Тропарь, Кондак, Молитва ппрп. Григорию и Кассиану Авнежским

реподобные Григорий и Кассиан были учениками устроителя Махрищской обители преподобного Стефана. Из немногих сохранившихся сведений известно, что оба они являлись богатыми землевладельцами. Начав в разное время подвиги иноческие, вместе сподобились они мученической кончины. Преподобный Григорий жил недалеко от Махрищского монастыря и часто посещал преподобного Стефана, слушал его беседы, присматривался к образу жизни старца. Видя в преподобном истинного раба Христова, Григорий пожертвовал ему земли и все свое имение на устроение обители и сам постригся в ней. Руководимый опытным наставником, новый инок всецело посвятил себя служению Господу, дни проводил в трудах на пользу братии, ночи в бдении и молитвах. Преподобный Стефан полюбил Григория как родного сына и  приблизил его к себе. Уже в то время строгая жизнь Григория была примером для других иноков. Видя духовное преуспеяние своего ученика преподобный Стефан посылает Григория к Суздальскому епископу Алексию, прося святителя рукоположить его во пресвитера. Григорий был рукоположен и с еще большей ревностью продолжал совершенствоваться в иноческой жизни. Но не в Махре, близ его родины, а в другой далекой стороне Промысел Божий готовил Григорию место для подвигов.

Братья Юрцовские, жившие недалеко от монастыря, опасаясь, что земли, которыми они владели, отданы будут Стефану, пользовавшемуся благоволением великого князя Димитрия Иоанновича и известностью в Москве, воздвигли на преподобного гонение, бранили его и грозились убить, если он не уйдет из их стороны. Напрасно блаженный старец со всей кротостью уговаривал их одуматься, они, не стыдясь, вслух говорили, что убьют Стефана. Тогда кроткий и смиренный Стефан, поручив управление обителью старцу Илии, ночью, взяв с собою одного только ученика своего Григория, вышел из монастыря. Переходя из пустыни в пустыню, из дебри в дебрь и углубляясь все далее и далее к северу, странники дошли до глухих лесов и топких болот вологодских. После многих дней странствования по вологодским лесам они остановились в Авнежском княжестве, неподалеку от реки Сухоны. Здесь около 1370 года у потока, называвшегося Юрьевым, они срубили небольшую церковь в честь Святой Троицы, а вскоре и другую во имя великомученика Георгия, себе же построили около них две кельи. Мало-помалу стали к ним приходить люди, искавшие иноческой жизни, и таким образом,  с благословения Ростовского владыки, здесь возник  монастырь. Одним из щедрых жертвователей его стал богатый местный землевладелец Константин Димитриевич, будущий инок Кассиан. Константин любил посещать старцев-пустынников, слушать их назидательные духовные беседы, и чем ближе знакомился с ними, тем более прилеплялся к ним, тем сильнее возгоралось в нем желание иночества, так что, наконец, он решился оставить мир и просил у преподобного Стефана пострижения. Блаженный старец, провидя в нем доброго инока, исполнил благочестивое желание Константина и, назвав его при пострижении Кассианом, поручил руководству своего ученика Григория. Новый инок во всем подражал своему руководителю и показывал такое усердие к подвигам, что, казалось, старался скорее догнать и сравняться по высоте жизни со своим духовным наставником. Оба, и ученик, и учитель, много радовали преподобного Стефана и служили примером для братии.

Благодаря мудрому управлению преподобного Стефана, заведенному им стройному порядку и его отеческой заботливости, скоро Авнежская обитель расцвела и сделалась любимым местом богомолья для окрестных жителей. Слава о ней распространилась далеко и дошла до Москвы. Великий князь Димитрий Иоаннович, услышав о том, что преподобный Стефан устроил себе пустыню в вологодских пределах, послал ему книги и другие пожертвования для нового монастыря, однако велел самому Стефану явиться в Москву, а затем возвратиться в обитель Махрищскую. Весть о предстоящей разлуке с учителем сильно опечалила преподобных Григория и Кассиана. Но, не смея противиться воле державного, преподобный Стефан оставляет Авнегу, назначив вместо себя настоятелем своего любимого ученика иеромонаха Григория. Иноку же Кассиану святой поручил исправление келарской должности и заповедал ученикам заботиться о братии и ни в чем не изменять заведенного им в обители порядка. Новые начальники монастыря свято исполняли завет своего учителя, прилагая труды к трудам и восходя от силы в силу в жизни духовной, так что обитель и после Стефана не переставала процветать. Но так продолжалось недолго.

пустя шесть лет по оставлении преподобным Стефаном Авнеги, предположительно в 1392 году, толпы вятчан и казанских татар, грабивших и опустошавших вологодские пределы, внезапно 15 июня напали на Авнежскую обитель и сожгли ее. Кто мог, спасся бегством, а преподобные Григорий и Кассиан были убиты. Через несколько дней после страшного набега окрестные жители, возвратившись из лесов, где они спасались от варваров, с честью похоронили тела преподобных на месте их мученического подвига, на церковном пепелище. Так как место это считалось собственностью Махрищского монастыря и к тому же  небезопасным от нападения врагов, то оно не было занято никем из окрестных жителей и по кончине преподобных подвижников совсем запустело и заросло лесом.

В 1524 году при правлении великого князя Василия Иоанновича III, когда иго татар было уже свергнуто и окраины России успокоились от их набегов, Авнежский крестьянин Гавриил вырубил себе в лесу подсеку для посева хлеба на том самом месте, где 132 года назад находился монастырь. Но когда он стал жечь подсеку, чтобы очистить место и освободить его для посева, то увидел, что небольшое пространство земли на средине подсеки осталось нетронутым огнем, не смотря на то, что оно густо было покрыто сухим лесом и хворостом, материалом самым удобосгораемым. Гавриил несколько раз пытался поджечь его, но все было напрасно. Тогда наносил он к прежнему хворосту еще большую груду ветвей, но, когда на следующий день пришел зажигать хворост, то, к удивлению своему, нашел его разметанным по всей подсеке и вынужден был оставить это место незасеянным. Вскоре после этого он передал свою подсеку другому крестьянину Феодору, который и поселился тут, в оставленной Гавриилом избе.

На месте, которое пытался выжечь Гавриил, Феодор каждую ночь видел огни, словно пламя горящих свечей. Крестьянин, решив, что там лежит клад, ночью, в тайне от домашних, отправился его добывать. Раскопав землю на месте, где он видел свечение, Феодор к ужасу и удивлению своему, вместо ожидаемого клада, нашел два гроба еще совершенно целых. В страхе крестясь и творя молитву, Феодор, не осмелился открыть их и поспешил снова покрыть гробы землею. По дороге домой Феодор в недоумении рассуждал: «Тут был лес, и никто не помнит, чтобы на том месте было когда-либо жительство или кладбище, откуда же взялись гробы? И если эти покойники похоронены давно, в незапамятные времена, и лес вырос уже после, то отчего же гробы их целы?»  Ночью же явился ему во сне старец среднего роста с русыми волосами, широкой окладистой бородой, одетый в священнические ризы. Велел он в ближайшие три воскресных дня сходить к трем церквам, находившимся неподалеку, и объявить священникам и народу, чтобы на том месте, где Феодор нашел гробы, поставлена была церковь св. великомученика Георгия, которая и была там до нашествия татар. На вопрос Феодора явившемуся: «Кто ты?», - старец назвал себя Григорием и велел ему в первое воскресенье  идти к Троицкой церкви к игумену Мисаилу и к Ивану Рылу, управляющему князя Симеона, в уделе которого находился Троицкий монастырь; во второе – к Никольскому священнику Иерофею и к управляющему князя Петра Ивану, а в третье воскресенье - к Никите, священнику церкви Пророка Илии и к его прихожанам. Чрезвычайно дивился Феодор своему странному сновидению, которое так было ясно и живо, что и не походило на сон. Святолепный вид старца и все слова его так отчетливо запечатлелись в его памяти, что ему казалось, будто он действительно видел старца и говорил с ним. Не зная, чему приписать свое необыкновенное сновидение, Феодор долго размышлял о нем и пришел к той мысли, что ему было велено в три воскресных дня ходить с объявлением к церквам потому, что по значительности расстояния между храмами сделать это в один день было невозможно. Воскресные же дни были назначены старцем оттого, что в простое время не бывает в церквях народа. Дождавшись назначенного времени, Феодор исполнил в точности повеление старца. Но сколько он ни старался убедить кого бы то ни было, ни священники, ни народ не поверили его словам. Не придали им значения и владельцы той местности князья Авнежские Симеон и Петр. Правда, они, услышав об обретении Феодором гробов и о бывшем сновидении, сами приезжали на место и приказали ему раскопать землю над гробами, чтобы увериться в истинности его слов. Однако открыть гробы не осмелились. Приказав священнику отслужить над ними панихиду, снова велели зарыть могилу землею и вскоре после того отправились в поход против неприятелей.

Спустя немного времени княжескому управителю Ивану Рылу явились во сне уже два старца и повторили то же приказание, что и Феодору, сказав, что они не хотят более оставаться в пустом месте. Когда же управляющий стал отговариваться тем, что князей нет дома, а он без их приказания ничего не может сделать, явившиеся сказали: «Если этого не сделаете, то хотя бы освятите место, покропив над нашими гробами освященною водой, потому что когда на том месте был лес, тут жили волки и лисицы и другие звери. Мы надеемся, что Бог не оставит места сего  и на нем будет монастырь». Пробудившись от сна, управляющий хотя и удивился сновидению, но не поверил ему и вскоре забыл о нем. Но когда с того времени заболели у него глаза, и когда вскоре болезнь усилилась до того, что больной не мог уже ничего видеть, он вспомнил о своем необычном сне. Раскаиваясь в неверии, Иван тотчас приказал вести себя к Троицкому игумену Мисаилу, рассказал ему свое сновидение и просил его устроить на указанном старцами месте гробницу и окропить ее освященной водой. Игумен Мисаил долгое время страдал головной болью и лежал в постели, однако приказал своим людям устроить гробницу, что и было исполнено в один день. И лишь только гробница была поставлена, управляющий прозрел. Услышав об этом, игумен Мисаил, несмотря на тяжкую свою болезнь, отправился в следующий воскресный день к гробнице и, совершив водосвятие, окропил ее и все то место святой водой. С великим трудом возвратился он в свою келью, и по причине болезни не вкушая ни пищи, ни пития,  лег в постель и скоро заснул. Во сне явился ему монах высокого роста с русыми волосами и небольшой бородой; держа в руках блюдо со святой водой, он подошел к его постели и спросил: «Болишь ты, Мисаил?» Когда больной отвечал ему, что он тяжко страдает, и никто не может помочь ему, явившийся сказал: «Исцеляет тебя великомученик Христов Георгий и преподобный Григорий». «Кто же ты сам?», - спросил игумен. Явившийся назвал себя Кассианом, товарищем Григория, и начал кропить его святой водой. Потом приказал он Мисаилу снять с головы скуфью, и вылил ему на голову воду, от чего тот вздрогнул и проснулся, не чувствуя уже никакой боли.

Феодора, который обрел мощи преподобных, оставался в деревне брат Косма, одержимый беснованием. Долго и тяжко страдал он, раздирал на себе одежду, кричал, скрежетал зубами и бросался на людей, вследствие чего и держали его всегда скованным и связанным. Но он часто разрывал даже самые крепкие путы, и несколько человек едва-едва могли сдержать его. Когда домашние болящего услышали об обретении Феодором мощей преподобных и о последовавшем вскоре за тем исцелении управляющего и игумена, то, связав покрепче бесноватого, привели его к гробнице преподобных. Помолившись здесь угодникам об исцелении болящего, они, по случаю позднего времени, отправились с ним ночевать в дом Феодора. Так как беснование не прекращалось, Косме на ночь связали руки, положили в избе на лавку, к которой привязали крепко веревкой, сами же ушли спать в другую комнату. На следующий день, по утру, пришли они к бесноватому и, к величайшему удивлению, увидели, что он уже пришел в себя и спокойно сидел на лавке. На вопрос их, как он освободился, Косма радостно отвечал, что его разрешил преподобный Григорий. И затем обстоятельно рассказал, как преподобный явился ему, и каков он был видом. Слушая рассказ Космы о наружности преподобного Григория, Феодор сказал, что и он видел его в своем сновидении таким же.

Эти дивные исцеления, совершившиеся над лицами всем известными в той местности, не могли не обратить на себя внимания народа и остаться в забвении. Слава об обретении мощей и о чудесах преподобных начала быстро распространяться в окрестности. Множество больных стало притекать к их гробнице, и по вере своей люди получали исцеление. Но нашлись, однако, и те, кто отнесся к прославлению угодников Божиих иначе. Крестьянин Гавриил по прозванию Ушак, который некогда вырубил лес на месте бывшей обители, считал эту землю своей собственностью, как им распаханную, и лишь на время переданную Феодору. Когда при гробнице преподобных стали совершаться чудеса, в корыстолюбивой душе Гавриила родилось опасение, что если чудеса не прекратятся, и слава о них все более и более будет распространяться, то здесь может возобновиться монастырь, и тогда он лишится своей запашки. Не зная, что предпринять, и не решаясь в одиночку разрушить гробницу и устроенную над ней небольшую часовню, он пригласил к себе глушицкого игумена Иоакима и иеромонаха Иринарха. Подарив игумену медвежью шкуру, а иеромонаху сто сребреников, Гавриил начал угощать их вином и, когда они уже значительно опьянели, уговорил их сломать ненавистную ему часовню и разметать гробницу преподобных, что они втроем и сделали. Но Бог поругаем не бывает. Несчастный корыстолюбец дорого поплатился за свою безумную дерзость. Вскоре после разрушения часовни на Гавриила напал такой страх и ужас, что он  лишился ума и как дикий зверь бродил по лесам. Лишь через десять месяцев пришел он в сознание, исповедал свой грех и испросил прощение при гробе преподобных.

Но это страшное наказание, постигшее Гавриила за разрушение гробницы преподобных, не удержало от оскорбления святыни другого подобного ему корыстолюбца, действовавшего, впрочем, более по невежеству и суеверию. Крестьянин Онисим, узнав о том, что Феодор много раз по ночам видел огни над могилой преподобных, что в народе считалось знаком присутствия на том месте клада, решил, во что бы то ни стало отыскать его. Онисиму было известно, что Феодор в поисках клада докопался до каких-то гробов, от которых происходило много чудесных исцелений, однако, ослепленный страстью к деньгам, он не хотел ничего более знать и не верил никаким чудесам, объясняя их тем, что клад «положен неспроста, а с колдовством и приговором». Для того, чтобы достать клад, Онисим заказал кузнецу железный прут длиной более сажени с заостренным концом, и, взяв с собой двух товарищей, отправился с ними на поиски. Придя на могилу преподобных, они изо всей силы стали втыкать прут в землю, разрыхленную от недавней раскопки, надеясь по звуку узнать, в каком месте находится клад. Когда же они попали прутом в гроб одного из преподобных, пробили его и коснулись святых мощей, то внезапно впали в такое расслабление, что тут же пали на землю и лежали как мертвые, не имея силы ни говорить, ни пошевелиться. Дети Онисима, не зная, куда девался их отец, долго искали его, пока, наконец, не нашли неподвижно лежащим, вместе с товарищами, на земле у могилы преподобных. Недоумевая о том, что могло произойти с отцом, они положили его на лошадь, как мешок, и, поддерживая с обеих сторон, один за голову, а другой за ноги, с трудом, едва живого привезли домой. Два года и шесть месяцев находился Онисим в безнадежном, расслабленном состоянии. Продолжительная болезнь вразумила его и он, слыша о совершавшихся тогда многих чудесных исцелениях при гробе преподобных, стал призывать их на помощь, горько сокрушаясь о своем безумном и дерзком поступке. По желанию отца, который по-прежнему не владел ни одним членом, дети с большим трудом посадили его на лошадь, держа за руки и за ноги, привезли его ко гробу преподобных и здесь положили на землю. Все вместе со слезами молились они здесь угодникам Божиим. Во время молитвы расслабленный внезапно почувствовал себя совершенно здоровым, тотчас сам встал на ноги и прославил Бога и Его угодников Григория и Кассиана. Домой он возвратился сам, не нуждаясь в посторонней помощи. Впоследствии Онисим принял монашеский постриг с именем Антоний.

1560 году, уже по возобновлении Троицкой Авнежской обители, митрополит Макарий послал туда для собрания сведений о жизни и чудесах преподобных игумена Московского Данилова монастыря Иоасафа. Он разговаривал с монахом Антонием, тогда уже столетним старцем, и от него, как от современника и свидетеля, Иоасаф узнал многие подробности об обретении мощей и о чудесах преподобных. С великим огорчением игумен Мисаил и Иван Рыло узнали о разрушении гробницы и часовни, устроенных ими над мощами преподобных, и дивились дерзости людей, решившихся на такое святотатственное дело. Посоветовавшись между собой, они, чтобы не подать повода злоумышленникам к повторению злодеяния, решились не возобновлять сами ни гробницу, ни часовню, а отправились в Прилуцкий монастырь к игумену Мисаилу, которому было поручено управление вологодским духовенством, и  подробно донесли ему о случившемся. Игумен приказал возобновить и гробницу, и часовню, снова их освятить, а ближайшему священнику велел совершать молебствия при гробе преподобных для приходящих больных и народа, начавшего во множестве собираться к часовне, особенно в воскресные и праздничные дни.

Некто Александр, поселившись в одной деревне близ реки Сухоны, зарабатывал на жизнь тем, что, будучи грамотен, читал и писал крестьянам разные бумаги, и жил безбедно. С ним случилась ломотная болезнь столь тяжелая, что все тело его начало гнить и покрываться ранами. Три года лечился он в деревне у знахарей, но не получил от них пользы. Тогда велел он вести себя к лекарям в Вологду. Но и здесь не получил он исцеления, напротив, болезнь лишь усилилась, а денег у Александра едва оставалось  на дорогу домой. В довершение несчастья хозяева, у которых был он постояльцем, видя его крайнее изнеможение и не желая выносить нестерпимое зловоние, исходившее от его гнойных язв, не стали держать его у себя. Находясь в такой крайности, Александр сильно скорбел о том, что напрасно издержал все свои средства и теперь, находясь при смерти, не имеет ни крова, ни возможности возвратиться домой. С горькими слезами обратился он к Богу, на Него одного возложил всю свою надежду и от всего сердца просил его о помощи. И Господь, близкий всем призывающим Его, не оставил несчастного. После молитвы Александра начало клонить ко сну, и едва он смежил очи, явился ему монах высокого роста с небольшой бородой, в руках его было блюдо и кропило. «Александр, от тебя такой смрад, что нельзя подойти к дверям комнаты, но велика милость человеколюбия Божия, не презрел Господь слез твоих и послал меня посетить тебя. Пойди в Авнежскую волость, где находятся гробы преподобных Григория и Кассиана, помолись Богу у гробов их и получишь исцеление». Говоря это, явившийся покропил его из блюда, которое держал в руках. Пробудившись, Александр обонял в комнате необыкновенное благоухание и, чувствуя некоторое облегчение от болезни, перевязал свои раны и, опираясь на трость, отправился в Авнегу. Через два дня, к великой своей радости, он дошел до пустыни, где находились гробы преподобных. Со слезами припал он к ним и молился об исцелении. Внезапно спали с него перевязки со струпьями, и он почувствовал себя совершенно здоровым. Когда наступил вечер, Александр лег ночевать близ гробов преподобных. Ночью, во сне, явились ему оба угодника и сказали: «Александр, не уходи отсюда, останься при гробах наших, пока Бог устроит на этом месте монастырь». Три года прожил он, не отходя от гробов святых, а при возобновлении монастыря постригся в монахи с именем Алексий и долгое время служил пономарем. 

реподобные Григорий и Кассиан еще при самом обретении святых мощей их, в явлениях своих Феодору и Ивану Рылу, требовали устроения церкви над их гробами, они и впоследствии выражали желание и надежду на возобновление своей обители. Но потому ли, что место считалось собственностью Махрищского монастыря, а он не имел средств на возобновление отдаленной и забытой пустыни, или потому, что Авнежские жители, некогда удалившие от себя преподобного Димитрия Прилуцкого из опасения за свои земли и теперь по тем же причинам не желали и противодействовали устроению церкви и монастыря, только прошло еще более тридцати лет, в течение которых мощи преподобных по-прежнему охраняла одна малая часовня, хотя от мощей постоянно совершались благодатные исцеления. Уже когда слава о них дошла до Москвы, и имя преподобных, по выражению жизнеописателя, «повсюду, яко некое освящение, обношашеся», царь Иоанн Васильевич послал Варлаама, игумена Махрищского монастыря, для возобновления обители. Он дал ему для этого средства из царской казны, послал с ним богатый покров на гробницу преподобных и приказал построить церковь во имя св. Троицы и великомученика Георгия, как было при жизни преподобных. Игумен Варлаам поспешил исполнить волю государя и в 1560 году построил церковь. Совершая молебствие при заложении церкви, он был свидетелем чудесного исцеления крестьянина Акакия, страдавшего умоисступлением и помешательством. В благодарность за свое исцеление Акакий присоединился к рабочим, трудившимся над постройкой церкви. Митрополит Макарий, получив донесение о том, что  церковь построена и монастырь основан, снова послал игумена Варлаама освятить их и вместе с тем поручил ему собрать сведения об обретении мощей и о чудесах преподобных, что он и исполнил.

В том же году, на праздник Покрова Богородицы, при большом стечении народа, со всем окрестным духовенством, Варлаам освятил церковь, при чем был свидетелем нового чуда преподобных.  Некто Михаил, два года ничего не слышавший во время самого священнодействия, внезапно получил исцеление от своей болезни, о чем тотчас же возвестил всем, радуясь и благодаря преподобных Григория и Кассиана. По освящении церкви сын игумена Мисаила Троицкий священник Иоанн, столетний старец Антоний с пономарем Алексием и со многими другими, получившими исцеления от преподобных, подробно рассказали Варлааму об обстоятельствах обретения мощей, а также о бывших от них исцелениях, призывая Бога в свидетели истинности своих слов. Но великий ревнитель прославления отечественных угодников Божиих митрополит Макарий, не довольствуясь донесением Варлаама и руководствуясь благоразумной осторожностью, приказал местному великопермскому епископу Иоасафу, жившему тогда в Вологде, отправиться в Авнежский монастырь, проверить показания о чудесах и освидетельствовать мощи преподобных. Получив такое приказание, Иоасаф распорядился, чтобы настоятели монастырей его епархии прибыли в назначенное им время в Авнежский монастырь, и сам немедленно отправился туда со свитою. Все настоятели, желая поклониться мощам преподобных и считая величайшим для себя счастьем видеть их, с радостью спешили исполнить приказание архипастыря. Один только Илларион, игумен Лопотова монастыря, не веря почему-то святости преподобных и чудесам, происходившим от их мощей, с неудовольствием отнесся к распоряжению архипастыря. Он считал напрасным и бесполезным для себя путешествие в Авнегу и отправился в путь лишь потому, что не хотел ослушаться приказания архиерейского. Когда он уже подъезжал к Авнежскому монастырю, всегда смирный конь его внезапно взбесился, сбросил с себя игумена и сильно ударил его о землю. Словно мертвого подняли Иллариона подоспевшие спутники и отнесли в монастырь. В келье он пришел в чувство и, раскаиваясь в своем неверии, со слезами стал просить помощи преподобных и скоро действительно настолько почувствовал облегчение от болезни, что на другой день мог участвовать в служении Литургии с архиереем. По совершении же Литургии Илларион объявил преосвященному и всем сослужившим с ним, что по молитвам преподобных он чувствует себя совершенно здоровым. Так неверовавший святости преподобных Григория и Кассиана стал проповедником их чудес. Тогда преосвященный Иоасаф велел раскопать землю, где находились мощи преподобных, «и обретоша гроб цел и открывше и обоняша благоухание велие и видеша мощи составы нерушимы и не имуща дебельства тела, яко кожа присохла бе к костем и светяшеся яко снег; другий же гроб рушим, якоже и прежде писахом», говорит списатель жития и чудес игумен Иоасаф, то есть когда искали клада, «тогда в нощи смесиша мощи с перстию».

ткрытие святых мощей ознаменовалось новым чудом. Когда епископ Иоасаф с благоговением осматривал и целовал святые мощи, монах Иеримия, много лет бывший в исступлении ума, прикоснулся к ним и исцелился. Епископ Иоасаф, бывший очевидцем чудес преподобных Григория и Кассиана, донес о всем виденном и слышанном им митрополиту Макарию, который, посоветовавшись с епископами, установил праздновать память преподобных 15 июня, в день их страдальческой кончины. А донесение о чудесах их, доставленное ему епископом Иоасафом, повелел присоединить к прежнему описанию чудес игумена Варлаама.

Немало было чудотворений от мощей преподобных и после их освидетельствования. В рукописном житии преподобных описано 35 чудес, последним значится исцеление от падучей болезни отрока Матфея, случившееся в девятую пятницу через год после установления празднования памяти преподобных. По возобновлении Авнежский монастырь находился в ведомстве Махрищского монастыря и управлялся посылаемыми оттуда игуменами и строителями, а в 1612 году приписан был к Троицкой лавре. В 1756 году вместо обветшавшей деревянной церкви над мощами преподобных построена была каменная с престолами во имя Святой Троицы и великомученика Георгия, как было и в деревянной. Третий придел освятили в честь преподобных Григория и Кассиана Авнежских чудотворцев, где под благолепной ракой, под спудом, почивали их мощи. В 1764 году Троицкий Авнежский монастырь был упразднен, а церковь обращена в приходскую.

СЛУЖБА ПРМЧЧ. ГРИГОРИЮ И КАССИАНУ АВНЕЖСКИМ

(*) Во вкладной книге Стефано-Махрищского монастыря (С.10.) и в брошюре А. Воскресенского «Святыни Стефано-Махрищского общежительного мужского монастыря» (С. 30-31) сообщается о том, что игумен Варлаам построил две деревянные церкви: Святой Троицы с приделом вмч. Георгия и теплую церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы.

Источники:

1. Свящ. Иоанн Верюжский. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею Церковью и местно чтимых. Вологда, 2009.

2. Воскресенский А. Святыни Стефано-Махрищского общежительного муж. мон-ря. Серг. П., 1914.

3. Леонид (Кавелин), архим. Махрищский мон-рь: Синодик и вкладная книга // ЧОИДР. 1878.