монашества, старец говорил: «Начнете жить один – и начните сокровенное внутреннее делание: а) знакомство по книгам с монашеским трудом предшественников наших и святых отцов преподобных; б) а на практике – сугубое внимание к своему сердцу и уму».

Старец писал: «Вы ищете покоя и утешения, и для этой цели собрались идти в монастырь. А я вот вам напомню завещание печальника земли русской прп. отца нашего Сергия: "Уготовайте души свои не на покой и беспечалие, но на многие скорби и лишения". А потому, уверяю Вас, Ваши нынешние трудности по сравнению с монастырскими покажутся вам ничтожными».

Одному владыке о постриге вне монастыря старец писал:

«В монахи постричь хорошо, но кому вручите в научение? В монастыре друг друга шлифуют, а в миру ведь сразу новопостриженный в руки игуменский посох берет – и конец монашеству».

«С искушениями монаху подобает бороться на месте: ведь по опыту скажу, что на новом месте тот же самый бес ополчится на вас с удвоенной силой по праву, ибо он однажды уже одержал над вами победу, изгнав с места брани».

«Дорогие мои, надо нам радоваться афонским монастырям, но о себе не забывать, что мы только-только возрождаемся и когда ещё возмужаем и возмужаем ли? Не ушла бы вся наша энергия в суету внешнего обустройства. А как трудно обретать основные духовные навыки в послушании, молитве, терпении. Эти делания на бегу да на скаку не приживаются».

О помощи ктитора Старец советовал:

«В одном только хочу Вас предостеречь; помощь-то хороша, но в меру, а то как бы незаметно для себя не обрести нам иждивенческую психологию. Не лучше ли жить по русской пословице: "на чужой каравай рта не разевай, а пораньше вставай да свой припасай". Труды и труды».

Старец писал одной игуменье:

«Да и к сестрам будьте поснисходительнее, нынешнее поколение людей хилое. Правила монастырские менять не будем, а снисхождение к нуждающимся в снисхождении, как Божий дар любви, дадим».

Старец говорил:

«И вы, и сын — монашествующие, а искушений на этом пути такое множество, что и не перечесть. Неполезно ни ему, ни вам близкое житье. Вы, как мать, забываете свое монашество. Сын в монастыре, и там есть духовник и наместник – они за него в ответе. Молитесь сердечно. Для такой молитвы счета нет».

Одному игумену Старец писал:

«Не тянитесь к недосягаемым пока для нас высотам, начните с понуждения себя к ежедневному молитвенному правилу и получасовому сидению перед иконами в благодатном полумраке лампады. Пока у нас нет вкуса к молитве, а он в суете не приходит. Вот и надо выделить время на молитву, оставив дневную суету за порогом кельи. Начните! Месяца через 2–3 почувствуете в душе некоторые изменения, оживление. И братии предложите этот труд. А сами частенько вопрошайте, не всех сразу, а лично и поочередно: как идут дела и идут ли? Батюшка, душу надо вложить в это делание. Оно для нас первостепенно. Когда сделаем такую переадресацию, и внешнее иначе пойдет, и суета отступит, и Господь войдет в келью и в душу, и будет с нами. И снова восчувствуем присутствие Божией благодати».

Одному игумену Старец говорил:

«И должен я тебе, догорой отец М., открыть причину твоего падения – это твое «я». Этот грех произвел в тебе ослепление ума. За ним последовало и развращение воли, которое исказило совесть. И последнее, чем всегда замыкается эта цепочка, – это растление тела. Проанализируй все глубоко и начинай искоренять из жизни своей смертоносные терния, низложившие тебя. Начни с последнего – восстанови чистоту тела».

Больному раком монаху Старец писал:

«Исход у нас один, и всем нам он известен – вратами смертными войти в Вечность.

Болезни же – уведомительные телеграммы о том, чтобы мы не забывали о главном в жизни. И это не значит ходить с чувством обреченности завтрашнего своего дня. Это велит живо и ответственно относиться ко времени. Надо исповедоваться, пособороваться, причаститься и, не вдаваясь в умствования, домыслы и человеческие расчеты, предать себя воле Божией и в руки врачей. Дорогой мой, у Господа тоже, бывает, планы меняются, но это зависит и от нас непременно. Идите на операцию с молитвой: «Господи! Тебе все ведомо; сотвори со мной как изволишь. Аминь». Для нас, монахов, должно быть так: и жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1, 21). Живу ли я, умираю ли – всегда Господень (Рим. 14, 8). Вот что для нас главное. Будем молиться о вас».

Одной монахине Старец писал:

«Будь повнимательнее к себе и построже. Об исполнении всех правил не горюй. Исполнила – Слава Богу! Не исполнила – прости, Господи! Сообразуй все не только с требованиями, но и со своим самочувствием физическим и духовным. Нас спасает Спаситель 

"Монастырский вестник"