Одним из драгоценных камней молитвенной сокровищницы нашей Святой Церкви является молитва святого Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего». Краткая и простая на вид, но преисполненная духовной силы и богословской глубины, эта молитва несет на себе печать великого гимнографа и поэта, великого аскета и святого, «органа Святого Духа», как величали святого Ефрема. Церковь отвела ей в своей литургической жизни особое место – дни святого и Великого поста, время покаяния и душевного обновления.

Один духовный отец как-то сказал мне об этой молитве следующее: «Я возношу ее круглый год в своем молитвенном правиле и призываю всех христиан, особенно монахов, творить ее, поскольку эта молитва, вознесенная с сокрушением, осознанная и прочувствованная, обладает великой силой внутренне обновлять нас». И в этом мы сами убедимся, когда немного остановимся на содержании и способе возношения молитвы святого Ефрема.

Как известно, эта молитва читается на всех семи славословиях Церкви, в течение всего Великого поста, за исключением субботы и воскресенья, по особому чину. Типикон предписывает возносить ее, возведя очи телесные и руки горе, а очи ума устремив к Богу, с умилением, слезами и страхом Божиим и совершая земные и поясные поклоны.

В должное время служащий священник выходит и, став перед святыми вратами, читает подряд три части молитвы, совершая после каждой земной поклон; затем молча кладет 12 поясных поклонов и снова читает всю молитву целиком, завершая ее земным поклоном. Вместе со священником все присутствующие на богослужении также кладут земные и поясные поклоны. Когда участвуешь в такой общей молитве, чувствуешь, что ее пронизывает огромная сила – сама сила Святого Духа, присутствующего, по слову Господа, и взывающего из сердец молящихся вместе.

Из содержания молитвы явствует, что мы молимся Богу о том, чтобы Он сохранил нас от четырех духов зла, от четырех страстей и, далее, даровал нам четыре духа добра, четыре добродетели. Нетрудно понять, что духи зла – это не что иное, как «духи злобы поднебесные» (Еф. 6: 12), непрестанно борющие нас, а страсти – признак порабощения человека этими четырьмя духами. И мы молимся Богу о том, чтобы Он не давал нам этих духов, то есть чтобы не давал нам впасть в рабство диаволу, желающему насильно привести нас к смерти вечной.

Что же касается духов добра, то они являются дарами Святого Духа, полученными нами в Святом Крещении, которые пророк Исаия называет «духом премудрости и разума, духом крепости…» (Ис. 11: 2). Мы просим их у Бога, то есть молим Его о том, чтобы полученные нами дары не оставались в нас недействующими.

Говоря о страстях и добродетелях, святые отцы жизни духовной – «Патерик», святой Ефрем, святой Иоанн Дамаскин, святой Иоанн Лествичник и др. – указывают, что число их весьма велико, поскольку нескончаемы формы, которые может принять зло, так же как и не ограничены способности человека творить добро. Так, преподобный Петр Дамаскин насчитывает не менее 298 страстей и 228 добродетелей. Так что нам естественно будет задаться вопросом, почему преподобный Ефрем из столь великого множества страстей и добродетелей выбрал только по четыре и почему именно эти, а не другие, ведь он, без сомнения, не просто так сделал свой выбор. Ответ на это недоумение мы получим после того, как кратко остановимся на каждом из духов молитвы.

Дух праздности – это не обычная телесная праздность. Человек изначально был предназначен к тому, чтобы работать; труд – его естественная необходимость для стяжания надобного ему для существования: пищи, жилья, одежды. Святой Ефрем имеет в виду праздность гораздо более губительную – неделание заповедей Божиих. «Бог сокрыт в заповедях Своих, – говорят отцы (святой Марк Подвижник), – и открывается человеку по мере исполнения их».

Таким образом, исполнение заповедей является условием возрастания нового человека, обретения им подобия Богу. Каждый человек призван стать святым, стать богом по благодати, и если не все этого достигают, то происходит это по причине их лености, праздности, которая прямо противоречит возрастанию духовного человека, является отказом от собственного развития, прозябанием в несовершенстве.

Многопопечительность – это признак пристрастия к материальному, это клей, который держит нас привязанными к земному (Лествица). Она связана с унынием, которое, пренебрегая исполнением заповедей, ищет себе ложного наполнения, растекаясь вовне, в многозаботливость: как бы получить желаемое и избавиться от болезненного; ведь поиск удовольствий и бегство от боли являются, по святому Максиму, не престающей заботой страстного человека. В противоположность этому отцы рекомендуют «беспопечительность обо всем», когда единственно оправданной заботой является забота о спасении.

Любоначалие (любовь к господству) – это дух злобы, искажающий наше обращение с подобными нам людьми, когда мы не считаемся с ними и просто превращаем их в инструмент и средство для получения пользы; оно умаляет ценность человека, низводя его в разряд вещей. Истинное начальство над людьми не приносит выгоды, а служит им, по примеру и слову Спасителя: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (Мф. 20: 26); служение же ближнему является евангельской заповедью и делом досточестным – служением Богу.

Мы видим, что любоначалие также связано с многопопечительностью. Действительно, когда всё попечение человека нацелено на материальное, человек естественным образом превращается в вещь или инструмент, который ценится не больше, чем выгода, которую он приносит.

Празднословие, говорит святой Иоанн Лествичник (ступень 2), – это принижение самого дорогого дара, данного Богом человеку, – дара слова; словоохотливость и болтливость обнаруживают внутреннюю поврежденность, которая ведет к повреждению других; это «престол тщеславия, следствие объядения и нечистоты». Поэтому Спаситель говорит нам, что в день Суда мы дадим ответ за всякое праздное слово (см.: Мф. 12: 36), а святые отцы хвалили молчание (преподобные Агафон, Арсений), которое явится языком будущего века (святой Исаак Сирин).

Обозрение четырех духов зла приводит нас к очень важному выводу. Четыре зла связаны друг с другом и образуют некий склон, по которому скатывается человек, одержимый ими. От праздности и нерадения о спасении человек вдается в ложное делание, рассеянность, многопопечительность; из нее впадает в дух господства, который не почитает и унижает ближнего, а отсюда доходит до пренебрежения самим собой через деградирование слова и празднословие.

Между тем святые отцы показывают, что важным условием духовного возрастания является хранение своей совести незапятнанной с четырех сторон: в отношении к Богу мы это делаем, непрестанно силясь исполнять Его заповеди; в отношении к ближнему – остерегаясь всего, что противно любви к ближнему; в отношении к вещам – используя их в соответствии с той целью, для которой они были созданы, то есть по надобности и воздержно; и в отношении к самому себе – правильно используя дары, полученные нами от Бога.

Если мы внимательно посмотрим, то заметим, что четыре страсти наносят вред совести со всех этих четырех сторон. Праздность вредит совести в отношении к Богу как противящаяся действию в нас благодати; многопопечительность наносит совести вред в отношении к вещам, которые мы используем на погибель себе, а не во спасение; любоначалие, пренебрегающее человеком, повреждает совесть в отношении к ближнему, а празднословие повреждает совесть в отношении к самому себе, расточая великий Божественный дар слова.

Таким образом, четыре страсти выявляют состояние общего недуга души, искажающего отношение человека ко всему, что его окружает: к Богу, ближнему, вещам – и к самому себе. Человек, не пекущийся о своем спасении, рассеивающийся в многозаботливости, притесняющий ближнего и не обуздывающий языка, являет нам образ этого душевного недуга, образ человека греха. Теперь мы понимаем, почему святой Ефрем Сирин выбрал в молитве именно эти четыре страсти.

Напротив того, каковы черты здоровой души – это мы видим во второй части молитвы святого Ефрема, в которой молим Бога даровать нам дух чистоты, смиренномудрия, терпения и любви, на которых и остановимся вкратце.

Дух чистоты не следует понимать как простую телесную чистоту от грехов блуда. Чистота является первой ступенью бесстрастия, состоянием души, очищенной от страстей, готовой к деланию добродетелей. «Како воспоем песнь Господню на земли чуждей?» – говорили евреи в Вавилонском плену (Пс. 136: 4); толкуя это место, отцы учат, что мы не можем принести ни одного плода добродетелей, пока пребываем в плену страстей. Поэтому и святой Ефрем ставит чистоту во главу всех добродетелей.

Смиренномудрие – это расположение нашего существа в его естественном состоянии: с одной стороны – как существа слабого и немощного, а с другой – как получающего всё, даже само свое существование, в дар от Бога. Потому святые отцы говорили, что смиряться значит считать себя ниже всех людей и даже скотов и приписывать все свои хорошие дела Богу.

Терпение естественно смиренному человеку, который признаёт свои грехи и осознаёт, что заслуживает бесчисленных наказаний от Бога как ленивый раб, пренебрегающий заповедями Господа своего. Поэтому он и терпит с радостью напасти и житейские испытания, будучи уверен, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14: 22) и только «претерпевший до конца спасется» (Мф. 24: 13).

Любовь является полнотой всех добродетелей. У кого есть чистота, смирение и терпение, тот и Бога любит, и ближнего, ибо в ком обитает любовь, в том пребывает Сам Бог, Который есть любовь (1 Ин. 4: 8).

Если четыре страсти составляли склон от праздности и ниже, то четыре добродетели – это ступени, возводящие от чистоты к Богу, и в то же время они противоположны четырем духам зла и показывают нам, как излечить свою душу, недугующую ими. Чистота исцеляет душу, страдающую празднословием; смирение оздоровляет отношения с ближними; терпение избавляет нас от пристрастия к вещам, а любовь излечивает безразличие ко спасению через признательность и любовь к Богу. Потому что у чистого всё чисто, а значит, язык тоже; смиренный считает своего ближнего лучше себя; терпеливый не возлагает упования на вещи, а боголюбивый непрестанно силится исполнять Его заповеди.

Таким образом, человек, властный над своим языком, смиренный, долготерпеливый и боголюбивый являет нам очищенный от страстей образ духовного человека. Выбор этих двух рядов духов в молитве святого Ефрема, как мы видим, имеет глубокий духовный смысл. Он являет нам два образа – человека, поврежденного страстями, и человека, обновленного добродетелями; греховное состояние, в котором мы пребываем и от которого молим Бога избавить нас, с одной стороны, и духовное состояние, к которому простираемся, с другой стороны, моля Бога даровать нам его.

Третья часть молитвы святого Ефрема – «Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего…» – является резюмированием в более сжатой форме того, что мы просим во второй части молитвы. Действительно, зрение своих грехов – это признак смирения, а неосуждение ближнего – признак любви, которая долготерпит и не бесчинствует (1 Кор. 13: 4, 5). «Священная двоица – любовь и смирение, – говорит святой Иоанн Лествичник, – первая возносит, а последнее вознесенных поддерживает и не дает им падать» (Лествица. 25: 37).

Завершение молитвы испрашиванием двух вершин духовной жизни – смирения и любви – показывает нам, что перед тем, кто избавился от страстей и вступил на путь добродетели, открывается нескончаемый путь совершенства, уподобления Богу, Который Сам есть Смирение и Любовь.

Если мы теперь взглянем на всю молитву целиком и на порядок, в котором совершается молитва святого Ефрема, то что мы заметим? Сначала мы видим образ человека, поврежденного четырьмя духами зла, и молим Бога избавить нас от них; затем смотрим на образ человека, обновленного четырьмя дарами Духа Святого, и молим Бога помочь нам преуспевать на этом пути. Далее усердствуем в безмолвной молитве, смиряясь ради своих немощей и грехов и с великой верой и упованием на помощь Бога. Все эти чувства сопровождаем земными и поясными поклонами. Что же должен означать весь этот молитвенный порядок?

Телесное метание, преклонение головой до земли, – это очевидный признак покаяния: склоняясь, мы признаём свое впадение в грех, то падшее состояние, в котором находимся; а вставанием говорим о своем желании подняться, избавиться от греха, обновиться душевно. Слово «метание» (meta-noia) означает в то же время и обновление ума, изменение, работу по преобразованию человека греха в человека нового, одухотворенного, совершенствующегося покаянием.

Итак, вот какие дивные дела открывает нам совершение молитвы святого Ефрема, сопровождаемое метаниями: что мы произносим устами на молитве, то и показываем одновременно телом, всем своим существом, признаём свою греховность, в которой пребываем, и смиренно припадаем на землю; но тут же поднимаемся, являя свое желание скорейшего исправления. Как если бы говорили: «Господи, посмотри, как я пал и как окаянен; порабощен страстьми, отчужден от Тебя и всей твари! Но не хочу оставаться таким; Твой я, спаси меня, соделай снова обителью Святого Твоего Духа!»

Здесь больше чем молитва – здесь делание покаяния, переделывающее и обновляющее человека. Это реальная переделка, которая мысленно возводит нас к евхаристическому претворению, происходящему на святом жертвеннике. Это покаянная Евхаристия человека. Ибо как на Святой Литургии через призывание священником Святого Духа хлеб и вино, принесенные прежде, прелагаются в Тело и Кровь Христовы, так же происходит и здесь: умоление Бога со смирением, глубокое покаяние и несомненная вера – и человек греха претворяется в человека духовного.И как евхаристическую эпиклезу Бог слышит и немедленно исполняет, так же и обновление через глубокое покаяние происходит быстро. В этом нас уверяет само Святое Евангелие. Мытарь возопил из глубины души: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!» (Лк. 18: 13) – и тотчас же исправился. Разбойник воззвал на кресте: «Помяни меня, Господи!» – и тотчас же услышал: «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23: 42, 43).

Уверяют нас в этом, далее, откровения, имевшие место в жизни великих святых: преподобного Павла Простого, святого Андрея, Христа ради юродивого, и других, а также поучения великих учителей Церкви.

Если Евхаристическая Литургия – это Литургия любви Бога к людям, то Литургия покаяния – это ответ человека на Божественную любовь всецелым преданием себя в руки Божии. А Бог, приняв жертву покаяния, очищает и обновляет человека глубоким изменением: «Если будут грехи ваши красны, как пурпур, – как волну убелю», – говорит Господь (Ис. 1: 18). Так глубока и тотальна обновляющая сила покаяния. Поэтому Святая Церковь и установила для всех христиан определенное время в году – Святую Четыредесятницу, когда бы они особо занимались этим очищающим и освящающим деланием.

Если покаяние столь необходимо для всякого христианина, то для монаха оно является основным занятием. Поскольку «вся жизнь христианина – это занятие покаянием, а монах накладывает печать покаяния на всю жизнь Церкви» (архимандрит Георгий (Капсанис).

Вот почему мне не хотелось бы завершать, не обратив внимание и на другой аспект молитвы святого Ефрема, непосредственно связанный с монашеской жизнью. Если мы вспомним о четырех духах добра из молитвы, то с легкостью узнаем в них фундаментальные монашеские обеты: в духе чистоты – девство, в духе смирения – послушание, в духе терпения – нищету, а в духе любви – основополагающий закон киновиальной жизни. Таким образом, молитва святого Ефрема Сирина является для монаха и покаянной молитвой, и молитвой о том, чтобы ему стать совершенным монахом. Черты человека, обновленного покаянием, – это и черты полноценного монаха.

Итак, истинный монах – это непрестанный делатель покаяния. И теперь мы полнее понимаем приведенные выше слова отца игумена Георгия о том, что «вся жизнь монаха – это занятие покаянием», а также то, почему тот духовный отец, которого мы упоминали вначале, во все дни года молился молитвой «Господи и Владыко живота моего».

~ Протосингел Петроний (Тэнасе)