13 февраля 1973 года отошел в вечную жизнь иеросхимонах Стефан (Игнатенко) - исповедник веры, благодатный духовный наставник и молитвенник.
Иеросхимонах Стефан (Дмитрий Иванович Игнатенко) родился в 1886 году в селе Вознесенское Владикавказского уезда в семье терского казака Ивана Давидовича Игнатенко.
Учась в церковно-приходской школе, Димитрий Игнатенко часто оставался после занятий, подолгу читая Священное Писание. После кончины матери в 1898 году, двенадцатилетним отроком, Дмитрий вдвоем со знакомым старцем отправился на Святую Афонскую гору.
На Афоне юноша, в согласии со своим спутником, постарался разыскать уважаемого земляка, настоятеля афонских монастырей во имя святого Иоанна Предтечи и святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова — иеросхимонаха Герасима Попова. Пробыв на Афоне 8 месяцев, Дмитрий не выдержал непривычных климатических условий, тяжело заболел малярийной лихорадкой и, по совету афонских старцев, вернулся в Россию.
Отъезд Дмитрия Игнатенко совпал с основанием на Кавказе подворья Иоанно-Богословской пустыни. 28 ноября/11 декабря 1904 года, в день памяти преподобномученика и исповедника Стефана Нового, состоялось торжественное освящение храма во имя Успения Пресвятой Богородицы в молодой обители на склоне горы Бештау.
В 1908 году Димитрий Иванович Игнатенко поступил послушником во Второ-Афонский Бештаугорский Свято-Успенский мужской монастырь, где духовно окормлялся настоятелем иеросхимонахом Герасимом (Поповым).
В годовщину основания монастыря в 1914 году состоялся постриг послушника Дмитрия Игнатенко в монашеский чин с именем Стефана в честь преподобномученика и исповедника Стефана Нового (+767).
Богомольцев привлекала в Бештаугорской обители строгая молитвенная сосредоточенность братии, неукоснительное выполнение древнего афонского устава, истовое служение. Само расположение Второ-Афонского монастыря высоко между тремя отрогами горы Бештау, на опушке густого леса, недалеко от источника с хрустальной ледяной водой, настраивало душу на молитвенное созерцание. Живописная местность, поэзия преданий древности, открытость обители пленяли душу паломника.
В это же время, тяжелым испытанием для Кавказа был приезд туда изгнанных в 1913 году с Афона взбунтовавшихся монахов-имябожников. Ослепленные страстью, невежеством и ревностью не по разуму, имяславы вели себя агрессивно по отношению к православному монашеству. Много пришлось потерпеть от них и монаху Стефану.
Он отпрашивался у настоятеля и, получив благословение, подолгу жил вместе с отшельниками в горных пустыньках. Отцу Стефану была близка их молчаливая, плавная, молитвенная жизнь, их спокойное горение к Богу. Более всего покоряла их простота, которая невольно передавалась собеседнику.
Пробыв в горах несколько месяцев, с умиротворенной, тихой душой отец Стефан возвращался во Второ-Афонский монастырь, подготовившись к темным и скробным вихрям, сокрушавшим как светскую, так и церковную жизнь.
У отца Стефана, несмотря на его малое образование, был удивительный дар рассуждения. В те годы, первые два десятилетия нашего века, Кавказ был наводнен многими представителями вольнодумной интеллигенции: тут были и сектанты, и толстовцы, и теософы, и просто ищущие истину, потерявшие ее, разорвав связь с Православной Церковью. И вот эти "совопросники мира сего", некоторые из которых учились в Сорбонне, знавшие по пять языков, склоняли головы перед простым, неученым монахом, оставляя у ног его все свои мудрования.
В 1916 году иеродиакон Стефан был рукоположен в иеромонаха. В те годы он служил на подворье монастыря в Пятигорске. Здесь он ведал церковно-приходской школой для бедноты, собирал помощь фронту (шла Первая Мировая), служил в небольшом домовом храме преподобного Серафима Саровского.
Последующие события 1917 года разметали это подворье и принесли кровь и смерть в тихий курортный Пятигорск. Обновленчество захлестнуло церковь. Второ-Афонскому монастырю было суждено стать единственным центром борьбы с обновленчеством на Кавказе. Сюда по-прежнему стекались на престольный праздник крестные ходы из соседних станиц.
В 1925-1926 годах иеромонах Стефан в поисках уединения покинул монастырь и ушел в горы со своим первым келейником Серафимом, которого очень любил. Впоследствии им пришлось расстаться. Там, в районе Цебельды, они устроили себе небольшие кельи и жили настоящей отшельнической жизнью.
Окончательно батюшка Стефан оставил монастырь после праздника святых апостолов Петра и Павла в 1927 году, вместе со всей братией, когда большевики закрыли обитель. Многие монахи были арестованы, а другие, во главе с отцом Стефаном, нашли приют в горах Абхазии.
С теплом до конца дней вспоминал батюшка отшельническую жизнь в "глубокой пустыни" на реке Псху. Более 500 монахов-терцев, кубанцев, абхазов нашли здесь приют от гонений и надеялись было пережить их совсем, проводя дни в молитвах, огородничестве, бортничестве… Хотя жизнь в кавказском высокогорье могла показаться легкой только летом: зимой же, когда заметало перевалы, сходили лавины, даже переход из кельи в келью становился опасен.
Недолго длилась эта попытка поддержать светоч монастырской жизни на Кавказе. В 1930 году прибывшие войска НКВД выгнали их келий монахов и кнутами по горной дороге погнали на Сухум и дальше, на Тифлис. Молодые несли стариков на руках, но все равно, отстающих расстреливали, многих погрузили на баржи и утопили в Черном море, и лишь несколько десятков из них добрались в те страшные дни до Тифлиса…
Там их поместили в трудовой лагерь, из которого уже не было никакой надежды освободиться. Однако казачья выносливость и особое качество, которое уже в те годы замечали за отцом Стефаном — кротость и какой-то исходивший от него внутренний свет — помогли ему пережить лагерные годы.
В 1937 г., при первой возможности отец Стефан вернулся на родной Терек и остановился у своих духовных чад во Владикавказе. К тому времени родственники в Баксане и Нальчике считали его погибшим и даже совершили заочное отпевание. Как же обрадовались они — сестра, тетя, племянницы, когда живой, но изможденный батюшка появился на пороге их скромной хатки. Здесь в семье Игнатенко подрастало уже новое поколение — внук сестры отца Стефана, будущий игумен Троице-Сергиевой Лавры отец Косьма, который отныне стал его любимым воспитанником.
Так начались его многолетние скитания по Тереку: Владикавказ, Горячеводская, Нальчик, Баксан, Архонская, где он жил у семьи Мормыль, родителей будущего архимандрита Матфея. Повсюду батюшка, живший очень скромно, до самой своей кончины в строгом посте, помогал в меру сил нуждающимся странникам и монахам, укрывавшимся от репрессий. Сам не имея ничего и укрываясь от властей, он нередко отдавал им последнюю копейку, последний кусок хлеба…
В 1943 году отец Стефан поселился в станице Горячеводской под Пятигорском, где прожил до 1947 года, затем снова перебрался во Владикавказ. К нему присоединился отец Симеон, бывший келейником батюшки до самой его кончины. Отец Симеон когда-то еще молодым человеком пришел в Бештаугорский монастырь, затем, когда обитель закрыли, самостоятельно разыскал монахов на Псху — и вот, уже в третий раз присоединился к отцу Стефану.
В 1949 году Архиепископ Антоний (Романовский) принял отца Стефана в клир Ставропольской епархии. Владыка, сам прошедший лагеря и ссылку, старался всячески оградить иеромонаха Стефана от внимания властей, посылая его в дальние приходы, глухие станицы. Оказавшись в том же году в Кисловодске, шестидесятитрехлетний старец прошел медицинское обследование. Обнаружилось, что здоровье, подорванное лагерями и скитаниями, было совсем неважным.
В 1953 году отец Стефан был уволен за штат по болезни, прихожане и родственники стали настойчиво просить батюшку переехать в курортный Кисловодск, подходящий ему по климату. В 1956 году для него была куплена небольшая, утопающая в цветах хатка с вишневым садом на самой окраине бывшей Кисловодской станицы, вошедшей к тому времени в черту города.
Еще достаточно молодым монахом отец Стефан был знаменит за особый дар молитвы и исповеди. Люди тянулись к этому молчаливому, скромному монаху. Невероятная немногословность, сдержанность, простота в общении характеризовали старца от первых монашеских лет до конца жизни. Даже самые близкие могли только догадываться о его духовном труде, о непрестанной внутренней молитве и "мысленной брани", но даже безбожники и гонители Церкви замечали какой-то необычный внутренний свет, исходивший от него. И люди тянулись к отцу Стефану, приходя из самых глухих станиц, из больших городов, приезжая из Троице-Сергиевой Лавры…
В Кисловодске отец Стефан помогал служить и исповедовать в храме во имя святого великомученика и целителя Пантелеимона. Очень часто и подолгу, от начала ранней и до конца поздней литургии, он исповедовал кисловодчан. При этом никогда ничего не вытягивал из исповедника, а только спрашивал: "Святые отцы писали по этому поводу так-то и так-то, а как у вас в семье?". Если человек упорствовал в своем грехе или не прислушивался к советам батюшки, тот никогда не настаивал, только говоря "Не на пользу". Все сказанное им обязательно сбывалось и нередко люди со слезами приходили к отцу Стефану просить прощение за ослушание. И он всегда прощал — потому что никто и никогда не видел старца злящимся или нетерпимым, даже голос он ни на кого не разу не повысил.
В 1965 году Пантелеимоновский храм закрыли, а затем взорвали.
В последующие годы отец Стефан возносил свои молитвы к Богу в своём маленьком домике, постоянно принимая людей, идущих к нему за молитвенной поддержкой и наставлением. Отец Стефан имел дар пророчества и чудотворения. Никто из приходящих к нему, не уходил не утешенным и всегда получал духовную помощь и полезный совет.
В день памяти первомученика архидиакона Стефана 15 августа 1968 года, архимандрит Матфей Мормыль постриг отца Стефана в великую схиму с оставлением прежнего имени.
К своей кончине иеросхимонах Стефан относился очень спокойно: навещая его, монахиня Сергия (Клименко) иногда заставала его с отцом Симеоном за тем, что они рассматривали крест, приготовленный старцу на могилу. Казалось, он в любой момент был готов разрешиться от земных уз для долгожданной встречи со Христом. Постепенно угасая, он утешал своих духовных чад, говоря, что умрет "рано-рано весной".
Иеросхимонах Стефан отошел в вечную жизнь в 10 часов 25 минут утра 13 февраля 1973 года, накануне праздника Сретения Господня.
Старец похоронен на кисловодском кладбище по ул. Седлогорской. Над его могилой устроена сень, под которой не смолкает молитва о упокоении великого молитвенника, исповедника и подвижника веры ХХ века.
источники:
сайт Кисловодского благочиния, blago-kavkaz.ru, hram-bataysk.ru ,"Православное Пятигорье"
