В 313 го­ду свя­той им­пе­ра­тор Кон­стан­тин Ве­ли­кий да­ро­вал хри­сти­а­нам сво­бо­ду ве­ро­ис­по­ве­да­ния. Но власть во мно­гих про­вин­ци­ях по-преж­не­му при­над­ле­жа­ла языч­ни­кам, го­ни­те­лям хри­сти­ан. Так бы­ло и в про­вин­ции Ар­ме­ния, рас­по­ла­гав­шей­ся на тер­ри­то­рии совре­мен­ной Тур­ции. Здесь, в го­ро­де Се­ва­стии гар­ни­зо­ном ко­ман­до­вал рев­ност­ный языч­ник Аг­ри­ко­лай. И вот зи­мой 320 го­да он по­ве­лел всем сво­им во­и­нам со­вер­шить жерт­во­при­но­ше­ния идо­лам. Со­рок че­ло­век от­ка­за­лись, за­явив, что они -- хри­сти­ане и по­кло­ня­ют­ся толь­ко Бо­гу ис­тин­но­му, а не ис­ту­ка­нам.

Сна­ча­ла Аг­ри­ко­лай уго­ва­ри­вал их, обе­щал по­вы­ше­ние по служ­бе, день­ги. По­том стал угро­жать тюрь­мой и по­зор­ной смер­тью. Но во­и­ны от­верг­ли все по­су­лы и угро­зы, и то­гда пра­ви­тель за­клю­чил их в тюрь­му. Уз­ни­ки усерд­но мо­ли­лись и но­чью услы­ша­ли глас: «Пре­тер­пев­ший до кон­ца спа­сет­ся».

Неде­лю спу­стя в го­род при­е­хал знат­ный са­нов­ник Ли­сий и ве­лел по­бить во­и­нов-хри­сти­ан кам­ня­ми. Но кам­ни ле­те­ли ми­мо це­ли; ка­мень, бро­шен­ный са­мим Ли­си­ем, по­пал в ли­цо Аг­ри­ко­лаю. Сму­щен­ные му­чи­те­ли вер­ну­ли уз­ни­ков в тюрь­му, чтобы по­ду­мать, как по­сту­пить с ни­ми. Но­чью в тем­ни­це во­и­ны сно­ва услы­ша­ли уте­ша­ю­щий го­лос Гос­по­да: «Ве­ру­ю­щий в Ме­ня, ес­ли и умрет, ожи­вет. Дер­зай­те и не стра­ши­тесь, ибо вос­при­и­ме­те вен­цы нетлен­ные».

На сле­ду­ю­щий день во­и­нов свя­зан­ны­ми по­ве­ли к озе­ру близ го­ро­да Се­ва­стии. В тот день был силь­ный мо­роз. Во­и­нам при­ка­за­ли раз­деть­ся и по­ста­ви­ли пря­мо в ле­дя­ную во­ду. А на бе­ре­гу то­пи­лась ба­ня, и му­чи­те­ли ска­за­ли, что лю­бой из них мо­жет сра­зу же со­греть­ся в ней, ес­ли от­ре­чет­ся от Хри­ста. Всю ночь во­и­ны му­же­ствен­но пе­ре­но­си­ли хо­лод, обод­ряя друг дру­га. Они пе­ли псал­мы, несмот­ря на боль, при­чи­ня­е­мую об­мо­ро­же­ни­ем. А му­ка эта по си­ле срав­ни­ма с ожо­га­ми от ог­ня. Один из во­и­нов по­сле несколь­ких ча­сов не вы­дер­жал, по­бе­жал на бе­рег, к бане. Но ед­ва он всту­пил на по­рог жар­ко на­топ­лен­ной ба­ни, из-за рез­ко­го пе­ре­па­да тем­пе­ра­тур ко­жа и плоть его ста­ли от­де­лять­ся, и он умер.

Ночь дли­лась, и страж­ни­ки, охра­няв­шие ме­сто му­че­ния, за­дре­ма­ли. Не мог за­снуть толь­ко один из них, Агла­ий. Он был по­ра­жен: как же эти хри­сти­ане, несмот­ря на неслы­хан­ные му­че­ния, не пре­кра­ща­ют мо­лит­вы? В тре­тьем ча­су но­чи он уви­дел, что над озе­ром раз­ли­ва­ет­ся яр­кий свет, со­всем как ле­том. Ста­ло так теп­ло, что лед рас­та­ял. Агла­ий недо­уме­вал: что же про­ис­хо­дит? Взгля­нув вверх, он уви­дел над го­ло­ва­ми во­и­нов све­тя­щи­е­ся вен­цы. Вен­цов бы­ло трид­цать де­вять -- по чис­лу остав­ших­ся стой­ки­ми му­че­ни­ков. То­гда Агла­ий сбро­сил с се­бя одеж­ду, крик­нул, бу­дя дру­гих страж­ни­ков: «И я хри­сти­а­нин!» -- и по­бе­жал к му­че­ни­кам. Он мо­лил­ся: «Гос­по­ди Бо­же, ве­рую в Те­бя, в Ко­то­ро­го эти во­и­ны ве­ру­ют. При­со­еди­ни ме­ня к ним, да спо­доб­люсь по­стра­дать с Тво­и­ми ра­ба­ми».
Утром вер­ну­лись на­чаль­ни­ки му­чи­те­лей и уви­де­ли, что во­и­ны еще жи­вы, да впри­да­чу сре­ди них один из тю­рем­щи­ков! В яро­сти Ли­сий и Аг­ри­ко­лай ве­ле­ли пе­ре­бить му­че­ни­кам мо­ло­та­ми го­ле­ни, чтобы сде­лать стра­да­ния невы­но­си­мы­ми. Но и уми­рая от му­че­ний, во­и­ны не пе­ре­ста­ва­ли мо­лить­ся и сла­вить Ис­тин­но­го Бо­га.
Ли­сий при­ка­зал уни­что­жить остан­ки во­и­нов, чтобы хри­сти­ане не по­чи­та­ли мо­щи но­вых му­че­ни­ков. Те­ла свя­тых бы­ли со­жже­ны на ко­ст­ре, а ко­сти бро­ше­ны в ре­ку. Спу­стя три дня му­че­ни­ки яви­лись во сне епи­ско­пу Се­ва­стии Пет­ру и по­ве­ле­ли ему взять ко­сти из ре­ки. Епи­скоп с несколь­ки­ми свя­щен­ни­ка­ми но­чью тай­но при­шли к ре­ке. О чу­до: ко­сти му­че­ни­ков си­я­ли в во­де как звез­ды! Хри­сти­ане со­бра­ли остан­ки свя­тых и с че­стью по­хо­ро­ни­ли их.

В Рос­сии из­дав­на был обы­чай в день па­мя­ти Се­ва­стий­ских му­че­ни­ков ле­пить из те­ста и печь «жа­во­рон­ков» -- бу­лоч­ки в ви­де птиц. По­че­му имен­но жа­во­рон­ки? Кре­стьяне, об­ра­щая вни­ма­ние на то, что по­ю­щий жа­во­ро­нок то взмы­ва­ет ввысь, то кам­нем «па­да­ет» к зем­ле, объ­яс­ня­ли это осо­бым дерз­но­ве­ни­ем и сми­ре­ни­ем этих птиц пред Бо­гом. Жа­во­ро­нок быст­ро устрем­ля­ет­ся квер­ху, но, по­ра­жен­ный ве­ли­чи­ем Гос­по­да, в глу­бо­ком бла­го­го­ве­нии скло­ня­ет­ся вниз. Так жа­во­рон­ки, по мыс­ли на­ших бла­го­че­сти­вых пред­ков, изо­бра­жа­ли со­бой песнь сла­вы Гос­по­ду, воз­не­сен­ную му­че­ни­ка­ми, их сми­ре­ние и устрем­лен­ность ввысь, в Цар­ство Небес­ное, к Солн­цу Прав­ды -- Хри­сту.

свщ. Юрий Максимов

Рассказ о том, как Севастийские мученики спасли митрополита Иосифа (Чернова)

В Таганроге, в архиерейских покоях висела икона 40 мучеников, в Севастийском озере мучившихся. Я, будучи еще молодым иеродиаконом и келейником владыки Арсения, часто проходил мимо этой иконы, но не оказывал должного почитания этим 40 страдальцам и даже немного сомневался в их существовании: то ли были они, то ли их не было.

И вот, зимой 1943 года, в Умани я сидел в гестаповской тюрьме, где окна были без рам, а на улице стоял страшный мороз. Я был почти раздет – на мне только подрясник. И тогда, в этом каменном мешке, я просил смерти: «Господи, дай мне умереть!» Невозможно было, не было сил терпеть эту стужу. Тогда-то я вспомнил о 40 мучениках Севастийских и стал им молиться, просить прощения за то, что не оказывал им должного почитания, не понимал их мученического подвига. Молился горячо, усердно – и вскоре от души отступило отчаяние, по телу разлилось тепло, и я согрелся. И после того, как холод и отчаяние отступили, открылась дверь камеры и мне принесли передачу – Святые Дары, хлеб и теплую одежду.

К городу подступали советские войска, и немцы стали расстреливать заключенных. И вот, я взял в ладони Святые Дары и всю ночь перед ними молился. Верующие Умани собрали золото и подкупили помощника начальника тюрьмы. Он дал слово, что оставит меня в живых, и действительно, тогда как пленных немцы – одних угнали с собой, других расстреляли, – я же остался жив.

Когда пришли советские войска, владыка Иосиф был опять посажен – на этот раз советской властью. Уж больно подозрительным показалось то, что он выжил в гестаповской тюрьме. Но это уже совсем другая история.

Источники: Православие.ру, "Нескучный сад"