ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО АРСЕНИЯ КОМЕЛЬСКОГО

Пре­по­доб­ный Ар­се­ний ро­дил­ся в Москве в по­след­ней по­ло­вине XV ве­ха, но в ко­то­ром имен­но го­ду – неиз­вест­но, по про­ис­хож­де­нию был из ро­да бо­яр Са­ха­ру­со­вых. Он ра­но на­чал тя­го­тить­ся шу­мом сто­ли­цы и по­чув­ство­вал отвра­ще­ние к мир­ской жиз­ни, хо­тя по пра­вам рож­де­ния мог иметь в ней боль­шие успе­хи, при­об­ре­сти честь и бо­гат­ство. Его юное серд­це, еще не свя­зан­ное ни­ка­ки­ми жи­тей­ски­ми уза­ми, сво­бод­ное от всех мир­ских при­стра­стий, го­ре­ло лю­бо­вью к од­но­му Бо­гу, стре­ми­лось все­це­ло по­свя­тить се­бя на слу­же­ние Ему. И оби­тель Св. Тро­и­цы, про­слав­лен­ная по­дви­га­ми сво­е­го ос­но­ва­те­ля пре­по­доб­но­го Сер­гия, уже при­чис­лен­но­го то­гда к ли­ку свя­тых, пред­став­ля­лась ему луч­шим для то­го ме­стом, по­это­му юный бо­ярин и при­нял в ней ино­че­ское по­стри­же­ние.

Нелег­ка бы­ла жизнь для мо­ло­дых и но­во­на­чаль­ных ино­ков в мно­го­люд­ной оби­те­ли Сер­ги­е­вой. Кро­ме стро­го­го ис­пол­не­ния обя­за­тель­но­го для всех по­всед­нев­но­го мо­на­ше­ско­го пра­ви­ла, каж­дый инок дол­жен был прой­ти длин­ный ряд раз­лич­ных по­слу­ша­ний, на­чи­ная с са­мых низ­ших и труд­ных: служ­бы на скот­ном дво­ре, в мо­на­стыр­ских ого­ро­дах и по­лях, при­врат­ни­ком, в по­варне и на хлебне, в брат­ской тра­пе­зе и церк­ви. При этом инок со­вер­шен­но от­ре­кал­ся от сво­ей во­ли и под­чи­нял се­бя во­ле стар­ца-на­став­ни­ка, по­ка на­ко­нец до­сти­гал пра­ва поль­зо­вать­ся услу­га­ми дру­гих в ти­шине сво­ей кел­лии.

Мо­ло­дой инок Ар­се­ний со­вер­шен­но пре­дал се­бя ино­че­ским тру­дам, со всем усер­ди­ем и с юно­ше­ским жа­ром он на­чал про­хо­дить мо­на­стыр­ские по­слу­ша­ния: в чис­ле пер­вых при­хо­дил в цер­ковь и все­гда пер­вым яв­лял­ся на по­слу­ша­ни­ях, охот­но ис­пол­няя и то, че­го не успе­ва­ли или не хо­те­ли сде­лать дру­гие, по сво­е­му сми­ре­нию счи­тая се­бя по­след­ним в оби­те­ли и слу­гою всех. Тру­да­ми и по­стом из­ну­ряя те­ло и умерщ­вляя стра­сти, он в то же вре­мя ста­рал­ся укреп­лять ду­шу свою мо­лит­вою, чте­ни­ем ду­ше­по­лез­ных книг и пе­ре­пи­сы­ва­ни­ем их, то для сво­е­го мо­на­сты­ря, то для дру­гих церк­вей. Как дра­го­цен­ный па­мят­ник его тру­дов, до­ныне со­хра­ни­лось в его оби­те­ли Еван­ге­лие, на­пи­сан­ное им в Сер­ги­е­вом мо­на­сты­ре в 1506 го­ду, на ко­то­ром мож­но про­чи­тать та­кую сми­рен­ную над­пись: «Пи­сал Еван­ге­лие мно­го­греш­ный чер­нец Ар­се­ньиш­ко Са­ха­ру­сов». Та­кая при­мер­ная тру­же­ни­че­ская жизнь и вы­со­кие доб­ро­де­те­ли не мог­ли не снис­кать ему все­об­щей люб­ви и ува­же­ния. И ко­гда в 1525 го­ду, в сен­тяб­ре ме­ся­це, игу­мен Пор­фи­рий от­ка­зал­ся от управ­ле­ния мо­на­сты­рем, все бра­тия еди­но­глас­но из­бра­ли пре­по­доб­но­го Ар­се­ния на его ме­сто как са­мо­го до­стой­но­го. Но это из­бра­ние, лест­ное для дру­гих, по­ка­за­лось сми­рен­но­му по­движ­ни­ку тя­же­лым бре­ме­нем, ко­то­рое он со­гла­сил­ся при­нять на се­бя толь­ко из по­слу­ша­ния, ра­ди мо­ле­ния и ра­ди слез бра­тии. В сане игу­ме­на бо­га­то­го мо­на­сты­ря Ар­се­ний не из­ме­нил сво­ей люб­ви к ни­ще­те и по­сту и честь игу­мен­ства сво­е­го по­став­лял в том толь­ко, чтобы слу­жить всем и тру­дить­ся бо­лее дру­гих. Оте­че­ски за­бо­тясь о до­воль­стве и успо­ко­е­нии бра­тии, пре­по­доб­ный Ар­се­ний за­бы­вал о са­мом се­бе и не за­ме­чал то­го, что одеж­да его по­кры­та за­пла­та­ми и ху­же всех, да­же то­гда, ко­гда встре­чал и при­ни­мал при­хо­див­ших в мо­на­стырь кня­зей и бо­яр. «Что это зна­чит, что игу­мен ваш хо­дит в та­кой ху­дой одеж­де?» – спра­ши­вал бра­тию ве­ли­кий князь Ва­си­лий Иоан­но­вич, уви­дев­ши Ар­се­ния во вре­мя по­се­ще­ния оби­те­ли ед­ва не в ру­би­ще. «На­став­ник наш – ис­тин­ный раб Бо­жий и жи­вет в Бо­ге; он ду­ма­ет толь­ко о том, как бы оста­вить нас и уда­лить­ся в пу­сты­ню на без­мол­вие», – ска­за­ли в от­вет бра­тия и про­си­ли ве­ли­ко­го кня­зя, чтобы убе­дил их игу­ме­на остать­ся с ни­ми. Ва­си­лию Иоан­но­ви­чу и са­мо­му бы­ло жаль, ес­ли оби­тель ли­шит­ся та­ко­го на­сто­я­те­ля, по­это­му он стал про­сить пре­по­доб­но­го Ар­се­ния остать­ся в оби­те­ли, на что тот и со­гла­сил­ся, по­сты­див­шись огор­чить от­ка­зом вы­со­ко­го по­се­ти­те­ля, хо­тя и силь­но же­лал уда­лить­ся в пу­сты­ню.

В то вре­мя мно­гие окрест­ные мо­на­сты­ри и пу­сты­ни бы­ли под­чи­не­ны Тро­иц­ко­му мо­на­сты­рю, и игу­мен Тро­иц­кий на­блю­дал за их хо­зяй­ством и об­ра­зом жиз­ни бра­тии. Пре­по­доб­ный Ар­се­ний и эту обя­зан­ность ста­рал­ся ис­пол­нять в точ­но­сти. Несмот­ря на то, что мно­го­люд­ство его соб­ствен­но­го мо­на­сты­ря тре­бо­ва­ло неусып­ных тру­дов и над­зо­ра со сто­ро­ны игу­ме­на, он на­хо­дил еще вре­мя по­се­щать и эти мо­на­сты­ри, чтобы лич­но на­блю­дать за ни­ми и собст­вен­ным при­ме­ром ру­ко­во­дить бра­тию. Осо­бен­но он лю­бил по­се­щать оби­тель совре­мен­ни­ка Сер­гия пре­по­доб­но­го Сте­фа­на Махри­щско­го, на­хо­див­шу­ю­ся в 35-ти вер­стах от Тро­иц­кой, чтобы в ее пу­стын­ном без­мол­вии хо­тя несколь­ко успо­ко­ить­ся и при­об­ре­сти но­вые си­лы к про­хож­де­нию сво­ей мно­го­труд­ной долж­но­сти. Там од­на­жды махри­щский игу­мен Иона объ­явил ему, что бла­го­го­вей­ный инок Гер­ман, уже сто­лет­ний ста­рец, вы­шед­ши но­чью из сво­ей кел­лии, уви­дел огонь, го­ря­щий под дре­вес­ны­ми вет­вя­ми над ме­стом по­гре­бе­ния пре­по­доб­но­го Сте­фа­на, и то­гда, ужас­нув­шись необы­чай­но­сти яв­ле­ния, по­спе­шил ска­зать ему о том, что и он сам из ок­на сво­ей кел­лии уви­дел тот огонь, как бы луч све­та, си­яв­ший от мо­ги­лы Сте­фа­на. Пре­по­доб­ный Ар­се­ний, при­няв это за зна­ме­ние бла­го­да­ти Бо­жи­ей, да­ро­ван­ной пре­по­доб­но­му Сте­фа­ну, при­ка­зал по­ста­вить над его мо­ги­лой гроб­ни­цу, осе­нять ее по­кро­вом и воз­жечь пред ней боль­шую све­чу, за­тем, со­вер­шив со­борне Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, уста­но­вил, чтобы с тех пор еже­год­но празд­но­ва­лась в оби­те­ли па­мять пре­по­доб­но­го.

Ес­ли бы пре­по­доб­ный Ар­се­ний не был воз­ве­ден на вы­со­кую сте­пень игу­ме­на и оста­вал­ся по-преж­не­му в чис­ле брат­ства, не об­ра­щая на се­бя осо­бен­но­го вни­ма­ния дру­гих, то, мо­жет быть, он и не по­ду­мал бы ни­ко­гда оста­вить Тро­иц­кую оби­тель, в ко­то­рой при­нял ино­че­ское по­стри­же­ние, дал обе­ща­ние пре­бы­вать до смер­ти и про­вел уже столь­ко лет. Но на­чаль­ство над бра­ти­ей, неиз­беж­ные от­но­ше­ния с бо­га­ты­ми и силь­ны­ми ми­ра, все­об­щий по­чет и ува­же­ние, ока­зы­ва­е­мое ему как пре­ем­ни­ку Сер­ги­е­ву, ле­жа­ло тя­же­лым бре­ме­нем на сми­рен­ной ду­ше по­движ­ни­ка. Ча­сто вспо­ми­нал он о сво­ей преж­ней жиз­ни, ко­гда, ни­чем не раз­вле­ка­е­мый и за­бо­тясь толь­ко о са­мом се­бе, он мог все­це­ло пре­да­вать­ся бо­го­мыс­лию, лю­бовь к пу­сты­ни и без­мол­вию на­ча­ла воз­го­рать­ся в его серд­це все бо­лее и бо­лее, по­ка на­ко­нец пре­по­доб­ный, бу­дучи не в си­лах про­ти­вить­ся вле­че­нию сво­е­го серд­ца и зная, что ве­ли­кий князь и все бра­тия не со­гла­сят­ся от­пу­стить его, ре­шил­ся тай­но оста­вить свое ме­сто и уда­лить­ся в незна­ко­мые ме­ста, чтобы в уеди­не­нии все­це­ло по­свя­тить се­бя на слу­же­ние еди­но­му Бо­гу.

На­слы­шав­шись о неиз­ме­ри­мых ле­сах се­ве­ра и зная, что еще при пре­по­доб­ном Сер­гии и с его бла­го­сло­ве­ния из Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря ушли ту­да неко­то­рые и ос­но­ва­ли там соб­ствен­ные мо­на­сты­ри и пу­сты­ни, пре­по­доб­ный Ар­се­ний в 1527 (или в 1529) го­ду вы­шел из мо­на­сты­ря и на­пра­вил свой путь в эту сто­ро­ну, для него со­вер­шен­но неиз­вест­ную. Он обо­шел мно­го ле­сов и пу­стын­ных де­брей, ища для се­бя удоб­но­го ме­ста, и на­ко­нец, ру­ко­во­ди­мый Про­мыс­лом, до­стиг Во­ло­год­ской стра­ны. Здесь, неза­дол­го пред тем вре­ме­нем (око­ло 1525 го­да), в рас­сто­я­нии 40 верст к се­ве­ро-за­па­ду от г. Во­лог­ды, в вер­хо­вьях ма­лой реч­ки Ба­бай­ки яви­лась чу­до­твор­ная ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри Оди­гит­рии. Услы­шав об этом но­вом зна­ме­нии ми­ло­сер­дия Бо­жия, пре­по­доб­ный Ар­се­ний по­шел в то пу­стын­ное ме­сто, где яви­лась ико­на, и, со­ору­див се­бе ма­лую кел­лию, стал под­ви­зать­ся в ней в по­сте и мо­лит­ве. Но со вре­ме­ни яв­ле­ния св. ико­ны пу­стын­ное ме­сто пе­ре­ста­ло быть без­молв­ным от мно­же­ства при­хо­див­ших ту­да бо­го­моль­цев, по­это­му, про­быв здесь несколь­ко вре­ме­ни, он оста­вил свою кел­лию в ос­но­ва­ние бу­ду­щей Мяс­лян­ской пу­сты­ни и сно­ва по­шел стран­ство­вать по бо­ло­там и де­брям Ко­мель­ско­го ле­са, усерд­но про­ся Гос­по­да, чтобы Он Сам ука­зал ему ме­сто для жи­тель­ства.

И через неко­то­рое вре­мя в гу­стой ча­ще ле­са, у сли­я­ния ре­чек Ле­жа и Кох­тыш, в 40 вер­стах от Во­лог­ды, с его плеч со­рва­ло но­шу. Пре­по­доб­ный при­сел от­дох­нуть и вдруг уви­дел необык­но­вен­ный свет, оза­рив­ший окрест­ность. Ура­зу­мев от­кро­ве­ние Бо­жие, свя­той Ар­се­ний на ме­сте яв­ле­ния све­та по­стро­ил се­бе неболь­шую кел­лию и на­чал под­ви­зать­ся в по­сте и мо­лит­ве, дни про­во­дя в тру­де, а но­чи – в бде­нии. Он ду­мал, что за­шел в та­кую лес­ную глушь, в ко­то­рой ни­кто уже его не по­тре­во­жит и не на­ру­шит его без­мол­вия, но, вид­но, нет на зем­ле та­ко­го ме­ста, где бы ис­ку­ше­ние не мог­ло по­стиг­нуть че­ло­ве­ка. «Ви­дев­ше се­бе бе­си по­ру­га­ни бы­ва­е­мы от бла­жен­на­го Ар­се­ния и из­го­ни­ми от ме­ста то­го свя­та­го, воз­дви­го­ша брань на него и мно­га ис­ку­ше­ния и до­са­жде­ния свя­тый пре­тер­пе от них», – го­во­рит опи­са­тель его жи­тия. Не воз­мог­ши по­бе­дить по­движ­ни­ка са­ми, неви­ди­мые вра­ги на­сы­ла­ли на него ви­ди­мых в ли­це окрест­ных жи­те­лей, воз­буж­дая в них за­висть и гнев про­тив свя­то­го. Кресть­яне, хо­див­шие сю­да то для руб­ки ле­са, то для зве­ри­ной и рыб­ной лов­ли, со­чли се­бе по­ме­хой уеди­нен­ную кел­лию пу­стын­ни­ка, опа­са­ясь, чтобы со вре­ме­нем она не раз­рос­лась в мо­на­стыр­ское об­ще­жи­тие и не овла­де­ла окрест­ны­ми зем­ля­ми. Чтобы из­гнать его из пу­сты­ни и удер­жать за со­бой зем­лю, они ста­ли на­но­сить пре­по­доб­но­му раз­лич­ные оби­ды и при­тес­не­ния. Сми­рен­ный ста­рец про­ти­во­по­став­лял им сна­ча­ла хри­сти­ан­ское тер­пе­ние и кро­тость, ста­ра­ясь по­бе­дить их зло­бу сво­ей лю­бо­вью; по­том, ко­гда при­тес­не­ния сде­ла­лись слиш­ком ча­сты и невы­но­си­мы, так что од­на­жды злые лю­ди, при­шед­ши в кел­лию и не за­став­ши в ней са­мо­го Ар­се­ния, уби­ли жив­ше­го с ним ке­лей­но­го его стар­ца, то­гда он, по сло­ву апо­сто­ла, дал ме­сто гне­ву (Рим.12:19) и, оста­вив­ши Ко­мель­скую пу­сты­ню, уда­лил­ся от­ту­да верст за трид­цать в ди­кий Ши­ле­гон­ский лес, на реч­ку Шин­гор. Пол­ное уеди­нение это­го ме­ста вполне со­от­вет­ство­ва­ло сер­деч­но­му вле­че­нию свя­то­го Ар­се­ния слу­жить Гос­по­ду в без­вест­ной пу­сты­ни. И, при­ла­гая тру­ды к тру­дам и по­дви­ги к по­дви­гам, бла­жен­ный по­движ­ник, как ог­нем, го­рел лю­бо­вью к Бо­гу, впе­рив к небу ум свой. Но сколь­ко ни нра­ви­лась ему эта уеди­нен­ная жизнь и как он ни рад был сво­е­му без­мол­вию, оно ско­ро долж­но бы­ло пре­кра­тить­ся.

Гос­подь, не же­лая до­ле остав­лять све­тиль­ни­ка Сво­е­го как бы под спу­дом, вос­хо­тел, чтобы это ду­хов­ное со­кро­ви­ще обо­га­ти­ло и дру­гих и чтобы по­дви­ги его по­слу­жи­ли при­ме­ром и на­зи­да­ни­ем для мно­гих. Кре­стья­нин Алек­сей Охо­тин один раз при­шел в Ши­ле­гон­ский лес с со­ба­ка­ми ло­вить зве­рей, и со­ба­ки от­бе­жа­ли от него, и он, отыс­ки­вая их, неча­ян­но на­брел на кел­лию от­шель­ни­ка. Ста­рец при­нял его с оте­че­ской лю­бо­вью и стал спра­ши­вать у него, как он на­шел его кел­лию, так как пре­по­доб­ный до него не ви­дел в ле­су ни од­но­го че­ло­ве­ка и не знал, да­ле­ко ли на­хо­дят­ся се­ле­ния. Ко­гда охот­ник рас­ска­зал ему по­дроб­но обо всем, то пре­по­доб­ный, ви­дя в нем че­ло­ве­ка про­сто­го и доб­ро­го, дол­го бе­се­до­вал с ним, по­учая стра­ху Бо­жию, и, от­пус­кая, он ве­лел ему ис­кать со­бак по реч­ке Шин­го­ре на мысу Кри­ви­ке и при этом ска­зал: «Там най­дешь их с боль­шой до­бы­чей». Уди­вил­ся охот­ник про­зор­ли­во­сти стар­ца, ко­гда в са­мом де­ле на­шел сво­их со­бак с до­бы­чей имен­но на том ме­сте, где ска­зал ему пре­по­доб­ный. До­бы­чей, пой­ман­ной со­ба­ка­ми, бы­ла до­ро­гой це­ны ли­си­ца, с ко­то­рой охот­ник тот­час же воз­вра­тил­ся к кел­лии стар­ца и про­сил его при­нять ее в дар, но ста­рец от­ка­зал­ся от по­дар­ка и по­со­ве­то­вал жерт­во­ва­те­лю упо­тре­бить це­ну ее на ми­ло­сты­ню. Через это­го охот­ни­ка кел­лия Ар­се­ния сде­ла­лась из­вест­ной, и один за дру­гим ста­ли при­хо­дить к нему из окрест­но­сти для ду­хов­ных бе­сед мо­на­хи и ми­ряне. Ста­рец всех при­ни­мал с оте­че­ской лю­бо­вью, по­учал всем серд­цем лю­бить Гос­по­да, про­лив­ше­го за нас кровь Свою на Кре­сте, и ближ­них как са­мих се­бя. Ко­гда неко­то­рые из по­се­ти­те­лей, же­лая по­сто­ян­но иметь его сво­им на­став­ни­ком и ру­ко­во­ди­те­лем в ду­хов­ной жиз­ни, ста­ли при­ни­мать от него по­стри­же­ние и се­лить­ся близ его кел­лии, пре­по­доб­ный Ар­се­ний во­дру­зил крест и по­ст­ро­ил ча­сов­ню для об­щей мо­лит­вы. Та­ким об­ра­зом в дре­му­чем Ши­ле­гон­ском ле­су со­ста­ви­лось брат­ство лю­би­те­лей без­мол­вия и ос­но­ва­лась пу­сты­ня, из­вест­ная впос­лед­ствии под на­зва­ни­ем Алек­сан­дро-Ко­ро­ви­ной (позд­нее Тро­иц­кая пу­стын­ская цер­ковь).

Уже око­ло се­ми лет пре­по­доб­ный Ар­се­ний под­ви­зал­ся в Ши­ле­гон­ском ле­су, до­­воль­ный его без­мол­ви­ем, как в 1538 го­ду ка­зан­ские та­та­ры неожи­дан­но вторг­лись в Во­ло­год­ские пре­де­лы, сжи­гая се­ле­ния, а без­за­щит­ных жи­те­лей гра­бя, уби­вая и уво­дя неко­то­рых с со­бою в нево­лю. Ужас рас­про­стра­нил­ся в стране, и жи­те­ли, чтобы спа­стись от смер­ти, тол­па­ми бе­жа­ли из се­ле­ний в Ши­ле­гон­ский лес, где на­хо­ди­лась пу­сты­ня пре­по­доб­но­го, ду­мая най­ти се­бе за­щи­ту в непри­ступ­но­сти ме­ста, уда­лен­но­го от до­рог. Вар­ва­ры хо­те­ли бы­ло про­ник­нуть и ту­да вслед за бе­жав­ши­ми жи­те­ля­ми, но бы­ли удер­жа­ны Про­мыс­лом по мо­лит­вам че­ло­ве­ка Бо­жия, так что все те, ко­то­рые ис­ка­ли се­бе убе­жи­ща в его пу­сты­ни, оста­лись невре­ди­мы. По­сле ухо­да та­тар мно­гие из жи­те­лей не за­хо­те­ли бо­лее воз­вра­тить­ся на пе­пе­ли­ща сво­их жи­лищ и по­се­ли­лись со сво­и­ми се­мей­ства­ми близ кел­лии от­шель­ни­ков, вслед­ствие че­го лю­би­мое пре­по­доб­ным без­мол­вие бы­ло на­ру­ше­но бли­зо­стью мир­ско­го шум­но­го се­ле­ния. То­гда Ар­се­нию при­шла мысль опять ид­ти в Ко­мель­ский лес на преж­нее свое ме­сто, и ко­гда он объ­явил о сво­ем на­ме­ре­нии жив­шим с ним пу­стын­ни­кам, то один из уче­ни­ков его, инок Ге­ра­сим, не за­хо­тев­ши раз­лу­чить­ся со сво­им нас­тав­ни­ком, по­же­лал от­пра­вить­ся с ним.

Еще в 1530 го­ду ве­ли­ким кня­зем бы­ла вы­да­на пре­по­доб­но­му Ар­се­нию жа­ло­ван­ная гра­мо­та, ко­то­рой стро­го за­пре­ща­лось всем око­ло пу­сты­ни его в Ко­мель­ском ле­су на реч­ке Кох­ты­ше во все сто­ро­ны на две вер­сты ру­бить лес, ста­вить но­вые по­се­ле­ния, за­ни­мать­ся зве­ро­лов­ством и об­ра­щать в свое вла­де­ние зем­лю или лес. Но, ис­пы­тав­ши по­сле то­го столь­ко при­тес­не­ний и обид, пре­по­доб­ный Ар­се­ний ре­шил­ся сно­ва ид­ти в Моск­ву ис­кать за­щи­ты от свое­во­лия гру­бых лю­дей и в 1539 го­ду по­лу­чил но­вую гра­мо­ту с боль­ши­ми пра­ва­ми и на­де­лом зем­ли уже на пять верст. То­гда, по­ру­чив­ши управ­ле­ние Ши­ле­гон­ской пу­сты­ней од­но­му из сво­их уче­ни­ков, пре­по­доб­ный Ар­се­ний с Ге­ра­си­мом от­пра­вил­ся в Ко­мель­ский лес, во­дво­рил­ся на сво­ем преж­нем ме­сте и стал ру­бить лес, рас­чи­щать и при­го­тов­лять зем­лю под по­ля и ого­ро­ды для бу­ду­щей оби­те­ли. Труд шел успеш­но, ибо пре­пят­ствий со сто­ро­ны жи­те­лей те­перь уже не бы­ло. Но ко­гда пу­стын­ни­ки за­ве­ли несколь­ко го­лов ро­га­то­го ско­та, то ста­ли их оби­жать мед­ве­ди, чем при­чи­ня­ли по­движ­ни­кам по­сто­ян­ный труд и бес­по­кой­ство. Од­на­жды, ко­гда мед­ведь на­пал на ко­ро­ву, про­зор­ли­вый ста­рец мо­лит­вой оста­но­вил и свя­зал зве­ря, при­ка­зав­ши сво­е­му уче­ни­ку ид­ти и на­ка­зать его, чтобы он бо­лее не тре­во­жил их. Ге­ра­сим по­шел и на­чал сечь зве­ря ло­зой, и мед­ведь не толь­ко не рас­сви­ре­пел и не бро­сил­ся на него, но, как бы со­зна­вая свою ви­ну, по­кло­нил­ся ему до зем­ли и ушел на свое ме­сто. С то­го вре­ме­ни зве­ри пе­ре­ста­ли на­па­дать на мо­на­стыр­ский скот. Та­ко­ва бы­ла ве­ра и си­ла мо­лит­вы стар­ца и ис­тин­но дет­ская про­сто­та и по­слу­ша­ние уче­ни­ка!

Ко­гда ря­дом с от­шель­ни­ком ста­ли се­лить­ся ино­ки, пре­по­доб­ный Ар­се­ний по бла­го­сло­ве­нию епи­ско­па Во­ло­год­ско­го Алек­сия (1525–1543) по­стро­ил храм, ко­то­рый был освя­щен 2 июля 1541 го­да в честь По­ло­же­ния Ри­зы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы во Влахерне. Так воз­ник­ла Ко­мель­ская Ри­зо­по­ло­жен­ская оби­тель. Пре­по­доб­ный Ар­се­ний не жа­лел ни сил, ни вре­ме­ни, чтобы на­ста­вить ино­ков и при­хо­див­ших по­се­лян ис­ти­нам пра­во­слав­ной ве­ры и пра­ви­лам хри­сти­ан­ской жиз­ни. Он ча­сто сам хо­дил в се­ле­ние, на по­ко­сы и про­по­ве­до­вал сло­во Бо­жие. Не за­бы­вал свя­той Ар­се­ний и Ши­ле­гон­ской оби­те­ли, ко­то­рую так­же неред­ко по­се­щал и на­зи­дал бра­тию.

Пре­по­доб­ный Ар­се­ний не лю­бил лжи и об­ли­чал лю­дей, до­пус­кав­ших об­ман. Од­на­ж­ды кре­стьяне близ­ле­жа­ще­го се­ла ис­про­си­ли у пре­по­доб­но­го раз­ре­ше­ние на лов­лю ры­бы в пре­де­лах мо­на­стыр­ско­го участ­ка в ре­ке Ле­же. Ста­рец, бла­го­сло­вив их, ска­зал, чтобы в слу­чае хо­ро­ше­го уло­ва они при­нес­ли часть ры­бы в мо­на­стырь. По мо­лит­ве пре­по­доб­но­го улов был хо­ро­ший, но ры­ба­ки скры­ли луч­шую до­лю. Пре­по­доб­ный Ар­се­ний об­ли­чил их лу­кав­ство, и ры­ба­ки при­нес­ли ис­крен­нее по­ка­я­ние. Осо­бен­но строг был пре­по­доб­ный к тем, кто на­ру­шал вос­крес­ные дни и оскорб­лял их свя­тость ра­бо­той на поль­зу сво­е­го до­ма. Од­на­жды од­на кре­стьян­ка в вос­крес­ный день вы­шла в по­ле жать. В то вре­мя пре­по­доб­ный на­хо­дил­ся в этом се­ле и, узнав об этом, ве­лел ей пре­кра­тить ра­бо­ту и по­мо­лить­ся Бо­гу. Кре­стьян­ка сна­ча­ла по­слу­ша­лась, а за­тем вновь по­шла в по­ле. То­гда по мо­лит­ве пра­вед­ни­ка под­нял­ся ве­тер и раз­ме­тал все сно­пы непо­слуш­ной жен­щи­ны.

В слу­же­нии Бо­гу и ближ­ним, в тру­де и мо­лит­ве про­шла жизнь пре­по­доб­но­го Ар­се­ния. Пред­чув­ствуя кон­чи­ну, свя­той ста­рец на­зна­чил пре­ем­ни­ком сво­е­го уче­ни­ка Ге­ра­си­ма и, за­тво­рив­шись в кел­лии, стал го­то­вить­ся к смер­ти. Неза­дол­го до кон­чи­ны он пре­по­дал по­след­нее на­став­ле­ние бра­тии: лю­бить друг дру­га и хра­нить мо­на­стыр­ский устав. Пре­по­доб­ный Ар­се­ний мир­но скон­чал­ся 24 ав­гу­ста 1550 го­да, при­ча­стив­шись Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин. Бра­тия по­греб­ли свя­то­го близ ал­та­ря мо­на­стыр­ско­го хра­ма.

Вско­ре по­сле кон­чи­ны пре­по­доб­но­го от его гроб­ни­цы ста­ли со­вер­шать­ся чу­дес­ные ис­це­ле­ния бо­ля­щих. Опи­са­ние мно­го­чис­лен­ных чу­дес, вхо­див­шее в жи­тие пре­по­доб­но­го, сго­ре­ло во вре­мя по­жа­ра в 1596 го­ду. Позд­нее жи­тие бы­ло вос­ста­нов­ле­но в крат­ком ви­де по со­хра­нив­шим­ся за­пи­сям ино­ком оби­те­ли Иоан­ном.

Через 100 лет игу­мен Ко­мель­ско­го мо­на­сты­ря Иоасаф (1656–1665) по­стро­ил на ме­сте преж­не­го хра­ма но­вый, ка­мен­ный, с дву­мя при­де­ла­ми: во имя пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го и пре­по­доб­но­го Ар­се­ния – над ме­стом его пог­ре­бе­ния. Позд­нее над мо­ща­ми пре­по­доб­но­го бы­ла устро­е­на гроб­ни­ца.

 Арсениев Комельский монастырь был закрыт после 1918 г.  В 1960-х гг. было принято решение построить на месте разрушенной соборной монастырской церкви сельский клуб, однако этот замысел не осуществился. Фундамент здания клуба неоднократно проваливался в подземные пустоты. В настоящее время из монастырских построек частично сохранились два каменных братских корпуса. 

Тропарь, глас 4

Удалився мира, и водворився в пустыню,/ и ту подвизався добрым подвигом,/ постом, и молитвами, и многим терпением,/ и жив показал еси многая чудеса,/ и по преставлении своем источаеши различная исцеления/ с верою приходящим к честному гробу твоему,/ Арсение, отче наш,/ моли Христа Бога/ спастися душам нашим.

Кондак, глас 8

Житейския молвы отбег,/ и в пустыню вселился еси,/ и тамо житием жестоким пожил еси,/ и зверя свирепаго аркуда молитвами укротил еси,/ и многим был еси наставник ко спасению,/ и того ради получил еси жизнь вечную на Небесех./ Всегда зря Святую Троицу,/ моли избавитися нам от бед, да зовем ти:/ радуйся, отче наш Арсение, пустынный жителю.