В скиту Малой Анны прежде духовника отца Саввы жил известный духовник и исихаст по имени Григорий. Он был молчалив и на всякое время пребывал в молитве, вступая в разговор только тогда, когда в этом была необходимость. Но когда он говорил, можно было только удивляться его дару слова и Божественному просвещению. Отец Григорий служил опорой и поддержкой для всех – общежительных монахов и мирян, пустынников и паломников.
Этот весьма мудрый и рассудительный духовник с великим искусством привел к покаянию и перемене жизни главаря разбойников капитана Йоргакиса. Отец Григорий сказал ему, что якобы и сам он совершил много преступлений и грабежей, как этот разбойник, и даже хуже его. Этим он приобрел уважение и доверие Йоргакиса, и через некоторое время его дикость была укрощена, он стал смирным и покаялся. Отец Григорий даже обещал разбойнику причащать его каждый день, если они вместе будут поститься сорок дней. Капитан Йоргакис согласился и начал поститься, а духовник причащал его, но не Святыми Телом и Кровью Господа, а простым хлебом и вином, пока не закончились сорок дней поста, то есть епитимия, и тогда он причастил его Пречистых Тайн.
Игумен монастыря Святого Дионисия мудрый старец Гавриил рассказывал нам следующее:
– Пятьдесят или более лет назад недалеко от Карей (в скиту Святого Пантелеймона) жил один старец-духовник, папа-Григорий – простой в обращении и малограмотный, но имевший чистый ум и ревностный в изучении Слова Божия. Его рукоделием было плетение подвязок для чулок, которые пользовались спросом у греческих гвардейцев и жителей горных районов Румелии и Эпира, носивших фустанеллы. Приходя каждую субботу на рынок в Карею для продажи своего рукоделия, он стоял неподвижно под навесом кладбища у центральной улицы, держа в правой руке четки, а в левой – рукоделие. При этом он смотрел в землю и непрестанно повторял про себя: «Господи Иисусе Христе...». Когда же кто-нибудь, подтрунивая, говорил: «Посмотри, отче, и вокруг, может, найдешь какого покупателя», он отвечал: «Они меня видят, а мне их видеть уже излишество».
Об этом рассудительном муже говорили, что он настолько глубоко прозревал в душу исповедующегося, что видел его основной недостаток и с аскетической лаконичностью давал в виде краткого изречения наставление к исправлению. Услышав о нем, живший тогда на покое на Святой Горе патриарх Константинопольский Иоаким III нашел его в Карее и сказал, что ближе к вечеру он будет в скиту и придет к нему в каливу для исповеди.
– Моя калива мала, Ваше Святейшество, чтобы принять патриарха, – ответил старец.
– Пусть мала, это меня не беспокоит, – сказал патриарх.
– Но моя дверь очень низка, чтобы в нее могла пройти Ваша Святость.
– Я приклонюсь, чтобы войти, – настаивал великий иерарх.
– К сожалению, ты не приклоняешься. Если бы приклонялся, то давно бы уже снова был патриархом, – ответил старец, имея в виду его высокомерие и административную непреклонность. И впоследствии много раз приснопамятный Иоаким говорил, что эту беседу с простым, но чрезвычайно рассудительным духовником он не забудет до конца своей жизни.
К этому же духовнику пришел как-то один старец и пожаловался на своего юного послушника. Он рассказал, что хотя не отягощает ученика физическим трудом, но только чтением последований и келья его снабжена всеми удобствами, однако юноша пребывает в смятении помыслов и тревоге, подвергаясь опасности впасть в расстройство от печали. Старец просил духовника высказать об этом свое мнение и дать совет.
– А ты жени его,– говорит ему духовник.
Тот, когда услышал это, потерял дар речи, глядя удивленно на духовника и как бы не понимая сказанного.
– Нагрузи его работой, – снова говорит ему духовник. – Молодые только под ярмом постоянной работы смиряются и приходят в спокойное состояние. Молитва без работы для монаха то же, что и работа без молитвы. Жени его на работе.
Старец сказал:
– Хаджи-Георгий сам был в свое время послушником и потому мог понимать послушников. Он говорил: «Подрезай с рассуждением, а не карнай как попало».
Один пустынник сказал:
– Если отдаешь в этой жизни то, что ты должен, тогда спасаешься. Если же претерпишь что-то сверх того, то получаешь и еще лишний франк. Если кто претерпит несправедливые побои, то его ждет чистая награда. Довольно часто люди очень добродетельные встречают на своем пути несчастья. Если их попускает Бог, то с какой целью Он это делает?
Приведу пример. Живет одна хорошая семья. И муж очень хороший, и жена хорошая, и детки тоже. Все регулярно ходят в церковь, причащаются и т. д. Однажды случается несчастье – какой-то пьяный или сумасшедший ударяет отца семейства и убивает его. Ни с того ни с сего. После этого люди, далекие от Бога, начинают говорить: «Смотри, видишь? Молился, молился и вот, домолился».
Так говорить – бесстыдство. Бог попускает, чтобы страдали люди и вовсе невиновные, чтобы дать возможность совсем бесстыдным сказать то же, что и добрый разбойник. Что мы видим в повествовании о двух разбойниках? Один ругал Христа: «Если ты Бог, сойди с креста» и т. п. А другой говорил: «Или ты не боишься Бога? Мы страдаем по справедливости. Этот же человек не сделал ничего, неужели ты не боишься Бога?» (ср.: Лк. 23, 40–41).
То есть Бог, чтобы дать возможность бесстыдным прийти в себя, попускает некоторым страдать без вины, хотя эти страдальцы могут быть самыми любимыми чадами Божиими. Верю, что в раю Господь не скажет им: «Сядьте на этом месте», но скажет: «Выберите себе самое лучшее место». Понимаете? Это действительно так. Ища своей справедливости, мы теряем все. И мир теряем, и награду свою теряем.
Старцы Святой Горы говорили:
– Не место, но образ жизни спасает человека.
Старец сказал:
– Мы должны чувствовать радость, а не огорчение, когда люди поступают с нами нехорошо без нашей вины. Никогда не будем стараться оправдаться перед людьми, когда нас несправедливо обижают. Если Бог справедлив, а мы стремимся к жизни иной, нам нет нужды искать понимания у людей, чтобы они относились к нам хорошо, признавали наши достоинства, не обижали бы нас и т. д. Ищущий только таких путей в своей жизни должен знать, что они не приведут его в рай.
Один неграмотный, очень простой пустынник говорил мне:
– Слишком «умные» очень быстро попадают в сети диавола. Потому что страдают, бедные, от большого эгоизма и запутываются в сетях для крабов.
Достойный удивления послушник Кавсокаливского скита Феофилакт говорил одному новоначальному монаху:
– Если хочешь стать хорошим монахом, не забывай в своей жизни благодарить Бога за лишение своих прав, пусть даже самых законных. Итак, спи на деревянной кровати, встречай Пасху с одной килькой, ешь траву с ложкой масла. У монаха нет никаких прав в этой жизни, и потому он свободен. Скольких погубил диавол, связав их страстью обладания правами.
Старец сказал:
– Чем человек духовнее, тем меньше прав он требует от жизни.
Мы спросили одного старца, сколько лет он подвизается на Святой Горе, и он нам ответил:
– Лет у меня много, а преуспеяния никакого. Шакалы тоже в пустыне живут, но так шакалами и остаются!
Один старец-подвижник сказал:
– Когда человек приобретет страх Божий, он почитает всякого человека. Его старец творил поклон почтения и уважения даже перед самым незначительным и простым человеком.
Старец сказал:
– Люди удалились от духовников и их наводнили помыслы и различные страсти, а кончается все исповедью у психиатров. Чтобы забыть мучающую их проблему, они принимают таблетки. Когда через некоторое время проблема снова всплывет, опять делают то же самое. Так и мучаются, а ведь если разберется человек в своем внутреннем мире, то спит как ягненок, и ему не нужны ни таблетки, ни другие подобные средства.
В другой раз он сказал:
– Меня не спасет пустыня, если в пустыне я сам не опустею в отношении страстей. И опять, я не в пустыне, если я приспосабливаю ее к себе, а не сам к ней приспосабливаюсь.
Старец сказал:
– Свое дерзновение в общении с людьми ты должен сделать добрым дерзновением в молитве. А свою болтовню обрати в постоянные разговоры с Богом. Душа не утомляется, беседуя с Богом, потому что молитва есть отдых. Бывает, что мы молимся за какого-нибудь больного, молятся и другие. В конце концов он умирает, и некоторые начинают недоумевать, почему Бог не услышал наших молитв. Они не знают, что Бог услышал молитвы, но Он знал нечто большее, чем то, что знаем мы. Мы не знаем, что было бы, если бы Он оставил его жить. Будем славить Бога.
– Тяжела ли монашеская жизнь, геронда?– спросили мы одного мудрого монаха.
– Нет, не тяжела. Приходит время, когда ты забываешь себя самого и видишь, что это самое легкое бремя,– был его ответ.
Старец сказал:
– Чтобы человек мог получить помощь, у него должен быть настроен приемник сердца, для того чтобы принять сообщение от другого. О тех, у кого приемник сердца выключен, мы должны сначала молиться Богу, чтобы Он включил им этот приемник, а потом уже передавать Его Божественные слова. Приближайся к людям сколько можешь просто, смиренно и с истинной любовью. Делай замечания только в серьезных случаях, а в остальном делай вид, что не замечаешь. Потому что народ имеет в душе усталость и смятение и не в состоянии постоянно слышать замечания, какими бы правильными они ни были.
Священство есть проявление любви Бoгa к человеку – так говорил иверский иеромонах Афанасий. Бог возлюбил нас и потому сделал священниками. Иерей дает взаймы Господу свой голос и свои руки для совершения Божественных таинств. Когда священник облачается, он очищается, если только в нем нет нравственной нечистоты, памятозлобия и скверного сребролюбия. Труженики Евангелия должны воспитывать себя в аскезе.
Духовникам старец Аввакум Босой говорил:
– Совет есть нечто священное: совокупность знаний, плод любви, показатель смиренномудрия.
Особенно он просил, чтобы они имели любовь и снисходительность, терпение и внутренний мир. В какой бы час ни пришел к ним человек, они должны принять его с улыбкой и готовностью помочь, дабы он ушел утешенный, славя Бога.
Старец сказал:
– Не будем ставить Бога в затруднительное положение. Он весь любовь. Он не хочет видеть нас несчастными. Но что же Ему делать? Если нам дать много благодати, мы превозносимся, если не дать – страдаем и отчаиваемся.
Когда мы отправляемся в путь, то скоро устаем. И когда уклоняемся от пути, это тоже бывает в некотором смысле полезно, потому что благодать Божия нас немного оставляет, чтобы мы смирились. Так человек смиряется, а затем приходит благодать Божия, он познает самого себя и перестает доверять себе. Тогда он начинает чувствовать помощь Божию.
Как и малый ребенок, когда немного подрастет и учится ходить: мама держит его под ручки, а он делает большие шаги и думает, что ходит хорошо и не качается. Однако если так будет продолжаться все время, ребенок разовьется неправильно. Ведь если постоянно держать его за руки, то у него выработается ложное восприятие действительности, и как только он захочет пойти сам, сразу кувыркнется. Теперь вы видите, что эти шаги еще нельзя назвать его собственными шагами.
Когда мы молимся, чтобы Бог дал нам любовь, тогда может заболеть какой-нибудь брат, чтобы Бог мог дать нам любовь через болезнь этого брата. Он может попросить нас принести чай, подать то или это, чтобы мы могли оказать ему помощь и Бог увидел бы нашу любовь и наше терпение. Иногда и у начальников забирает Бог немного Своей благодати, чтобы они говорили с нами грубо и мы могли сдать экзамены по добродетели, а Он посмотрит, осуждаем мы или нет, особенно если мы просим Его научить нас никого не осуждать.
Один современный богопросвещенный старец сказал:
– Это не свобода, если мы говорим людям, что все позволено. Это рабство. Чтобы иметь преуспеяние, надо перенести утеснение. Приведу один пример: есть у нас деревце, и мы за ним ухаживаем, ставим подпорки и подвязываем веревкой. Проволокой не подвязываем, чтобы не повредить. Не ограничиваем ли мы этим деревце? Да, но иначе нельзя. Посмотрите и на ребенка. Мы с самого начала ограничиваем его свободу. С момента зачатия бедное дитя девять месяцев пребывает во чреве своей матери. После этого оно рождается, его обвивают пеленками, перевязывают, а когда подрастет – ограждают манежиком и т. д. Все эти меры необходимы, чтобы его вырастить. Как кажется, его лишают свободы, но без этих защитных мер ребенок умер бы сразу после рождения.
Благодатный старец Аввакум Лавриот всегда говорил:
– Радость – это связь с Богом, единение с Ним. Человек рожден не для скорби, а для радости. Зачем он ищет ее у идолов? Поверьте, таковые дорого платят за эту радость. Радость же от Бога не требует оплаты. Я, например, не смог бы за нее заплатить, потому что у меня ничего нет в этом мире. Не только я так говорю, но и все мои братья монахи, у которых нет ничего, кроме Бога. Все они исполнены радости. Я освободил себя для Христа! Ничего, кроме Христа и радости. Нищета прекрасна, потому что она облегчает и упрощает жизнь. Чтобы вошел Христос, нужно быть свободным. Когда Христос со мной, меня наполняет радость. Каждая пещера здесь исполнена радости!
В каливе Святой Троицы скита Святой Анны жил один послушник, который испытывал нападения демона уныния и даже иногда доходил до отчаяния.
Как-то раз, находясь под действием искушения и имея' брань, он сказал:
– Залезу на скалу, сяду на край и буду болтать ногами.
А это произошло в канун праздника святого Иоанна Предтечи, и в монастыре Дионисиат был панигирик.
Итак, послушник поднялся на кручу, сел и стал болтать ногами, вместе с тем молясь про себя, изредка, конечно, потому что находился под действием уныния. В это время целый полк лукавых духов шел из мира в монастырь Святого Дионисия, чтобы искушать монахов. Один демон сказал другим: «Пойду, поиздеваюсь над тем поcлушником, который сидит на скале». – «Не ходи, этот черный болван тебя попалит», – ответили ему другие.
Демон приблизился к послушнику под видом монаха и спросил его:
– Слушай, что ты здесь делаешь?
– Что мне делать? – ответил брат со смирением. – Меня борет бес уныния, и я ничего другого не могу принести моему Господу, как только сидеть здесь и болтать ногами.
Едва услышал демон эти смиренные слова, тотчас отошел и вернулся к своим.
Этот случай передается из уст в уста, и на собрании старцев его рассказывают послушникам, которые не могут исполнить своих духовных обязанностей.
Один старец-исихаст говорил:
– Ум и сердце никогда не очистятся, если постоянно смотреть на мир и на то, что в мире.
Один пустынник-катунакиот имел обыкновение повторять:
– Душе, то, что здесь – временно, а что там – вечно.
Старец сказал:
– Начало духовной жизни для монаха есть удаление от всего видимого и невидимого, кроме одного Бога.
Еще он сказал:
– Когда я был в миру, все кричали: «Монах, монах». Тогда я сказал себе: если ты монах, то что еще медлишь, оставаясь в миру?
Старец-пустынник Дамаскин из скита Святого Василия рассказывал нам об одном послушнике, впавшем в нерадение, который жил много лет назад в Кавсокаливии. Он оставлял монашеское правило и невнимательно относился к своим духовным обязанностям.
Проведя жизнь в лености и нерадении, он заболел и в течение многих дней находился в предсмертных муках, но душа его никак не выходила. Это случилось в 1935 или 1936 году.
Врач, который был монахом добродетельным и рассудительным, усмотрел, что препятствием служила его нерадивая жизнь.
Тогда старец послушника, по имени Григорий, бывший его духовным отцом, с болью и сокрушением встал на колени перед всеми присутствующими и, побуждаемый любовью к своему страдающему послушнику, обещал перед Богом и людьми, что сам возьмется совершать его правило и восполнить его опущения.
Как только он это сказал, больной предал свой дух Богу и упокоился.
Старец сказал:
– Чем больше трудишься, тем больше вкушать радости и благодати.
– Бог мог бы наполнить наше сердце таким блаженством и такой Божественной любовью, что мы упали бы ниц, не вынося этого. Но тогда мы оставили бы монастыри и заключились в пещерах. Миряне оставили бы свои дела и заботы о своих семьях и детях. Поэтому Бог, Который есть Сама Любовь, не дает нам здесь такой любви и блаженства.
Нерадение низлагает святых, это страшное зло, – сказал один опытный в духовных подвигах старец.
Один просвещенный Божественной благодатью монах советовал:
– Любовь имей ко всем, но ни с кем не имей особых отношений.
Я знал одного монаха, который никогда не выпускал из своих рук четок, непрестанно молясь, где бы он ни находился. Вот какая ненасытная любовь к Богу!
Другой старец-подвижник говорил:
– Зло распространилось повсюду. Везде чернота, как на вспаханном поле. Но если на этом поле посеять, то оно станет зеленым и в свое время принесет плод.
Старец Иосиф Исихаст говорил:
– Главная цель диавола – сокрушить веру и таким образом представить человека предателем и отступником.
В скиту Святой Анны с моим братом по постригу отцом Даниилом мы встретили второго Павла Препростого по имени Аверкий, из каливы Честного Предтечи. Он никогда не покидал Святой Горы с тех пор, как его отправили туда совсем маленьким ребенком в большой корзине, покрытой сверху луком, еще во времена турецкого ига.
Со свойственной ему простотой этот отец предложил нам стать его послушниками.
– Я умру, – сказал он, – кто же будет возжигать лампадку святого Предтечи?
– Пресвятая Богородица пошлет тебе людей, – ответили мы. И шутя добавили:
– Мы люди своенравные, а ты строг! (Он был тише самого незлобивого ягненка.)
– У меня будут выписаны на одной бумаге добродетели, а на другой – пороки, и, не произнося ни слова, я буду вам их показывать...
Благословенная двоица – простота и уважение свободного произволения...
Как-то много лет назад весьма уважаемый мною старец Герасим Гимнограф сказал мне:
– Святитель Григорий Палама говорит, что единственное, чего не может сделать всесильный Бог, – это соединиться с нечистым человеком. Это для Него невозможно.
Старец-исихаст сказал:
– Сначала послушник слушается с благоговением и без рассуждения. Со временем он примешивает логику, которая губит послушание. Он уже смотрит на все глазами логики.
Пустынник старец Христодул, ученик великого делателя молитвенного трезвения старца Каллиника, часто, когда мы посещали его гостеприимную каливу, говорил нам:
– В наше время особенно необходим подвиг терпения. Древние святые совершали великие подвиги, которые нам не под силу. Но терпение и смирение в послушании иметь мы должны...
Великий катунакский пустынник Даниил однажды утешил одного новоначального монаха, впавшего в отчаяние от соблазнов и нестроений в общежительном монастыре, сказав ему: «Устрани, чадо мое, соблазны, и никто не достигнет святости».
Один современный подвижник говорил:
– Сегодня много вещества, но нет закваски...
Как-то подвижника монаха Никандра Костамонита спросили:
– Почему мы, читая каждый день жития святых и добродетельных монахов, совершая богослужения и творя многие молитвы, не делаемся похожими на преподобных?
– Когда лудильщик собирается покрыть слоем олова какое-нибудь медное изделие, он должен сперва поскоблить его, а затем положить в огонь. Если он не удалит слой окислов, то олово не пристанет. Так и мы. Приходим в монастырь, но приносим с собой и ржавчину, которую имели в миру. Поэтому благодать Божия и не может приблизиться к нам, чтобы просветить и освятить нас.
Старец Модест Костамонит говорил нам:
– Имейте добровольную слепоту. Не замечайте ошибок других.
– Отец Гавриил, у меня есть сильное желание прийти и пожить на Святой Горе, – сказал однажды приснопамятному карульскому подвижнику будущий почтенный старец братства келлии Святителя Николая «Буразери» отец Кирилл.
– Послушай, что я тебе скажу, – ответил тот. – Хорошо бы тебе прийти. Но поскольку сейчас ты живешь в миру, иди в свой дом, закрой дверь, закрой занавески, постись, молись по четкам, вот тебе и Святая Гора!
Старец сказал:
– Наше спасение не есть дело случая или счастливого совпадения, но результат усилий и труда. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. И, 12).
Старец сказал:
– В этой жизни на десять скорбей приходится одна радость.
Старец сказал:
– Подозрительность – это некий лживый и своевольный фотограф, который, фотографируя, искажает изображение до полной неузнаваемости...
Один молодой человек, наш современник, спросил старца-подвижника:
– Геронда, что мне делать? Меня искушает желание ходить на дискотеки.
– Что такое, чадо мое, эти дискотеки?
– Это когда...
– А, вспомнил. Когда-то я видел такое место. Снаружи было написано: «Ферма». Кажется, это помещение для животных! – добрый старец сказал это в простоте, потому что не знал, что такое «дискотека».
Отцы-святогорцы говорят:
– Два ока монаха – это его правило и богослужение.
Старец сказал:
– Кто верит своему помыслу, тот, если он мирянин, сходит с ума, а если монах, впадает в прелесть.
Отец Д., ты беден и не имеешь денег,– сказали мы однажды одному действительно бедному монаху скита.
– Только диавол поистине беден! – ответил он.
Однажды, направляясь из Пустыни Святой Горы в Дафни, я увидел в лодке одного монаха, по виду пустынника, который, сидя среди паломников, сосредоточенно занимался своим рукоделием. Он плел четки, и хотя время от времени переговаривался с рядом сидящим паломником, отвечая ему с благодатной непосредственностью, как малое дитя, однако не прерывал работы. Закончив одни четки, начинал другие, целуя их в начале и в конце работы.
Волосы часто падали ему на лицо, из-под рукавов подрясника выглядывала истертая, аскетического вида фланелевая рубашка. И работал он, как будто находился один в своей келье. Непринужденное, естественное отношение ко всем. Я подивился доступности, трудолюбию и простоте этого молодого жителя пустыни.
Старец Иоаким говорил:
– Ученика утомляют помыслы, и потому он не должен оставаться один на послушании. Пусть с ним будет кто-то еще – если не старец (что было бы лучше всего), то кто-нибудь из братии.
Старец Иоаким за семьдесят три года жизни только три раза выезжал за пределы Святой Горы и ни разу не посетил своей родины. Когда мать написала ему нежное письмо, он разволновался и, не дочитав его до конца, сжег. Совершенное отречение от мира! Этот подвижник не ходил к врачам. Испытывая боль, он говорил: «Возьми меня, Боже, милостью и щедротами. В одном согрешаем, а в другом получаем воздаяние». Он не одобрял хождение по престольным праздникам, но горячо любил безмолвие и его блага.
Старец имел обыкновение каждый день совершать один круг по четкам с такими словами:
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, пусть все чужое, все беззаконное и неправедное, все, что вредит душе, отойдет имиже Ты Сам веси судьбами. Пусть его украдут, попросят, пусть в нем появится у кого-то нужда, или пусть разобьется или испортится. Лишь бы только не иметь к этому большого пристрастия и слабости, что тяготит душу.
Давая советы своему ученику монаху Феодору, он говорил:
– Мы прожили тридцать восемь лет вместе. Ты знаешь, на что я отвечаю «да» и на что «нет». Когда я уйду из этой жизни, всегда рассуждай: если бы жив был старец и я спросил бы его об этом, что бы он ответил? Итак, ничего не бойся. Если человек не погрешает, Бог не попустит ему пострадать от чего-либо, а если пострадает по зависти лукавого, Бог дарует ему терпение, и он опять выходит с прибылью.
Я имел благословение познакомиться с этим редкостным старцем, получить благословение из его святых рук и услышать из его благословенных уст множество афонских историй.
Здесь и далее тексты приводятся по изданию: Иоанникий (Коцонис), архимандрит Афонский отечник. Саратов, 2011.
источник: spas-monastery.by
