"Монашеская жизнь – возвышенная, благороднейшая, прекраснейшая, вдохновенная жизнь, она не должна превращаться в безотрадную рутину. Надо увидеть красоту и высоту своего горнего, небесного звания, и этим вдохновляться на всяк день." Схиигумен Серафим (Барадель)

Дорогие о Господе сестры, сегодня благодать Святаго Духа нас собрала здесь дивным Промыслом Божиим, как говорит Господь: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я нахожусь посреде их». Начну со Священного Писания, со слов пророка Амоса: «Се дни грядут, глаголет Господь, и послю глад на землю, не глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания слова Господня. И будут скитаться от моря до моря и от севера до восток, и обтекут всю вселенную, ищуще словеса Господня, и не обрящут». А у пророка Варуха мы читаем другие слова: «Блажени есмы, новый Израилю, яко угодная Богу нам разумна суть».

В наше время многие не знают, что делать и куда идти. Конечно, нам дано Священное Писание, нам дано Священное Предание, но они разумеются только Духом Святым, поэтому, как говорил преподобный Серафим Саровский, цель, единственная цель всего нашего подвига, всей нашей жизни – это стяжание благодати Святаго Духа. А благодать Святаго Духа передается преемственно, из уст в уста, из сердца в сердце. Начиная со времен апостолов, из поколения в поколение огонь Божественной любви, этот свет богоразумия, передается именно таким образом, поэтому можно сказать, что ключ и основа всей христианской жизни – это послушание. 

На Афоне, где действительно хранится это духовное видение, в основе жизни лежит наука о послушании, но в других местах люди часто не знают, кого считать своим духовным отцом. Ведь послушание – это не дисциплина, хотя, конечно, оно включает в себя и какие-то дисциплинарные моменты, необходимые особенно для новоначальных. Но послушание – это, прежде всего, открытость сердца, жаждущего воспринять от духовного отца Дух Жизни. Это готовность уловить волю другого человека, принять ее как волю Божию, сделав чрез подвиг самоотречения эту святую волю своею. Вот почему истинное послушание основано на любви и на доверии. Если нет полного доверия и любви, нет обоюдного стремления и старца, и послушника к свету, к воле Божией, тогда наше послушание будет только внешним и дисциплинарным.

Апостол Иоанн Богослов говорит, что «заповеди Божии тяжки не суть», и Христос говорит: «иго Мое благо и бремя Мое легко есть». Заповеди Божии становятся легкими, когда есть в нас сила любви, а если ее нет, то, как говорил наш отец преподобный Силуан Афонский, всё тяжко.

Монашеская жизнь – возвышенная, благороднейшая, прекраснейшая, вдохновенная жизнь, она не должна превращаться в безотрадную рутину. Надо увидеть красоту и высоту своего горнего, небесного звания, и этим вдохновляться на всяк день.

Если мы уразумеем красоту и высочайшее достоинство своего призвания и будем проходить свой монашеский подвиг действительно в Божественном разуме, понимая, зачем мы сюда пришли, к чему мы стремимся, какова наша последняя цель, то у нас не может быть мелочных конфликтов, ссор и споров. Если перед нами будет постоянно стоять задача – стать действительно Христоподобными, восстановить в себе образ Христов, по которому мы все созданы, то все мелочи обыденной жизни, все искушения отойдут на второй план. Я очень рад, что у вас есть всё необходимое для достижения этой цели, и за это можно и нужно благодарить Бога.

Без отеческого наставления и покрова спасение очень сомнительно, поэтому блажен тот, кто, по словам дивного старца Ефрема Катунакского, написал имя своего духовного отца во свете благодати в сердце своем. Преподобный Силуан говорил, что послушник на уме и в сердце имеет только Бога и слово старца, поэтому он легко достигает чистой молитвы. А ум и сердце непослушника постоянно обуреваемы помыслами осуждения старца, братии, и хотя бы он нес великие подвиги поста, молитвы, бдения, но если в нем не будет духа послушливости, то он ничего не достигнет. А ведь наше призвание, как я говорил, обожение, преображение безобразия нашего греховного в прекрасный образ Христа подвигом покаяния и послушания. Этим путем шли все святые отцы, и этот путь, несмотря на всю сложность нашего времени, нам еще доступен, лишь бы были в нас искренность и простота.

Покаянием восстанавливается эта простота души, и если каждый будет жить с сознанием, что он оскорбил любовь Божию, то будет плакать действительно Адамовым плачем. В ком есть такое покаяние и сознание, что своими грехами мы оскорбили Бога, брата и всю тварь, тот будет каяться перед небом и землею: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя, падшее создание Твое».

Если жить с сердцем сокрушенным и смиренным, невозможны будут такие грехи, как осуждение или сплетни; мы будем только стоять, как мытарь, действительно, перед Судом Божиим, и больше ничего и никого не видеть, легко перенося искушения и оскорбления. Один старец мне говорил, что без болезнующего сердца нельзя жить в монастыре.

Уже скоро мы запоем этот дивный прокимен на Великий пост: «Не отврати лица Твоего от отрока Твоего, яко скорблю, скоро услыши мя. Вонми души моей и избави ю, избави ю от рабства страстей, всякого пленения бесовска». Необходима эта сердечная скорбь – святая, светлая, радостотворная печаль, как ее называют отцы.

На Афоне старцы, если видят монаха с угрюмым, хмурым лицом, говорят: «Этот брат сегодня ночью не плакал». А кто по ночам плачет, у того благостный, светлый, приветливый вид, потому что печаль по Бозе естественно рождает такую сокровенную радость. В этом парадокс нашей христианской жизни, что в ней сочетаются и глубочайшая печаль, и высочайшая радость, смерть умирания на всяк день – «Тебе ради умервщляемся весь день, вменихомся яко овцы заколения», и жизнь, которая бьет ключом по обещанию Господню: «Кто верует в Меня, у того из чрева потекут реки воды живы». 

Если мы будем поучаться в Законе Господнем, действительно, день и ночь, то не будем замечать внешних, практических неудобств, они не будут нас огорчать.

Я всё думаю о том, как совсем недавно спасались исповедники, новомученики наши российские в страшных условиях: в лагерях, в ссылках, в тюрьмах – и именно в таких условиях они созерцали Бога.

Царствие Божие внутрь нас есть, и мир Божий – в сердце. Никто не виноват, что у нас нет мира: ни внешние условия, ни Матушка, ни сестры – виноваты мы сами, нам надо в своем внутреннем устроении измениться, тогда все краски мира вокруг нас изменятся.

Христианин, тем более монах, должен быть самым счастливым и самым вдохновенным человеком, потому что ему дано благословение знать путь, а что может быть драгоценнее этого? Ничего. Надо знать волю Божию и жить в ней. Вот и всё. Тут не нужно ни образования, ни каких-то особых дипломов, даже детям это доступно. Если бы мы были смиренными, действительно, как дети, то Господь показал бы нам все Свои тайны, потому что Он любит нас. Его единственное заветное желание – это приобщить каждого из нас к полноте Своей Божественной Жизни. Но Он этого не может сделать без нашего свободного, непринужденного, любовного участия.

Спасение – это со-трудничество, общее дело. Даже отшельник в пустыне, который лица человеческого не видит, всё равно, если он правильно подвизается, молится с таким всечеловеческим сознанием. Скоро мы услышим житие Марии Египетской, в котором меня всегда поражает ее первый вопрос преподобному Зосиме: «Как живет мир? Как живут цари, народы?» Значит, она молилась за людей, за мир, за царей, а ведь сорок лет она прожила в пустыне!

И в пустыне, и в городе – везде благодать Божия учит любить людей.

Если мы будем правильно подвизаться, наше сердце будет расширяться и станет способным вместить и всех, и вся. Это тоже наше призвание. К этому каждый день призывает нас Божественная литургия: «Твоя от Твоих, Тебе приносяще о всех и за вся». Ведь Литургия – это всеобъемлющий акт Божественной Любви, которая объемлет всех и вся, все бытие, это Чаша Жизни, это сама наша жизнь. Ничто, как Божественная литургия, так не развивает человека, не расширяет его сердце до беспредельных границ. Но Литургию нужно переживать тоже в Божественном разуме. А когда снижается уровень нашего догматического и аскетического сознания, тогда, естественно, снижается и наше восприятие Божественной литургии, и она превращается, по словам старца Софрония, в обедню.

В наши дни современным людям уже недоступны многие аскетические подвиги: суровый пост, бдение или другие телесные подвиги. Вот почему для нас сознательное, глубокое служение Божественной литургии и также сознательное, глубокое причащение Святых Христовых Таин – это самый верный путь духовного возрастания.

Закончить я хочу словами апостола Иоанна Богослова: «Кто любит брата своего, тот во свете пребывает, а кто брата ненавидит, тот во тьме ходит, и не знает, куда он идет и что делает».

В начале беседы я говорил о необходимости истинного боговедения. Вот путь к этому истинному боговедению – любовь, братская любовь. Вас 150 человек – очень благоприятное поле для упражнения в этой божественной добродетели. 

≈ Беседа схиигумена Серафима (Бараделя) с сестрами Ново-Тихвинского монастыря г. Екатеринбурга

sestry.ru