Из всех четырёх евангелистов именно апостола Луку можно назвать историком в строгом смысле этого слова. Его двухчастный труд — Евангелие и Деяния святых апостолов — добросовестный и чёткий рассказ о событиях в их последовательности; он выполнен в соответствии со всеми требованиями исторического жанра. Кроме того, писания Луки — замечательное литературное произведение, написанное на отменном греческом языке.

Среди современных исследователей и толкователей нет единого мнения: кто из евангелистов написал свой труд раньше — Матфей или Марк? Зато можно с уверенностью сказать, что Лука был по времени третьим. Наверняка ему был хорошо знаком текст Марка, а возможно, и Матфея; пользовался он и другими источниками. Эти три Евангелия часто называют синоптическими; это греческое слово не имеет в данном случае отношения к прогнозу погоды, а означает, что три автора «смотрели вместе». Их тексты гораздо ближе друг к другу, чем к Евангелию от Иоанна, написанному намного позже и совсем по-другому,— он как раз стремился дополнить синоптиков и подробно рассказать о том, о чём они промолчали.

Матфей и Марк были свидетелями многих евангельский событий, а вот о Луке такого не скажешь. Предание называет его одним из 70-ти апостолов, но Евангелия его не упоминают, и уж никак не видно по его собственному тексту, чтобы он говорил как очевидец. Мы встречаем его самого только в книге Деяний, и то не с самого начала, где он сопровождает апостола Павла (который, кстати, тоже никак не участвовал в евангельской истории). Упоминается он и в некоторых посланиях Павла как его самый верный и близкий спутник и даже как личный врач.

Из тех же источников мы знаем, что Павел страдал каким-то серьёзным заболеванием, так что помощь Луки была ему необходима. Кстати, взгляд врача виден и на страницах его Евангелия: описывая исцеления больных, Лука уточняет, какой именно болезнью они страдали.

Но, казалось бы, какое право имел такой человек рассказывать об Иисусе, когда ещё были живы и всем известны непосредственные свидетели тех событий? Но и сегодня далеко не всегда мы знаем о случившемся от очевидцев, чаще нам рассказывают об этом историки. Таким историком был и Лука. Как он сам говорит в предисловии к своему Евангелию, о жизни Иисуса тогда повествовали многие (и наверняка не все честно), так что стоило тщательно расспросить очевидцев, сравнить все доступные источники и составить наиболее полное и достоверное повествование. Именно так он и поступил. Видимо, этот текст был создан в Риме в начале 60 х годов, и скорее всего под руководством Павла.

Как и о других синоптиках, мы знаем о Луке довольно мало. Родился он, по преданию, в Антиохии Сирийской, это был один из крупнейших городов того времени, где сразу после Воскресения возникла христианская община. Вероятнее всего, он был не евреем, а греком (единственным среди всех новозаветных авторов!), и уж во всяком случае он получил хорошее образование и прекрасно писал по-гречески. Предание называет его врачом и художником (иконописцем, как принято говорить в церковной традиции), именно он написал первый портрет, или икону, Богородицы. В этом нет ничего необычного: в те времена такой узкой специализации, как сегодня, не было, и человек, сведущий во врачебном искусстве, вполне мог разбираться в живописи и историографии.

Во всяком случае, именно его Евангелие, единственное из четырёх, рассказывает так подробно историю Рождества и даже один эпизод из детства Иисуса: как вместе с семьёй Он отправился на праздник в Иерусалим и как потом задержался в доме Отца Своего, то есть в Храме. Иосиф к тому моменту давно умер, так что рассказать обо всём этом ему могла только Дева Мария — может быть, рассказывала Она как раз в то время, когда он писал Её портрет?

Точность и внимание к деталям характерны для Луки. Например, только он рассказывает о благоразумном разбойнике, обратившемся ко Христу уже на кресте. В этом нет ничего удивительного: ученики Иисуса почти все разбежались, а кто оставался у Креста, едва ли прислушивался к словам разбойников, распятых вместе с Ним. Но Лука нашёл и такого свидетеля, который расслышал и запомнил разговор Иисуса и того самого покаявшегося разбойника, которому была обещана скорая встреча в раю.

Как Матфей приводит в деталях ветхозаветные пророчества, как Марк подчёркивает силу и величие Иисуса, так Лука особенно подробно говорит о Его жертвенной смерти и её спасительном значении для человечества. Именно поэтому его символом был избран телец — жертвенное животное.

Но главное отличие этого Евангелия от остальных — это его литературное изящество. Лука сочетает разные стили (к сожалению, в современных переводах эта черта его книги обычно пропадает): тут мы видим и изысканную греческую прозу, и поэтические гимны (единственные во всём Новом Завете), и торжественное повествование в стиле Ветхого Завета, и афористические изречения. Лука явно писал для взыскательной и образованной эллинистической публики, которую надо было не просто удивить новыми мыслями, но и преподнести им эти мысли в изящной форме, иначе они и слушать не станут.

Вершина его литературного мастерства, пожалуй, притчи. Именно у Луки мы встречаем те истории, которые прекрасно знакомы даже людям, не открывавшим Библии: например, о блудном сыне или о богаче и Лазаре. Притчи вообще занимают существенную часть в этой книге: это небольшие истории, для понимания которых не нужно обладать какими-то глубокими познаниями из истории или палестинской географии, да и вообще почти ничего не нужно знать, чтобы понять общий смысл... а вот проникнуть в глубину бывает уже не так просто. Перед нами проходит череда бытовых сценок, которые легко запомнить, но сделать из них однозначные выводы получается не всегда. Почему, например, Христос похвалил неверного управителя, который списал должникам своего господина часть долга? До сих пор толкователями предлагаются разные ответы.

Лука, как мы видим, не стремится к прямой назидательности (поступай хорошо и не поступай плохо), он, скорее, выражает свою мысль метафорами. Вот притча о блудном сыне... Но разве этот сын — её главный герой? Беспутный юноша, который оскорбил отца, растратил его деньги, а потом к нему вернулся — это очень понятный образ, такое в жизни порой действительно происходит. Тут и говорить особо не о чем. Но притча эта заставляет нас удивиться другому: совершенно нелогичным кажется поведение отца. Он не препятствует своему дерзкому сыну уйти, терпеливо ждёт его возвращения и принимает сразу же, как только видит. Имеет право сурово наказать его, но прощает, не дав даже договорить, и возвращает прежнее достоинство. Не так ли ожидает нашего покаяния Небесный Отец? Вот и выходит, что притча вовсе не о блудном сыне, а о терпеливом и бесконечно любящем отце.

А может быть, она ещё и о старшем брате? Он так старательно выполнял все повеления, он был образцовым сыном — и ему, конечно, совсем не понравилось, что отец проявил милость к этому распутному юноше, которого он и братом своим не хотел теперь называть. Разве это справедливо? Но оказывается, что быть сыном отца можно только в том случае, если твой самый беспутный брат остаётся для тебя братом. Да и о многом другом можно было бы говорить в связи с этой притчей, она не похожа на басню, в которой только одна, всем очевидная мораль. Эта история даёт нам сразу много уроков, раскрывается разными своими гранями в зависимости от того, как мы посмотрим на неё.

А ещё Лука — мастер художественной детали. Вот он описывает, как Иисус исцелил десять прокажённых и они пошли в Храм, чтобы отныне жить среди прочих людей, здоровыми и счастливыми. Только один возвращается поблагодарить Целителя... «И это был самарянин». Презираемый иноплеменник, чужак! Может быть, остальные девять терпели его лишь пока все они были прокажёнными изгоями, а теперь они идут в Храм, куда самарянину хода нет, и ему ничего не остаётся, как отделиться от них? А может быть, он вспомнил о простой человеческой благодарности именно потому, что ему невозможно было исполнить обряд? И как вообще так получилось, что самый дальний, самарянин, вдруг стал самым ближним, как и в другой притче, говорившей о милосердии? Есть над чем задуматься.

Или рассказ о том, как после Тайной Вечери Иуда торопится совершить предательство. Лука завершает этот рассказ всего тремя словами: «Была же ночь». Казалось бы, излишнее напоминание, и так мы уже знаем из всего повествования, что время позднее... и только тут мы понимаем, что речь идёт не просто о времени суток, но о тьме, которая сгустилась над городом Иерусалимом, вошла в душу Иуды и надеется теперь взять верх и над Иисусом. Он и горстка учеников, слабых и непонятливых, — вот единственный свет в этой ночи, но она обязательно сменится рассветом.

Чтобы этот рассвет увидели люди из разных стран и народов, Лука и отправился с Павлом в одно из его миссионерских путешествий, которое он подробно описал в Деяниях, постоянно используя местоимение «мы» и ничего при этом не говоря лично о себе. Тоже яркая черта характера! Насколько детально изображён Павел, его неизменный учитель и спутник с момента их совместного выхода на проповедь, настолько неприметен в этой книге сам автор.

После смерти апостола Павла Лука продолжил миссионерство в Италии, Галлии, Далмации, Греции, бывал он и в Африке. В этих землях он проповедовал Евангелие, основывал христианские общины и исцелял людей, уже не только как врач, но и как апостол.

Он принял мученическую кончину в старости, в греческом городе Фивы, где его распяли на растущей маслине за неимением готового креста. Там же было похоронено его тело, а позднее, в IV веке, оно было перенесено в Константинополь. Там мощи оставались вплоть до турецкого завоевания, после которого они, как и многие другие святыни, попали в руки венецианцев.

Сегодня они хранятся в итальянском городе Падуя, а частица этих мощей была в 1990-е годы возвращена в Фивы. Память апостола отмечается 22 апреля и 18 октября (по старому стилю).

Выше было сказано, что в Евангелиях о самом Луке не говорится ничего. Это так, но всё же есть одна зацепка...

В самом конце своего Евангелия Лука упоминает некоего безымянного ученика Иисуса, который вместе с другим учеником, Клеопой, вскоре после Воскресения (о котором они ещё ничего не знали) шли из Иерусалима в селение под названием Эммаус. По дороге они беседовали обо всех произошедших в Иерусалиме событиях: их надежды на то, что Иисус установит Своё Царство здесь и сейчас, не оправдались. И вдруг они встретили странного человека, который стал расспрашивать их, чем они так опечалены. А потом он объяснил им, начиная с ветхозаветных пророчеств, что именно так и должен был пострадать Христос ради спасения людей.

Так они вели учёные беседы по пути, а вечером Клеопа и неназванный ученик пригласили своего спутника разделить с ними трапезу. И когда он благословил и преломил хлеб, они узнали Его голос, Его руки, Его лицо — это и был воскресший Учитель! Пока Он беседовал с ними по дороге, у них «горело сердце», но разум был слишком занят сложными богословскими вопросами, чтобы вот так просто узнать Его — для этого потребовалось получить преломлённый Им хлеб, принять участие в одной трапезе с Ним.

Похоже, что эту историю рассказал действительно очевидец — так много он привёл деталей, так увлечён он был своим повествованием. И может быть, второго ученика, чьё имя не названо в рассказе, действительно звали Лука?

Во всяком случае, этот рассказ повествует обо всех тех, кто получил хорошее образование, собрал множество исторических фактов, задумался над их интерпретацией... и всё-таки для главного, решающего вывода потребовалась живая и непосредственная встреча с Учителем. И этот урок апостола и евангелиста Луки мне особенно дорог и близок.

~ Андрей Десницкий