В день памяти иконы Божией Матери "Скоропослушница" - великой святыни Дохиарского монастыря на Святой Горе Афон, предлагаем читателям наставления новопреставленного игумена Дохиарской обители архимандрита Григория (Зумиса).

 Архимандрит Григорий (Зумис), игумен монастыря Дохиар на Святой Горе Афон, скончался в возрасте 76 лет после тяжелой неизлечимой болезни 22 октября 2018 года.

Геронда родился на Паросе и был близким родственником преподобного Иосифа Исихаста. 65 лет своей жизни провел в монастыре, монашеский путь начинал под руководством двух известных подвижников благочестия – старцев Филофея (Зервакоса) и Амфилохия (Макриса) Патмосского. Постриг принял 1 января 1967 от старца Амфилохия и подвизался в скиту под его руководством.

После преставления старца в 1970, Григорию пришлось уехать с несколькими другими монахами в монастырь, расположенный в центральной части Греции, затем – в Карпениси, в монастырь Прусской иконы Божией Матери. Спустя некоторое время его и нескольких братий пригласили в монастырь Дохиар на Афоне. Практически сразу после приезда отца Григория выбрали игуменом. Монастырь, который к тому времени уже начал разрушаться, под его руководством возродился, собралась братия. 

О геронде Григории отзывались как о строгом, но доброжелательном старце. Серьезные проблемы со здоровьем не мешали ему практически ежедневно подниматься в горы, где он контролировал работы по восстановлению древних разрушенных храмов. Будучи авторитетным архимандритом, он носил ветхую одежду, был очень прост в общении и представлялся как иеромонах, говоря, что так ему больше нравится. О себе старец просил молитв как «о разбойнике Григории». 

Первые мои учителя – старец Филофей Зервакос, святой подвижник Лонговардского монастыря острова Парос. Очень важную роль в моей жизни сыграли две мои родные тётки-монахини Анастасия и Парфения. Первое, чему я научился у них: старца нужно называть «святым старцем» и нужно любить Христа всеми силами своей души, чтобы быть счастливым, чтобы сердце было полно радости. И второе – важное: нужно слушаться первого слова старца. Старец говорит что-то сделать – я должен сказать: «Буди благословенно». А если начать разглагольствование, мол: да, можно сделать так, но лучше сделать этак, — это не послушание, а моя воля.

Я очень счастлив, что жил в мире монашества. Хотя моя деревня была мирским местом, где можно было научиться как плохому, так и хорошему.

В 12 лет я приехал к старцу Амфилохию. Приехало и много других детей. Но я остался с ним до самой его смерти. Все эти годы, все 15 лет, его благость, его нежность проняли моё нежное сердце. И я оставил строгое монашество и последовал за монашеством Амфилохия, который был великим рыболовом. И хотя в то время в Греции было некоторое охлаждение к монашеству, старец Амфилохий старался сделать всё, что только возможно человеку, чтобы привлечь детские сердца к монашеству.

Он верил, что и мужское, и женское монашество – это вступление в чистый брак со Христом, соединение со Христом семейными узами. Монахиня становится невестой Христа, а монах – его чадом, его ребёнком. Древние уставы говорят, что монахиня должна одеваться как женщина-вдова. Но старец Амфилохий не был с этим согласен, он говорил, что монахиня – не вдова, она невеста Христа, и поменял облачения монахинь. И нам, монахам, он вернул монашескую мантию, которую с древних веков носили преподобные, как то было предано в восточном православном монашестве.

Итак, я с отрока превратился в рыбу в сетях старца Амфилохия. Я не был всегда доброй и хорошей рыбой. Но я старался. Я подвизался всегда находиться в сетях старца Амфилохия. И никогда не разочаровался, никогда не обращался назад. И возлюбил старца больше, чем отца и мать. До сего дня мой старец Амфилохий – это моя любовь.

Хотя он пытался научить меня любви ко Христу, но я сначала полюбил его, полюбил того, кто меня учил любить Христа. Вначале я познал старца. И это прекрасно — иметь отца! И это отцовство – прекрасно! Всегда носить его в своем сердце – это великая радость! Люблю и чту до ныне моего отца. Я не чувствую, что он умер, что его нет. Он просто чуть-чуть дальше. Как он сам говорил, рай, где не будет моих детей, – это не рай. Я хочу в рай со всеми моими детьми. И это настоящее отцовство, которое не проходит никогда. Слава Богу, что когда я сам стал отцом, не потерял сыновство и продолжаю называть отцом моего старца. Чувствую, что я не достиг ничего сам — только его молитвами. И если я стал игуменом, то согласился на это только для того, чтобы продолжать традиции старца Амфилохия.

Славлю Бога, что я — чадо старца Амфилохия. Славлю Бога, что Он дал мне столько детей, которых я приношу как внуков старцу Амфилохию. Его любовь, его благословение собирает этих детей и укрепляет их в этом саду Пресвятой Богородицы, на Святой горе Афон.

Пресвятая Богородица, которая и Вас сегодня собрала в этом месте, да сохранит ваши сердца чистыми в расположении любви ко Христу. И к Его Церкви. Церковь — значит Сам Христос. Ваша любовь, ваше почтение и расположение к ковчегу православному Афону – никогда этого не теряйте. И не расстраивайтесь, если видите наши недостатки, мы тоже люди и воюем с нашими страстями. Если бы вы не видели наших ошибок, вы бы сказали, что мы — лицемеры, но мы в простоте показываем вам наши ошибки, дабы мы смирялись. Чтобы и вы имели дерзновение, глядя на свои ошибки, восстать и пережить это Таинство Воскресения. А Таинство Воскресения – значит похоронить наши страсти и воскресить добродетели, как говорит прп. Симеон Новый Богослов. Похороните страсти, чтобы пережить воскресение.

Благодарим, что молились вместе с нами, постились, подвизались, поклонялись Христу и праздновали Воскресение. Воскресение — центр духовной жизни всей Восточной Православной Церкви. Если воскресения нет, что всё — суета, всё — ложь. Все вместе да празднуем всеобщее воскресение! И ждём его: «Чаю воскресения мертвых…»...

Перед тем как почить, старец Амфилохий налил себе стакан воды и сказал «Христос Воскресе!», а это было задолго до Пасхи Христовой. И мы, христиане, должны всегда переживать Воскресение. Хочешь воскреснуть со Христом – похорони свои страсти.

Красивая, хорошая вещь чувствовать жизнь, что несёшь Крест. Чтобы это ни было: болезни, скорби или какие-то лишения, или же благословенное пренебрежение людей (когда тобой пренебрегают). Вот это просто рай. Как мы должны этого хотеть. Как мы должны этого требовать. Как хорошо быть забытым! Нет более прямой и уверенной дороги в Царствие Небесное, чем терпеть от людей пренебрежение... 

На Афоне лучше всего спрятаться в монастыре. Если пойдёшь жить в отдельную келию, в пещеру, — быстро станешь известным, люди пустят слух, что есть такой монах-пустынник, отшельник, не общается с миром, и выстроятся к нему в очередь. 

Однажды геронда Григорий на трапезе говорит: «Есть такой-то монах на трапезе?» - «Нет, он болеет.» – «Вот, братия, посмотрите, – геронда специально говорил в отсутствие этого монаха. – Вы слышите его имя когда-либо в монастыре, на службе?» - «Нет.» – «А почему не слышно, как вы считаете? Потому, что он всегда везде вовремя: на Богослужении, на работе,- не выделяется, не опаздывает, старается быть ровным, незаметным. И так годами, из года в год. Никто о нём ничего не слышит, ничего не знает. Вот так люди сегодня прячутся от мира. Это не потому, что они такие скромные или «крутые», а потому что они уверены: ничего они из себя не представляют такого, что можно рекламировать». 

«Монашество – это не человеческое установление, как думают некоторые. Сейчас часто об этом пишут. Отнюдь, нет. Монашество – это харизматическое состояние человека, харизматическое призвание Богом. Это тайна. Все же признают, что это сверхъестественное состояние. Мир взывает к монахам: «Мир в вас нуждается, чтобы ему служить. Что вы заключились в монастырях?!» Но правильнее сказать, что он не к монахам это обращает, а к Самому Богу: «Что Ты, Господи, призвал их куда-то не туда, в пещеры и монастыри... Ты что - не видишь, сколько нужд мы имеем в миру?!» 

Поистине, здесь человек в ослеплении европейским образом мысли требует от Бога оправдания. В Греции тоже было подобное движение в 50-х годах. Я помню, как читал в детстве книгу «Открой путь свой», где монахов призывали служить людям... Эти люди пытались внести в церковь протестантский дух. 

Но я хотел бы объяснить, что подразумевается под выражением «харизматическое призвание». Это значит, что конечная цель монаха не может быть видна в настоящем, это откроется только в будущем. То есть монашество – эсхатологично. В этом его тайна. Но в этом тайна и христианства. 

Заставьте монахов служить больным и немощным, и вся Церковь потеряет ориентиры, останется без будушего. Церковь станет подобна кораблю без рулевого, несущегося по волнам в море. Корабль без будущего...» 

«Если ты захотел стать монахом – будь монахом во всем: в своей одежде, в своих словах, в своем поведении, в своей еде, в своем сне и главное – в служении Богу. Потому что монах – это, прежде всего, псаломщик Бога ...монах должен постоянно петь Богу, чтобы привлечь на землю Его милость. Это великий и очень трудный подвиг...»

«Для меня монахи, независимо от страны и национальности, — странники. И наш монашеский подвиг — стать друзьями Христа. Но поскольку этого мы не можем понести, то хотя бы — станем рабами Христа». 

«Дорогие, бойтесь, прежде всего, брани «справа». Когда вас борют помыслы блуда, когда вас борют помыслы ревности, когда вас борют помыслы хулы — эта борьба явная, и она не так страшна. Но когда вам кажется, что вы переживаете нечто божественное, нечто святое, нечто светлое — здесь кроется опасность. Потому что дьявол способен черное сделать белым и белое сделать черным. Вселукавнейшее существо! 

Когда вы трудитесь, когда имеете ответственность, чтобы накрыть трапезу, успеть накормить голодных животных, успеть принять гостей — вы смиряетесь. Когда вы слушаете, как я ругаюсь на вас, а я человек жесткий и могу горячим словцом приправить свое замечание, тогда еще с Божьей помощью, с БОЖЬЕЙ помощью, что-то в вас да шевелится. Но когда вы остаётесь одни, и внутри вас варится легкомыслие и праздномыслие, тогда вы возноситесь и впадаете в прелесть. 

Вы, братья, прихòдите ко мне и описываете свои высокие духовные молитвенные состояния. Но стоит брату кольнуть вас каким-нибудь словом, сразу делаете тусклую мину, и всё ваше состояние обнажается. Знайте, что это — псевдодуховное состояние, с которым нужно бороться и которого нужно избегать. 

Бойтесь брани «справа». Потому что дьявол белое делает черным, а черное делает белым...» 

Не нужно отчаиваться. Наш подвиг – победить мир и грех. Христос молитвами Пресвятой Богородицы и всех святых не допустит, чтобы мы были испытуемы больше, чем можем выдержать. Не бойтесь! Веруйте! Надейтесь на молитвы Пресвятой Богородицы и всех святых.

Расскажу вам, с какими трудностями мы столкнулись, когда въехали в монастырь: крыши не было, негде было даже укрыться от дождя... Славлю Господа, что с Божьей помощью мы стали не просителями, а строителями. На каждом камне здесь видна работа наших монахов. Благодарю Господа за это! Каждый раз мы говорили, что завтра будет легче и лучше. Но становилось всё труднее и труднее. Часто даже хлеба не было и масла — зажечь лампады. Но Пресвятая Богородица нас не оставила. Никогда на нашей трапезе мы не показывали, что нам чего-то не хватает. Всегда Богородица и Архангелы присылали нам что-то на стол. Помню, как на нашу первую Пасху в монастыре мы едва собрали сто яиц. А сегодня – слава Богу!

Здесь, в монастыре, мы далеко от мира, и мир не может знать наших трудностей. Есть такой тропарь, в котором поётся о том, что в монастырях всё есть. Как и древние монахи, мы живём от возделывания земли и милости Божьей. А милость выражается вашей любовью к нашему монастырю. Мы бы не дожили до этого дня без милости.

Есть такое выражение дохиарских старцев: «Мы бедные, но мы гордые, не в плохом понимании, мы почтенные. Никогда не просим, за всё благодарим».

Каждый из нас должен стать светильником для ближнего, чтобы освещать путь ко Христу. Если этого не происходит – это плохо. Мы — как маленькие свечки. Если свеча горит всегда, то она освещает путь и себе, и ближнему. Но если свеча гаснет, то, увы, мрак покрывает этот путь. Каждый из вас, мирян, должен быть свечой, которая горит перед Христом, свечой, которая горит, плавится, но светит. 

Пусть каждый из нас держит эту свечу зажженной, хранит от сильного ветра и от жаркого солнца. Зажжённой свечой да будет наша жизнь. И каждый пусть показывает своему ближнему путь на Голгофу и к Воскресению. А они, на самом деле, близко – Крест и Воскресение.

Но бывают люди, которые держат зажженными светильники, чтобы вести предателей ко Христу. Мы такие светильники не должны хранить. Мы должны хранить зажжённую свечу Восточной Православной Церкви. Хоть мы и маленькие свечки, но не гаснем. Думаю, потому, что живём жизнью Таинств – Исповедью и Причастием. Оттуда мы, как добрые девы, берём масло и возжигаем свечи. Ведь если бы не было исповеди, то человек бы не спасся, то не было бы святых и праведных, и Церковь не знала бы Воскресения. Желаю, чтоб и вы были горящей свечой — в семье, в обществе, на работе.

Многие из нас светят в миру, а в своём доме, в своей семье не то, что не светим, но и света увидеть не можем. Меня радует, что у вас есть святая традиция частого Причащения. 

Приходите регулярно в храмы, проверяйте себя, испытуйте — и принимайте Тело Христово. Вы не предадите тем Христа. Но, как разбойник, каждый раз говорите: «Приими мя, Господи, во Царствии Твоем!».

«Православная Церковь сейчас в гонении, где бы она ни находилась. Сейчас очень страшное время. И от нас нужны смирение и молитвы. Но – и исповедание. Сейчас должно быть время исповедников. Есть период апостолов, пророков, мучеников. Сейчас – исповедников. Каждый христианин должен исповедовать Христа. Без этого исповедания ничего не будет. Крест, который я совершу по дороге – это есть исповедание. Крест, который я положу на себя, когда буду в ресторане есть, – это исповедание. Церковная жизнь – тоже исповедание. Пост – исповедание. И мы должны взять это оружие, чтобы смирить нашего врага, диавола. 

И, как пастырь, должен сказать, что сейчас период непослушания. Но если послушники не слушаются, что делать нам? Потом монахи – когда исполняют послушания? Никогда. Всегда я проживаю это мучение, непослушание монахов. Они не поняли, что не у епископа или игумена есть нужда в послушании, а у самого монаха есть нужда в нем. Или, скажем, у священника. Мне он – делает, не делает… Это он пользу получает. 

Это эпоха, как когда пали Адам и Ева, эпоха непослушания. Большая проблема в Церкви – непослушание. Послушание взращивает смирение, а смирение – это рай. Наиболее безопасная дорога в Царствие Небесное – это смирение и бедность». 

источник: stepenna.blogspot.com