Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий дал развернутый ответ на вопрос о проблемах послушания, если они возникают в отношениях между монастырем и правящим архиереем, которому монастырь непосредственно подчиняется:

Все мы знаем, что послушание превыше поста и молитвы. Если наместник монастыря не способен нести послушание, данное священноархимандритом, то как он может надеяться, или требовать, чтобы его слушалась братия? А послушание прямо связано с благословением. И не всегда комфортно его исполнять, вне всякого сомнения. Но способность идти по этому пути, превозмогая себя, − это и есть настоящее духовное возрастание.

Мы с вами вышли из семидесятилетнего плена богоборческой жизни. Во многом разрушены устои, традиции. Однако сегодня время очень благоприятное − нет гонений, нет притеснений, злословия. В народной среде к нам относятся, в большинстве, с уважением, с надеждой. Ситуация в монастырской жизни сейчас лучше, чем в дореволюционное время, хотя, конечно, положительный и отрицательный опыт монашества в предшествующие эпохи – это отдельная большая тема для дискуссии. Если обреченно смотреть на послушание, то возникает вопрос: зачем ты шел в монастырь, в чем смысл твоего пути? Ты даешь обет послушания, отречения своей воли. Если ты не готов идти по этому пути, значит, не стоит этим заниматься.

С другой стороны, можно понять человека, задающего такой вопрос: бывают недоумения, трудные моменты, из которых тяжело самому найти выход. Что делать? Во-первых, есть Синодальный отдел, владыка Феогност – опытный монах, долгое время руководящий первым монастырем Русской Церкви. К нему можно обратиться за братским советом. У нас есть и другая опытная братия – можно приехать, пообщаться, вместе помолиться (это очень важно!); выяснить – только ли ты один мучаешься подобными вопросами…

Еще раз повторю: если игумен или игумения сами не способны выполнить благословение по послушанию, то никогда их не будут слушать братия или сестры. Потому что через личный подвиг игумена или игумении призывается Божие благословение на всю монашескую общину. В противном случае туда приходят волки и ее расхищают…

Не раз видел: поступают в монастырь люди зрелого возраста, с опытом жизни, профессиональным опытом, а руководитель обители, может быть, данного опыта не имеет. И послушник или послушница начинают его упрекать: я же знаю, как лучше, зачем мне ваше благословение, если вы в этом деле ничего не понимаете… Смысл здесь в том, что люди приходят в обитель не за духовным восхождением. Под прикрытием своего профессионализма они хотят жить по своей воле и руководить монашеской жизнью. Вот где главная трагедия. И я глубоко убежден, что даже если что-то не совсем правильно делается, Господь, видя нашу немощь и желание жить по послушанию, − всё покрывает. Ибо, вспомним слова молитвы: благодать Святого Духа всякая немощная врачует и всякое оскудевающее восполняет. Благословение и послушание – благодать Божия. А где жизнь по своей воле и без послушания, там нет и благодати Божией.

Когда общаешься со светскими людьми, часто слышишь от них недоуменные вопросы: в чем секрет быстрого подъема монастырей, их благоукрашения; почему там, за оградой, все в грязи и развалено, а у нас все процветает? – у Церкви много денег, или очень умные менеджеры, или, наконец, всё дело в непосильном труде? Отвечаю, что причина тут одна: монахи молитвой и подвигами умеют призывать благословение Божие на свою жизнь и сохранять благодать.

Ответ владыки Георгия дополнил митрополит Горийский и Атенский Андрей (Грузинская Православная Церковь):

Я хочу рассказать один случай из моей жизни. В 90-е годы я стал наместником Давидо-Гареджийской лавры. Условия в монастыре были трудные. Воды, как питьевой, так и для бытовых нужд, там никогда не было − собирали дождевую воду, используя при этом старинные резервуары, еще XI−XII веков. Братии тогда было четыре человека. Жили уединенно, до ближайшей деревни около 15 километров, пешком идти опасно – бывало, и волки появлялись. Словом, место как бы на краю света и, вместе с тем, место прекрасное и благодатное, так что Святейший Патриарх Илия даже благословлял приезжать к нам монахов из других обителей, более населенных и близких к миру, чтобы они побыли некоторое время в обстановке, где меньше соблазнов. Ну и, само собой, порой нашу братию одолевали мысли: почему так происходит, почему такие тяготы, непомерная нагрузка? О себе бы суметь позаботиться… Но Святейшему не скажешь об этом. И тогда я написал отцу Иоанну (Крестьянкину). А отец Иоанн написал мне в ответ: «Не только благословение Патриарха, но и его совет принимайте как благословение». И всё этим было сказано. Конечно, я думаю, отец Иоанн вздохнул пред Богом о нас. Но вот это было главным: даже совет священноархимандрита надо принимать как благословение, и тогда будет легко.

Вопрос: У некоторых насельников монастыря есть духовник в другом монастыре, и, случается, этот насельник проявляет непослушание настоятелю, прикрываясь благословением духовника. Как быть?

Данный вопрос вызвал оживленную дискуссию, в ходе которой были высказаны зачастую противоположные мнения – от предложений установить контакт с прежним духовником насельника и смиренно просить его отпустить свое чадо под духовное руководство в монастыре, до требований категорически запретить всякое общение с другими духовниками вне монастыря. Многие выступавшие предлагали отнестись к проблеме с рассуждением и приводили в пример имеющийся у них личный опыт разрешения подобных трудностей:

Игумения Мария (Сидиропулу), настоятельница Свято-Елисаветинского женского монастыря в Бухендорфе (Германия, РПЦЗ):

…Нужно исследовать, почему монахи не доверяют игумену. Игумену надо постараться восстановить доверие со своими подопечными; может быть, через старшую братию. Потому что игумен и духовник – неразделимые понятия, игумен монастыря должен нести на себе также и духовное попечение. Кто как не игумен несет ответственность перед Богом за всех, кто находится под его руководством?

Игумения Нина (Схулухия), настоятельница Богородице-Рождественского Ильинского женского монастыря (Тобольско-Тюменская епархия):

Мы испытываем к своим духовникам особую любовь, ее можно назвать несколько неочищенной духовно. Своим сестрам я говорю: духовник, который был у тебя в миру, − это как трамвай, который довез тебя до монастыря и оставил на волю Божию; в дальнейшем он только молится за тебя. Придя в монастырь, ты уже оказываешься в воле правящего архиерея и игумении. Слово игумении надо выполнять. Если бывают недоразумения, то все равно послушание всё решает, потому что слово игумении, ее благословение – идет от Бога. Нам не надо делить слово Божие. Я думаю, что проблема тут в непослушании, которое оправдывают благословением духовника и не хотят смириться перед руководством и братией монастыря.

Епископ Бузулукский и Сорочинский Алексий:

Совершенно согласен с мнением, что в монастыре должен быть свой духовник. Но вопрос нужно обратить и к духовникам. Причем, начинать лучше заранее. Если еще в семинарии будущие пастыри будут воспитаны правильно, то в дальнейшем, сами став духовниками, они не будут привязывать к себе своих монашествующих чад и препятствовать их послушанию в монастыре.

Иеромонах Афанасий, насельник Свято-Казанского Чимеевского мужского монастыря Курганской епархии:

Здесь, конечно, вопрос к духовникам, не понимающим жизнь монастырей. Великий подвижник архимандрит Софроний (Сахаров) одно время был духовником нескольких монастырей на Святой Горе Афон, причем греческие игумены приняли его как настоящего духовника – это редкое явление на Афоне, и он сам, проявив большую деликатность, смог избежать конфликтов и сохранить мир между братией в этих обителях.

Игумения Анна (Куртова), настоятельница Иоанно-Введенского женского монастыря (Тобольско-Тюменская епархия):

Я воспитывалась в Шамордине покойной игуменией Никоной (Перетягиной). В Шамордино у нас была такая ситуация: у многих сестер были прежние духовники, а в самой Шамординской обители − очень нами любимый и уважаемый отец Поликарп, который и ныне здравствует. И отец Поликарп, и сама матушка всегда проявляли в этом вопросе замечательную гибкость. У меня самой очень хороший духовный отец. И матушка всегда внимательно выслушивала − как он благословлял, как решал какие-то вопросы. Отец Поликарп точно так же никаких резких решений никогда не принимал. Я думаю, игумен или игумения − это отец или мать, для которых дорог каждый насельник. Конечно, благословение духовника не должно идти вразрез с уставом монастыря, нарушать внешнюю и внутреннюю жизнь обители. Но мне кажется, что игумении и игумены должны к этому подходить гибко, чтобы, с одной стороны, соблюсти интересы своего монастыря и воспитывать своих насельников, а с другой стороны – рассматривать, каково благословение, данное «сторонним» духовником: может быть, оно окажется в чем-то полезным. Во всяком случае, у нас в Тобольском монастыре такие случаи бывали не раз, и каких-то конфликтных ситуаций по поводу благословения духовника и невозможности выполнить его, не возникало. Хотя, когда я только пришла в обитель настоятельницей, ситуация с сестрами была непростая. Мне кажется, нужно быть, прежде всего, любящим отцом и матерью и решать все вопросы с любовью Христовой. И тогда монастырь и его устав не пострадают.

Игумения Феофилакта, настоятельница Казанского Вышневолоцкого монастыря (Тверская епархия):

Помянутый сейчас матушкой игуменией отец Кирилл (Павлов), отправляя меня в монастырь под покров игумении, сказал: «Она должна стать тебе матерью и духовником. Я умаляюсь. С откровением помыслов идешь к ней, а если она не сможет на какие-то вопросы тебе ответить и сочтет нужным отправить тебя ко мне, я с радостью тебя приму». И, бывало, матушка действительно отправляла к отцу Кириллу за разрешением каких-то вопросов. Он, как всегда, любвеобильно принимал, давал наставления, а отправляя вновь в обитель, говорил: «Я только ходатай твой перед Богом». Хорошая игумения должна принимать откровения помыслов у сестер, знать их внутреннее устроение; а если не может решить какую-то проблему, − имеет право направить их к старцу – к какому сочтет нужным.

Игумен Петр (Мажетов), наместник Свято-Косминской мужской пустыни (Екатеринбургская епархия):

Когда человек приходит в монастырь, то, естественно, он хочет удовлетворения всех своих духовных потребностей. Но он должен понимать, в какой монастырь приходит, что его там ожидает, каков там игумен, каковы требования. Преподобный Никон Оптинский говорит: нас искушает тот крест, древо которого растет из сердца – именно из нашего сердца. А если человек хочет одно, а заявляет другое, то в самом начале нужно показать, что он ошибся и не в то место пришел. Бывает, что некоторые игумены позволяют руководствоваться не только их благословениями, но и чьими-то другими. Каждый выбирает для себя что-то свое.

Еще я заметил такую вещь: нередко у руководителя встречается некий комплекс неполноценности − человек боится, что его могут не послушать, не принять, и он любое рассуждение воспринимает как прямое непослушание. Получается раздор. Мне кажется, надо проявить любовь, которая обязательно успокоит человека, он к тебе расположится и всей душой тебе отдастся. Бывает, что человек, придя в монастырь, болезненно переживает период перехода от мирского к духовному. И здесь очень важно не среагировать резко, не ранить, − чтобы не уничтожить раньше времени то, что должно взойти в свою пору.

Епископ Касимовский и Сасовский Дионисий:

…Думаю, никто не будет выступать против того опыта, которым поделилась матушка игумения, рассказав об ее отношениях с приснопамятным отцом Кириллом. Но у отца игумена, задавшего вопрос, судя по всему, сложилась другая ситуация... Поэтому совет связаться или лично повстречаться с этим духовником мне кажется правильным – сразу станет понятно, что происходит на самом деле. У меня бывали такие случаи в монастыре, и чаще всего оказывалось, что духовник, на которого ссылается строптивый брат, и не думал вмешиваться в монастырскую жизнь. Если это вина брата, надо с ним работать (если он удобопреклонен к исцелению), а если, действительно, духовник настраивает монаха против игумена, то, скорее всего, этому монаху придется покинуть братство, потому что он просто будет всё разорять.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Давайте разберемся в сути вопроса. У нас есть три монастырских устава: отшельнический, скитское житие и общежительный. Родоначальник отшельнического – святой Макарий Великий, скитского – преподобный Антоний Великий. Общежительный устав ввел преподобный Пахомий Великий. Он был военачальником. Когда он принял решение удалиться в пустыню и к нему стала собираться братия, он устроил монастырь по образу военного подразделения: есть командир, подчиненные, устав, нет ничего своего – общая трапеза, общее послушание, общее имущество. Как в армии. И Церковь увидела, что именно этот устав даже самого слабого быстро поднимает до уровня высокой духовности, именно потому, что он подвизается вместе с другими. Более крепкие люди могут выбирать отшельничество. (Скитское жительство в его древнем варианте – когда братия живут рядом и сами по себе, собираясь только на молитву и находясь под духовным руководством старшего брата, – у нас не практикуется.)

В общежительном монастыре многое от армии: в армии приказ – у нас благословение; приказ не обсуждается – мы не можем нарушить обет послушания, и так далее. Способность соблюдать устав монастыря и монашеские обеты – это и есть наша способность стать воинами духа. И если ты не способен жить в этом духовном подразделении, тогда нужно его покинуть, а не пытаться приспособить монастырь под себя. Церковная иерархия не нами придумана и выстроена – нам ее оставили святые отцы, опираясь на свой опыт, основываясь на Евангелии и на апостольских писаниях.

Поэтому такому упорствующему брату нужно сказать: если ты выбрал себе руководителя вне монастыря, то покинь монастырь и неси послушание рядом со своим духовником. И не имеет смысла больше поднимать эту тему.

Другой вопрос – позиция игумена: в некоторых случаях, действительно, не стоит рубить сплеча, можно прояснить ситуацию, связаться и пообщаться с духовником брата. Конечно, мы должны к каждому человеку относиться внимательно. Но при этом помнить: если игумен выпустит из рук бразды правления, то получится не братство, а колхоз.

Что касается духовного руководства, – оно должно быть в монастыре, это дело игумена и игумении. Но иногда, действительно, нужен человек, способный дать духовный совет – более тонкий, более глубокий. К такому-то человеку (я бы не стал называть его духовником) игумены и игумении могут и должны в особых случаях направлять насельников. Это было принято и в русской традиции, и существует в традиции монастырей Афона, Греции: игумены как драгоценным кладезем пользовались помощью праведных людей, и от этого рождалось согласие и была большая польза.

И наконец: чтобы все эти проблемы возникали реже, нужно очень тщательно изучать человека, когда принимаете его в братство или сестричество. Не раз пообщаться, чтобы понять, что он собой представляет, – в пору трудничества, послушничества. В многонаселенных монастырях это, наверное, сложнее сделать, но их у нас не так уж и много. А в большинстве обителей это возможно. Не требовать с человека на этапе искуса, но объяснить ему, донести: если он не готов жить по правилам данной обители, то ему не нужно здесь оставаться.

В связи с этим еще один вопрос: Как быть, если шел в монастырь к одному игумену-духовнику, а он сменился?

Когда происходит смена игумена монастыря, это, без сомнения, некая духовная рана, – как и смена архиерея, и руководителя духовной школы… Конечно, здесь требуются и смирение, и терпение. Также и от нового руководителя – мудрость и молитва. Должно пройти время, людям сложно сразу привыкнуть к новому человеку, они должны с ним познакомиться, ему довериться, тогда в большинстве случаев это происходит безболезненно.

Вопрос: Как поднять монашеский дух в братиях, которые не хотят ходить на полунощницу и другие богослужения и считают, что для них хватает того, что они живут в монастыре и выполняют свои послушания. Все меры к исправлению принимались: и разговоры, и выговоры, и прещения – не помогает. Как быть, когда не хватает подвижнического духа, а царит какая-то расслабленность?

Епископ Цалкинский Григорий:

Скажу как врач-кардиолог (это моя первая профессия): разным пациентам нельзя выписать один и тот же рецепт, каждый человек приходящий к врачу, индивидуален. А что собой представляет современный человек, его сердце? Как говорит святой Максим Исповедник, – это земля, проклятая Богом, и эту землю мы должны очистить и возвратить Богу, Который сказал: Сыне, дай мне твое сердце (Притч. 23:26)… Всем знакомо слово «мелиорация», в переводе с латыни – улучшение. Каждого человека нужно индивидуально улучшать. Невозможно разным послушникам давать одни и те же советы. И каждый конкретный случай нужно рассматривать только с любовью и только на основании опыта.

Епископ Гостомельский Тихон:

У меня была похожая ситуация, меня так же направили в монастырь, где уже была братия, которая на всё имела свое мнение; было очень тяжело. Я бы посоветовал в первую очередь не озлобиться, не отвечать злом на зло, а больше самому молиться и терпеть. Здесь только Господь может помочь. Он Сам со временем всё устроит, и те, кто будут бунтовать, сами уйдут. Потому что если человек противится, он не может удержаться в монастыре. А если игумен будет терпеть и молиться, то Господь ему пошлет хорошую братию, или же он из тех, кто есть, выберет единомысленных, которые захотят трудиться, и это будет началом общины, а потом и другие придут.

Игумения Руфина (Тарасенко), настоятельница Дальне-Давыдовского женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» (Выксунская епархия):

Святые отцы пишут, что монастырь – это духовная семья, и это действительно так. Но семья автоматически не возникает. Семья формируется, созревает, взрослеет вокруг игумена. У меня в обители сестры, которые раньше жили в других монастырях, тоже помнят каждая свою игумению. Характеры разные – сложно выстроить отношения. Мне был совет: молиться за каждую из сестер, как мать за своего ребенка. День прошел – ты смотришь, что удалось, что не удалось, как каждая сестра себя вела, – и сердцем оплакиваешь ее проступки. Другой совет – самоукорение. Первый помогает, а второй – лучше. Когда я анализирую прошедший день, я говорю: «Господи, прости, я везде напортила, я все делаю не так, как нужно. Господи, Ты все исправь и устрой!». И самые для меня тупиковые ситуации вдруг разрешаются.

Епископ Касимовский Дионисий:

…Вспоминается история, которая была с отцом Иоанном (Крестьянкиным), когда он еще служил на приходе. Все, наверное, согласятся, что попытка переставить на новое место икону в приходском храме, как правило, вызывает бурю возмущения прихожан. А отец Иоанн сделал так: задумав переместить икону, он каждую неделю передвигал киот на пять сантиметров. Через два месяца икона была там, где он хотел. И никто не обратил внимания. Вот, вероятно, так и в Вашем случае нужно. Не требуйте от братии слишком многого сразу, начните с того, чтобы внимательно посмотреть – насколько усердно они совершают то, что есть. Потому что, как показывает практика, обычно в монастыре есть сильные братия, которые ходят на все службы, и есть слабые… У нас в Иоанно-Богословском монастыре при моем игуменстве был один иеромонах, в свое время постриженный на приходе, для которого монастырская жизнь была очень тяжела. Я от него ничего и не ждал, а наоборот, выражал искреннюю радость, когда видел его на полунощнице: «Батюшка, какой ты молодец, как я рад тебя видеть!» А если он совсем запускал службу, говорил: «Отец, если проспал и видишь, что полунощница уже к концу подходит, ты все равно приди, ко мне подойди, возьми благословение, я тебя ругать не буду. Ты победил в этот раз, и венец получил с теми, кто пришел на правило вовремя, – за твое смирение»…

Делать выговоры – это бесперспективный путь, если авторитет еще не наработан. Здесь правильно сказали: нужно молиться за братий, смиряться, терпеть. А еще можно – и нужно – решать их проблемы. У всех есть проблемы: болезнь, скорбь, что-то с родителями, или внутреннее состояние уныния, тоски… Вот если, ничего от них не требуя, постараться разрешать их проблемы, то необходимый игуменский авторитет будет приобретён.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Когда молодых людей ставят управлять монастырями, это, конечно, больная тема. Через это многие монастыри проходят – что же делать, если где-то монашество словно напалмом выжгли, и нет других возможностей… Должно пройти время. Люди должны научиться слышать и слушаться игумена, а игумену нужно заслужить авторитет духовный. Он сам должен пройти через подвиг. Никакого уныния, расслабления: раз Господь попустил, значит, так надо… Господь через нас, возможно, всё уврачует. Не надо спешить... Без терпения, смирения и молитвы ничего не получится.

Что касается вопроса о том, как в целом справиться с духом расслабленности в обители, то тут нужно лучше знать обстоятельства: позиция ли это всей братии, ошибки ли руководства… Ведь даже в семье среди родных братьев и сестер иногда нет согласия. Только уставная жизнь монастыря и игумен как духовный руководитель милостью Божией смогут что-то выправить. Господь говорит: Сила Моя совершается в немощи (2 Кор. 12:9). Нам часто хочется изменить этот мир к лучшему, не меняясь самим. Попробуйте стать преподобным Сергием, преподобным Серафимом… Люди готовы нас слушать и слышать – мы часто не готовы это понести. Вот в этом главный вопрос управления жизнью обители. Одно нужно запомнить: насельников в обитель привел Господь. Таков крест у начальствующих – каждого носить на руках и омывать его раны.

Далее прозвучали вопросы о духовном руководстве обителью:

С чего начать организацию духовного руководства в монашеской общине, в которой она по каким-либо причинам отсутствует; можно ли предложить алгоритм действия для таких общин?

Митрополит Горийский и Атенский Андрей:

Когда на наши плечи впервые возлагается ответственность настоятеля, мы видим, что мы недостойны, не имеем сил, появляется страх. Потом уже стараемся как бы насильно поднимать себя, чтобы быть примером для остальных. С чего начать духовную жизнь монастыря? Конечно, с налаживания духовной близости с братией. С кем-то эта близость установится быстро, с кем-то возникнет позже – у каждого свой характер. И очень важным здесь будет принятие исповеди. Не нужно спешить на исповеди, нужно быть терпеливым и проявлять искреннее доброжелательство к исповедующемуся. Доброжелательство приобретается через воздыхание перед Богом, через осознание своей немощи. Не спешите, слушайте, уделяйте время человеку.

Епископ Бузулукский и Сорочинский Алексий:

Если речь идет о монастыре, который только создается, то, конечно, начинать нужно с фундамента: надо обеспечить условия, чтобы братии было где жить, питаться, чтобы братья могли собираться все вместе с игуменом, молиться. Как ребенок вырастает, так и монастырь вырастает – позже появится и более объемное правило, согласно уставу… Нужен разумный подход.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Я хочу добавить к этому: надо начинать с уставной жизни монастыря. Сам устав очень многое поможет устроить. Что такое устав – это, во-первых, богослужебная составляющая, молитва, и – послушания: кто за что отвечает. Если игумену или игумении не хватает знаний, нет опыта, – у нас существует практика: новоначальных настоятелей посылают учиться управлять монастырем в большую обитель с хорошо налаженной монашеской жизнью. Так, например, начинающих игумений принимает Дивеево.

По поводу совмещения духовной и административной жизни: невозможно быть просто чиновником, нужно быть матерью – сестрам, отцом – братии. Это ваша семья. Вы их поводырь в монашеской жизни, ваш путь – путь крестоношения, и надо себя к этому готовить. Долг руководителя – разрешать многие и многие проблемы и пропускать их через свое сердце. А там остаются рубцы. У каждого руководителя, который радеет за дело, они есть.

Заключительная часть круглого стола была посвящена практике откровения помыслов в рамках современной монашеской жизни Русской Православной Церкви. Эта тема также вызвала живой отклик аудитории.

Иеромонах Фотий (Осетров), духовник Свято-Успенского женского монастыря (Ижевская епархия):

Для того чтобы принимать и открывать помыслы, в первую очередь, нужно доверие – чтобы человек приходил к тебе, как к другу, к подруге. Или как к матери. Сейчас и в семейных отношениях в миру много проблем и отчужденности, и друзья бывают разные. В монастыре же всё должно основываться на взаимной любви и доверии. Духовник – это друг, советчик, с которым вы вместе находите выход из трудного положения.

Иеромонах Никодим, насельник Жадовского Казанской иконы Божией Матери мужского монастыря (Барышская епархия):

Открытие помыслов это вообще трудный вопрос, и в монастырях зачастую возникают такие ситуации, когда не помыслы открывают, а идут жаловаться на старших, на братию, на послушания свои. Я полагаю, нужно разделять вопросы, связанные с внешней жизнью монастыря, и помыслы, относящиеся к духовной жизни.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Вы совершенно правы. Одним и тем же словам мы нередко придаем разный смысл, в частности, понятию исповеди. Надо различать исповедание грехов и духовное наставление. Духовное наставление не исповедь. А мы очень часто, если не идем на исповедь, то и не способны к духовной беседе. Практику духовного наставления нам надо возрождать и укреплять.

Архимандрит Аркадий (Губанов), наместник Нило-Столобенской мужской пустыни:

Наша Церковь Христоцентрична. Игумен, игумения должны приводить ко Христу. А когда церковная, монастырская жизнь заключается в одной личности – моей как игумена или игумении, – это неправильно. Она должна заключаться во Христе, Который и в обители, и в епархии, и всюду является основой всего. Тогда и смена игуменов, игумений, архиереев будет восприниматься проще. И когда монашествующие будут совершать исповедь, открывать помыслы, они будут приносить откровение Христу. Я как игумен – последний в этом деле, он Господу открывает, и Господь это врачует.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Действительно, существуют понятия духовничества и псевдодуховничества, когда человек приводит другого не ко Христу, а к себе, или внушает, что к Христу можно попасть только через него. Это сектантство. Хотя есть люди по натуре ведомые, и им так комфортнее. Духовник, идущий ко Христу рядом с человеком, – вот настоящая святоотеческая духовная традиция. Исповедующий должен закаляться в духовной жизни и укрепляться, и сам становиться совершенным. Тогда это правильное устроение.

Епископ Бузулукский и Сорочинский Алексий:

До того как вводить в монастыре откровение помыслов, должна наладиться регулярная исповедь братии, установиться традиция чтения духовных книг. У братии должны появиться вопросы о духовной жизни. Все это должно совершаться без спешки, постепенно.

Игумен Петр (Мажетов), Свято-Косминская мужская пустынь (Екатеринбургская епархия):

Я Промыслом Божиим в свое время был поставлен принимать помыслы, у меня было такое благословение в монастыре. Поначалу я, как меня учили, строго просил человека, чтобы он писал свои помыслы в книжечку, даже определенное задание давал, чтобы в день хотя бы пять-шесть помыслов записывали. Но со временем я понял, что это была ошибка, потому что кому-то надо как можно подробно исповедоваться, а кому-то, наоборот, может быть, запрещено заглядывать в себя, потому что он начнет извлекать такие вещи, которые нужно забыть, отречься от них, покрыть их молитвой. Каждому необходимо что-то свое.

Второе, что я хотел бы подчеркнуть, касается тех, кто должен принимать помыслы: никогда не требуй от других, чего сам ты не умеешь. Бывает так, что человек назначен настоятелем, но сам он не имеет опыта исповедания помыслов своему духовнику. В этом нет ничего страшного, так Бог устроил. Но я бы посоветовал такому настоятелю не требовать, чтобы ему исповедовались братия. Он может чем-то другим назидать – может быть, беседами, может быть, больше молиться за насельников монастыря. Потому что помыслы – это такое своеобразное поприще, которое надо самому пройти, а если ты не прошел его, не стоит требовать этого от других.

Игумен Флавиан (Матвеев), наместник Крестовоздвиженского мужского монастыря Екатеринбурга:

Я знаю случаи, когда особо чувствительные личности сталкиваются с такой ситуацией: игумен или духовник, или даже епископ, для того, чтобы преподать пример другим людям, могут, не называя имен, буквально чуть ли не цитировать то, что было сказано в какой-то частной беседе, или на исповеди, или откровении помыслов. И именно чувствительность в соединении с неправильно понимаемой тайной исповеди рождает обиду и возмущение. Полагаю, что если это говорится без соотнесения с конкретной личностью, исключительно для назидания другим, то это не есть нарушение тайны исповеди. Но человека чувствительного может ранить в самое сердце. Возможно, нужно обсудить вопрос: что является тайной исповеди, а что не является.

Митрополит Георгий:

Конечно, если мы не говорим о конкретном человеке, то формально нет нарушения тайны исповеди. Но, вместе с тем, тот, кто это делает, должен быть очень внимателен и корректен. Разве нельзя обойтись без цитирования? Можно найти святоотеческие примеры или иные аналогии… Мы такую болезненную чувствительность встречаем, когда человек впервые приходит в храм на исповедь. Бесы в этот момент сильно ополчаются на него, и он может внешне незначительные обиды, недоразумения ощущать как открытую рану. Слаб человек, и враг его пленяет, надо его обогреть, что-то сгладить… Иначе можно потерять доверие, и он больше не станет открывать сердце…

…Давид Псалмопевец сказал: сердце чисто созижди во мне, и дух прав обнови во утробе моей (Пс. 50:12). Когда мы почувствуем вкус этой чистоты сердечной, мы будем готовы к откровению помыслов. И если этого внутреннего устроения нет или оно слабо, откровение помыслов станет профанацией. Первый вопрос – к нам, игуменам и игумениям: живем ли мы сами по чистоте сердечной, есть ли у нас свой опыт открытия помыслов?

…Тема настолько тонкая, что всем нам надо созреть, вырасти до этого уровня. Не надо торопиться: одно дело – духовная беседа-рассуждение, совсем другое – откровение помыслов. У игумена или игумении должно быть колоссальное количество времени, чтобы заниматься этим. Чистота сердечная должна быть – как камертон. Мне очень близки слова преподобного Серафима: «Добродетель не груша, ее сразу не съешь». Мы духовно сами не выросли, а хотим так далеко прыгнуть. В этом реальная проблема, я думаю, большинства монастырей. Поэтому одномоментно пытаться включить откровение помыслов в практику будет излишним самомнением. На это дается особое благословение. Для этого и устраиваются наши собрания игуменов и игумений, чтобы мы сами духовно возрастали через обсуждение проблем, обмен опытом.

У одной из игумений был вопрос: как завоевать доверие сестер чтобы они могли открывать помыслы? Я ответил бы: своей жизнью. Если сестра видит, что ты ее любишь как мать, с сердечной теплотой, появится и доверие. Научиться же сердечной чистоте можно, слушая голос своей совести, которая, по учению святителя Иоанна Златоуста, есть голос Божий в сердце человека. Голос совести требует безмолвия. Нам надо лично находить время для безмолвия, а у нас нет такой потребности. Все чаще вижу монашествующих, каждую свободную минуту спешащих достать телефон…

Но совесть – это и пророк, нас обличающий. Слышать его некомфортно, неудобно, безрадостно, поэтому мы часто от него закрываемся. Нам дан инструмент совести, и Бог разговаривает с нашей душой, но у нас нет диалога. Мы Богу молитву отчитали и пошли, а когда от Него приходит ответ, мы уже другим заняты…

Только духовно возрастая в чистоте сердечной, мы сможем приблизиться к этой цели – откровению помыслов.