«Днесь спасения нашего главизна и еже от века таинства явление» (Тропарь праздника).

   Так многократно, вчера и ныне, воспевала Святая Церковь. Не знаю, обратил ли кто из вас особенное внимание на сии слова, а мне кажутся они стоящими всего внимания для всех нас, и не на один только нынешний день, а на всю жизнь. «Днесь спасения нашего главизна», — восклицаем мы: следственно спасения и твоего и моего, слушатель, следовательно, мы с тобою спасены, примирены с Богом и совестью, очищены, оправданы и освящены, следовательно, и для нас «соблюдается... венец правды, егоже... уготова Бог всем любящим Его»! (2 Тим. 4:8; 1Кор.2:9). Видите, о чем идет дело? Не о малом чем-либо, а о всем. После этого, как не спросить: точно ли так в самом деле? Действительно ли все мы, здесь теперь присутствующие, находимся в числе спасенных? Ах, спасение явлено для всех, но Сам Спаситель еще заметил, что не много спасающихся. Оно на самом деле может принадлежать всем, но мы с тобою, слушатель, можем не участвовать в оном. Когда для всех других начало спасения, для нас, может быть, начало, или продолжение, или даже конец осуждения. Надобно по тому самому, весьма надобно узнать, чьего спасения ныне начало, и принадлежим ли мы к числу спасенных?

   Спасение, братие, не есть что-либо состоящее в одних словах и понятиях, или каких-либо частных действиях и вещах, о коих довольно только знать, или на кои достаточно только согласиться. Нет, спасение, как показывает самое название его, состоит в освобождении от бедствий и зол. Мы говорим: больной спасен, когда опасность смерти прошла, и силы его начали поправляться. Говорим: взятый в плен спасен, когда он получил свободу, и возвращен из рук неприятельских. Говорим: путник спасен, когда разбойники, на него напавшие, прогнаны, и он в мире продолжает свое путешествие. Если спросишь у каждого из таковых людей: спасен ли ты? Каждый немедля ответит, что он спасен, укажет, когда, как и от чего спасен. Таково, говорю, бывает спасение и от временных бедствий, — видимо, ощутительно, незабвенно!

   Тем паче таково должно быть спасение от бедствий вечных, — тех бедствий, от коих никто не может спасти нас, кроме Самого Бога, и для уничтожения коих снисшел ныне на землю Сам Сын Божий. Получивший такое спасение непременно должен знать, что получил. Даже начавший получать не может не знать, что он начал получать. Спасенный, таким образом, должен чувствовать в себе великую и важную перемену на лучшее, должен чувствовать если не полное освобождение, то более и более возрастающее облегчение от всех бедствий и зол, кои угнетают всех неспасенных.

   Если вы, братие, вникали в свое состояние, то вам должно быть известно, какие это бедствия. Это, во-первых, помрачение нашего ума, который, по падении лишившись озарения свыше, попал в такую тьму, «что яже на земли... обретаем со трудом: а что на небе» (Прем. 9:16), или за гробом, того сам по себе, как должно, познать никак не может. В такой тьме живут язычники, кои потому поклоняются камню и деревам, живут и те из христиан, кои, отвергнув свет слова Божия, предаются водительству своего бедного рассудка. Второе бедствие наше есть развращение нашей воли, по падении естественно наклонной ко злу. Отторгшись от воли Божией, она носится ныне по безднам творения, не зная где остановиться: хотела бы все подчинить себе, и взамен того сама подчиняется всему, идет вопреки порядку природы, и потому действует на погибель себе и другим. Под тяжестью сего бедствия стонут все грешники, представляющие из себя жалких рабов страстей и чувств. Третье всеобщее бедствие человечества есть испорченность нашего сердца и чувства, которое, уклонившись от источника всех благ — Бога, и прилепившись к тленным благам чувственным, вместе с ними кружится и крушится, прельщается, и никогда не насыщается, томится скукою среди самых наслаждений. Это бедствие особенно видно на счастливцах мира, кои, стоя среди океана удовольствий земных, непрестанно жаждут лучшего. Последнее бедствие, от коего страдают все, есть крайняя бренность естества нашего и его зависимость от внешней природы: рождаясь в болезнях, влача жизнь среди недугов и лишений, мы потом обращаемся в землю, подобно последнему насекомому.

   Как ни слабо это описание бедствий наших, но и по нему весьма удобно можно узнать каждому, в каком он состоянии, — в числе спасающихся, или погибающих. И, во-первых, смотри, спасен ли твой ум? Имеешь ли ты ясное познание о Боге и Спасителе, о благодати Святаго Духа, без коей невозможно спасение, о своих обязанностях и своем предназначении, о средствах достигнуть жизни вечной и избавиться соблазнов мира? Спасена ли твоя воля? Освобождена ли от наклонности ко злу, преобладания над нею чувств и страстей? Заключена ли в законе Господнем, как в естественном для нее хранилище? Облечена ли тою силою, чтоб в случае нужды могла встать за чистоту совести против всего обольщающего и ужасного? Спасено ли твое сердце? Знает ли радость о Дусе Святе, — освободилось ли от того крушения, коим страдают самые великие счастливцы мира? Есть ли в нем предчувствие того, чего око не видало, ухо не слыхало, и что на сердце плотскому человеку не приходило и прийти не может? Спасено ли все существо твое? Подавлено ли в нем семя тли естественной? Насаждено ли семя жизни благодатной? Заметно ли ослабление и совлечение человека ветхого, возрождение, укрепление и преобладание человека нового?

   Кто ощущает в себе отсутствие сих зол, угнетающих все человечество, тот, и только тот один, по справедливости может сказать, что он спасен. А таковой, без сомнения, знает и то, что сего спасения начало ныне. Ибо, если бы не явился ныне Свет мира, Целитель душ и сердец, Податель мира и жизни, то мы все оставались бы в прежнем мире, с прежними грехами и немощью к добру, с прежним крушением духа и ненасытимостью сердца, с прежнею бренностью и тлением. Итак, еще раз, братие, вопрошу вас, спасены ли вы? Признак и доказательство спасения одно: свобода от зол и бедствий.

   Итак, чувствуете ли эту драгоценную свободу? Если не чувствуете, то спасение не ваше, Христос еще не ваш, вы еще не христиане! Ибо, что же это за спасение, когда вы окружены теми же бедствиями, так же слепы в делах веры, так же связаны грехами, так же злобны, немирны, унылы, бренны, тленны? Что это за начало спасения, когда в нас нет не только конца, даже продолжения? А если так, то что значит, братие, ваше христианство? Из чего состоит оно? Что дает вам? Что обещает? Разве нашли вы другого Христа, Который не спасает верующих в Него?

   Тяжело, братие, слышать подобные вопросы в такой радостный день. Но что же делать нам? Разве говорить, что вы спасены, когда мы видим, что вы погибаете? Разве петь и услаждать слух ваш, когда вы спите над бездною? Нет, мы должны вопиять к вам, греметь всем, чем можем, чтобы пробудить вас, заставить удалиться от бездны, и начать дело своего спасения.

   Мало сего: мы молим, и непрестанно должны молить Господа, чтобы Он Сам гремел над вами всемощным гласом Своим, и пробуждал вас, чтобы не щадил, если это нужно, ни гнева Своего, ни стрел. Ибо лучше, стократ лучше, чтобы каждый из нас пострадал, если это нужно, здесь, временно, нежели отошел неисправленным туда, где надобно мучиться вечно.

   И если когда нам, братие, нужно говорить с вами таким языком, то в нынешний день, ибо день сей есть самый способный к тому, чтобы начать, кто не начинал, дело своего спасения. Не напрасно Церковь возглашает: «днесь спасения нашего главизна!» Решись отныне оставить грех, освободиться от уз господствующей в тебе страсти, начать жить для Бога, веровать всем сердцем в Искупителя, ходить и действовать, как учит Евангелие и Церковь: и нынешний день соделается для тебя истинным началом твоего спасения. Всякий раз, когда он будет возвращаться, ты будешь от полноты сердца восклицать: днесь, истинно днесь спасения моего главизна! После сего и для меня и для тебя будет сей день днем благовещения: для меня — потому что я возвестил, а для тебя — потому что ты принял благую весть о спасении. О, куда не пронесется весть сия! Ей будут радоваться Ангелы, о ней возрадуется Сам Отец Небесный! Аминь.

Свт. Иннокентий Херсонский