Родился, как его будут называть впоследствии, святой праведный отец Иоанн Кронштадтский 18 октября 1829 года в день памяти великого болгарского святого — преподобного Иоанна Рыльского. По воспоминаниям, новорожденный был очень слаб и хил, и родители не надеялись, что мальчик проживет даже до следующего дня, поэтому в ночь рождения его и поспешили окрестить. Родился он в селе Суре Пинежского уезда Архангельской губернии, в 500 верстах от Белого моря. Отец Иоанна Илья Михайлович Сергиев был псаломщиком сельской церкви. По отцовской линии на протяжении 350 лет в этой семье все были священниками. В своей автобиографии отец Иоанн писал: «С самого раннего детства, как только я помню себя, лет четырех или пяти, а может быть, и менее, родители приучили меня к молитве и своим религиозным примером сделали из меня религиозно настроенного мальчика».

 Когда мальчику исполнилось шесть лет, отец купил ему букварь. Но грамота давалась туго, что было, по словам самого отца Иоанна, «причиной немалой моей скорби». На десятом году его отдали в Архангельское приходское училище, где учение на первых порах шло очень плохо. Оставшись совершенно один, он должен был доходить до всего сам. По его собственному признанию, среди своих сверстников, бывших намного способнее его, он был последним учеником. Отец Иоанн вспоминал: «Я уже понимал тягостное положение своих родителей, и поэтому моя непонятливость к учению была действительно несчастием. О значении учения для моего будущего я думал мало и печалился особенно о том, что отец напрасно тратит на мое содержание свои последние средства».

Тогда и обратился маленький Иоанн за помощью к Господу.

Вот как он сам вспоминает этот момент: «Я упал на колени и стал горячо молиться. Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно завеса спала с глаз; как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок, и я вспомнил, о чем и что он говорил. И легко, радостно так стало на душе. Никогда я не спал так спокойно, как в ту ночь. Чуть светало, я вскочил с постели, схватил книги и, о счастье! — читаю гораздо легче, понимаю все. В классе мне сиделось уже не так, как раньше, все понимаю, все остается в памяти. В короткое время я подвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше и лучше успевал и в конце курса одним из первых был переведен в семинарию, в которой окончил курс первым учеником в 1851 году и был послан в Петербургскую академию на казенный счет».

Тогда же, на сороковом году жизни, скончался его отец. На попечении молодого студента оказались мать и две сестры. Управление академии, зная каллиграфический почерк Иоанна, предложило ему должность писаря в академической канцелярии с окладом в 9 рублей. Он с благодарностью принял это предложение, а свой заработок отсылал родным.

Иоанн любил уединяться в академическом саду для совершения молитвы. «Молитва, — считал отец Иоанн, — есть постоянное ощущение нашей немощи или духовной нищеты, освящение души, предвкушение будущего благословения, ангельское блаженство, небесный дождь, освежающий полив и удобрение душевной почвы, мощь и сила души и тела, очищение и освежение воздуха мысли, просвещение совести, час духа, золотое звено, соединяющее творение с Творцом…»

Религиозный философ Георгий Федотов называл отца Иоанна гением молитвы и учителем молитвы.

С товарищами в семинарии, судя по всему, у него не было каких-либо особо близких отношений и дружбы. Учение, канцелярия и самообразование отнимали у него все время и внимание. На старших курсах он мечтал стать монахом-миссионером в дальних странах. Особенно близок ему был Китай.

В 1855 году Иоанн окончил академию кандидатом богословия. На последнем курсе, внимательно наблюдая жизнь столицы, Иоанн понял, что его народ более нуждается в христианском просвещении, и отказался от миссионерства в далеких странах, остановившись на пастырско-духовной работе. Вскоре ему было предложено занять место в кронштадтском Андреевском кафедральном соборе. По старым обычаям, место умершего настоятеля собора мог занять человек, согласившийся жениться на дочери покойного. Так Иоанн Сергиев женился на дочери скончавшегося протоиерея Андреевского собора Константина Петровича Несвицкого — Елизавете Константиновне.

Принять это решение его побудило видение. Как-то раз, еще учась в академии, он увидел большой собор, в алтарь которого вошел северными, а вышел южными дверями. Посетив впервые кронштадтский Андреевский собор, он сразу узнал храм, виденный во сне. 11 ноября 1855 года состоялось рукоположение отца Иоанна в дьяконы, а 12 ноября — в иереи.

С самого начала совместной жизни молодой муж упросил жену жить в девстве как брат с сестрой. Так и не став монахом в дальних странах, он решил остаться им внутренне, сохранив девство в браке. Такие примеры история Церкви знала. Однако не так легко восприняла безбрачие в браке молодая жена отца Иоанна, но, видно, со временем покорилась желанию мужа. «Лиза! — говорил он, — счастливых семей и без нас с тобою довольно. А мы отдадим себя всецело Богу и ближним».

По воспоминаниям современников, отец Иоанн всегда был склонен к духовному созерцанию. Так, например, епископ Арсений отмечал, что, будучи еще молодым, идя в храм и возвращаясь оттуда, отец Иоанн устремлял к небу взор и воздевал руки как бы на молитву. Непривычная к подобным явлениям толпа готова была считать нового священника ненормальным. К такому взгляду на первых порах склонялись даже его сослужители по собору. Необычная, живая деятельность отца Иоанна в начале его пастырства казалась настолько новой, что высшее духовное начальство не раз вызывало его для объяснений и пыталось наложить на молодого батюшку ограничения.

Кроме проповедничества, с самого начала своей деятельности отец Иоанн отдавал много сил попечению о бедных. В то время в Кронштадте было огромное количество нищих и бродяг, которых высылали туда в административном порядке. Жили они на окраине города чаще всего в землянках. На них-то и обратил свое внимание отец Иоанн, развивая идею о создании Дома трудолюбия для бедных. Однако для сооружения его потребовалось целых девять лет. Несмотря на многочисленные трудности, он был открыт в октябре 1882 года. Здесь были созданы мастерские, а детям и подросткам предоставлена возможность получать знания, начальное и специальное ремесленное образование, открыта бесплатная начальная школа. Тут же оказывалась врачебная помощь, выдавались обеды и пособия. Помощь в этом доме оказывали всем, без каких-либо ограничений по сословному или вероисповедальному признаку.

Нищие с самого утра выстраивались перед квартирой отца Иоанна в одну, а то и в две шеренги, их называли «строй отца Иоанна». Каждое утро он обходил этот строй, насчитывавший иногда до тысячи нуждающихся, и раздавал по рублю на двадцать человек. Однако отец Иоанн не ограничивался только денежными пожертвованиями, нередко он лично покупал нуждающимся продукты для обеда, больным приводил врачей и сам ходил в аптеку. Бывали случаи, когда домашние его выражали опасение, как бы при щедрости батюшки не остаться им в крайней нужде. На это отец Иоанн отвечал: «Я священник, чего же тут? Значит, и говорить нечего — не себе, а другим принадлежу».

Все это вызывало раздражение властей и чиновников, к которым обращался отец Иоанн в хлопотах о бедных людях. Особенно возмущали их происходившие иногда шествия отца Иоанна по городу в сопровождении целой толпы нищих и бродяг. Над ним смеялись, называли юродивым, но отец Иоанн твердо держался того пути, который выбрал.

Наибольшую известность по всей России и почитание в народе отец Иоанн Кронштадтский получил за чудеса. Особенно во второй половине своей жизни он стал известен в России и за границей как исцелитель, молитвенник-чудотворец. Многие верующие приходили к отцу Иоанну в надежде получить исцеление от своих недугов. В таких просьбах отец Иоанн никогда не отказывал.

Однажды он, придя к больному, стал молиться, передавая его в руки Господа во исполнение Его святой воли. И тут к отцу Иоанну вошла одна старушка, которую он знал как тихую, богобоязненную женщину, и стала требовать, чтобы батюшка молился о больном не иначе, как о его выздоровлении. «Тогда я почти испугался, — вспоминает сам отец Иоанн, — как я могу иметь такое дерзновение? Однако старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я исповедовал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления. И Господь послал ему милость Свою — он выздоровел».

И таких случаев было множество! Старушка, харкавшая кровью, обессилевшая, не принимавшая пищи, причастившись Святых Тайн, преподанных ей отцом Иоанном, в тот же день начала поправляться; девушка, бывшая в беспамятстве, метавшаяся в бреду, после Причастия у отца Иоанна тоже вскоре встала на ноги. Одного старика 80-ти лет, жившего в бедности с семейством, отец Иоанн причащал дважды, и оба раза на второй или третий день старик вставал и шел по своим делам.

Этот дивный дар еще больше прославил отца Иоанна и сделал его имя известным практически по всей России. Многие люди избавлялись от своих болезней молитвой святого или возложением его рук, часто в тех случаях, когда медицина оказывалась бессильной. Сохранились воспоминания самих исцеленных батюшкой людей, в том числе и представителей просвещенного общества, интеллигенции. Так, например, известный юрист начала века, современник отца Иоанна  А. Ф. Кони вспоминал, как батюшка излечил от сильного заикания семнадцатилетнюю девушку, которой не могли помочь европейские светила, даже один из основателей невропатологии Ж. Шарко.

Почитателем чудесного дара отца Иоанна был и крупнейший клиницист и диагност своего времени С. П. Боткин. Известен случай, описанный комиссией профессоров военной академии, произошедший в селе Кончанском в 1901 году. Женщина, много лет страдавшая беснованием, в бесчувственном состоянии была приведена к отцу Иоанну и через несколько мгновений получила совершенное исцеление.

Дар чудотворения отец Иоанн воспринимал как особую благодать Божию.

«Так как при настоящей моей жизни, — говорил он, — мне постоянно приходится быть в мире, посещая дома людей всякого звания и состояния, где предлагается угощение, которое мне часто приходится принимать, чтобы отказом не огорчать предлагающих с любовию, то, естественно, мне не представляется возможности держать строгий пост. Вообще в своей жизни я не брал на себя никаких особенных подвигов. Не потому, конечно, что я не считаю их нужными, а потому, что условия моей жизни не позволяют мне этого, и я никогда не показывал себя ни постником, ни подвижником и т.д., хотя ем и пью я умеренно и живу воздержанно».

Все это казалось со стороны невозможным, невероятным: как, не будучи монахом, живя в миру, можно было достичь такого высокого совершенства в духовной жизни?!

Слава о кронштадтском чудотворце достигала самых удаленных уголков России. А. П. Чехов, посетивший остров Сахалин, самую дальнюю окраину России, где находилась каторга, вспоминал: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет отца Иоанна Кронштадтского». Огромные толпы людей собирались там, где служил отец Иоанн, а ездить ему приходилось много. Так, например, по свидетельству очевидцев, харьковский собор во время служения чудотворца 15 июля 1890 года не мог вместить всех молящихся: не только сам собор, но и площадь около него, и даже соседние улицы были заполнены народом. 20 июля отец Иоанн совершал моление на соборной площади, и народу собралось более 60 тысяч. Такие же сцены происходили в поволжских городах: Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде — и многих других городах.

Отец Иоанн Кронштадтский жил в России в бурную эпоху конца XIX — начала XX века, эпоху крушения монархий и социальных революций, смут и волнений. Будучи православным священником, всю свою жизнь отец Иоанн выступал в своих проповедях за неразрывную связь православного мировоззрения и национально-государственного патриотизма. Его часто обвиняли в консерватизме и монархизме, однако обвиняла как раз та часть левой интеллигенции, которая выступала за ликвидацию монархии и подавление Православия в стране.

В годы первой русской революции 1905-1907 годов нападки на отца Иоанна переросли в настоящую травлю. Дело доходило до физических угроз и даже избиений кронштадтского проповедника. Священник Василий Шустин, мальчиком часто бывавший в доме батюшки, вспоминал: «Однажды я приехал к нему, а он очень болен. Матушка, жена его, говорит, что завезли его в какую-то трущобу и там жестоко избили».

Саму революцию отец Иоанн воспринял как национальную катастрофу. В своих проповедях он призывал сплотиться под знаменами Православия и монархизма, резко осуждал зачинщиков революции, к которым причислял и революционно настроенную интеллигенцию. Отец Иоанн считал, что люди образованные, начальники, наставники, сочинители и писатели должны служить Славе Божией на началах Православной Церкви, и не считать жизнь игрушкой или целью игр и наслаждений. В мае 1908 года он принимал у себя в Доме трудолюбия делегацию правых депутатов Государственной Думы и убеждал их твердо отстаивать самодержавие и препятствовать утверждению в России либеральных свобод. Для него, православного священника, монархия являлась основой мирового порядка, а царь — помазанником Божиим, ответственным своей жизнью за вверенный ему народ и государство.

Резкие обвинения отца Иоанна в адрес Льва Николаевича Толстого, который отверг учение Церкви, ее догматы и таинства, поставив себя вне Православия, вызывали неприязнь и негодование со стороны просвещенной части общества. Отец Иоанн Кронштадтский неоднократно в своих трудах и книгах выступал против учения Льва Николаевича, называя его одним из ересиархов современности. Опасность его учения отец Иоанн видел в том, что оно было адресовано людям малокультурным, плохо знающим историю своей страны, свою веру. Отец Иоанн считал, что наряду с нигилистами и анархистами Толстой вносит свою лепту в дело разрушения России.

Отец Иоанн выступал с многочисленными обличениями антицерковного учения Толстого, а в 1902 году была даже выпущена отдельная брошюра батюшки «Против графа Льва  Н. Толстого, других еретиков и сектантов нашего времени и раскольников».

В последние годы жизни его постоянно мучили сильные боли, в конце 1908 года обострилась застарелая болезнь — тяжелое воспаление мочевого пузыря. Свою последнюю литургию отец Иоанн отслужил 9 декабря 1908 года в Андреевском соборе. Монахиня Анастасия вспоминала: «Нельзя забыть того впечатления, которое батюшка произвел своим видом и едва слышным голосом. Паства почувствовала, что батюшка уходит навсегда. Стоны, крик, плач поднялись. Картина эта так потрясла батюшку, что он плакал как ребенок; он велел после литургии вынести кресло из алтаря на амвон и долго поучал народ, советовал помнить его заветы: молиться, любить Бога». После этого он уже не выходил из дома. Пищу уже не мог принимать и пил только святую воду, привозимую из целебного источника преподобного Серафима Саровского. 19 декабря он находился в бессознательном состоянии, но к вечеру пришел в себя и жаловался на жар. В 3 часа ночи его удалось причастить. Утром 20 декабря на 80-м году жизни отец Иоанн скончался.

Отпевание было совершено в его родном Андреевском соборе, переполненном народом. Толпы людей заполонили все улицы и площади, примыкавшие к собору. Затем тело отца Иоанна было перевезено в Санкт-Петербург, в Иоанновский монастырь. Тысячи и тысячи верующих провожали погребальную процессию. Даже лютеранская церковь почла его память продолжительным погребальным звоном. 23 декабря тело отца Иоанна Кронштадтского было погребено в нижнем храме Иоанновского монастыря.

Святейший Синод постановил ежегодно в день кончины отца Иоанна совершать во всех храмах литургии и панихиды. В духовных учебных заведениях была учреждена стипендия его имени. В Архангельске и Житомире были созданы училища имени отца Иоанна Кронштадтского. Народ еще при жизни почитал отца Иоанна как святого. Тем более это почитание усилилось после его смерти, когда печатавшиеся в массовом порядке портреты чудотворца воспринимались большинством верующих как иконы. И неудивительно, что общение с таким пастырем считали за честь даже государи Российской империи.

«20 октября 1894 г. Государь Император (Александр III) также пожелал меня видеть, — писал в своем дневнике отец Иоанн. — Я поспешил явиться тотчас по совершении литургии и оставался в высочайшем присутствии до самой блаженной кончины Государя…

Государь Император выразил желание, чтобы я возложил мои руки на голову Его, и, когда я держал, Его Величество сказал мне: „Вас любит народ“.

„Да, — сказал я, — Ваше Величество, Ваш народ любит меня“.

Тогда он соизволил сказать: „Да, потому что он знает, кто Вы и что Вы“».

Святый праведный отче Иоанне, моли Бога о нас!

Дмитрий Жуков, "Отрок.уа"