Архимандрит Софроний (в миру Сергей Семенович Сахаров, 22 сентября 1896 – 11 июля 1993) – ученик святого старца Силуана Афонского, автор его жизнеописания, посвятивший свою жизнь проповеди его учения.

Родился в Москве в верующей интеллигентной семье. В 1921 г. эмигрировал в Италию, затем переехал в Берлин, Париж, где занимался живописью. В 1924 г. на Пасху пережил видение Нетварного Света. В 1925 г. поступил в Свято-Сергиевский богословский институт в Париже, но вскоре отправился на Афон, где принял монашеский постриг с именем Софроний в русском монастыре вмч. Пантелеимона.

Весной 1930 г. произошло одно из ключевых событий его жизни – встреча со старцем Силуаном Афонским, ставшим его духовником. В 1932 г. рукоположен во иеродиакона. В 1935 г. он заболел и оказался на грани смерти, но по Божиему милосердию и по молитвам святого Силуана выздоровел. В 1938 г. после кончины духовника составил его жизнеописание «Старец Силуан» на основании переданных ему старцем записей и личных воспоминаний. В 1941 г. рукоположен в иеромонаха и стал духовником святогорского монастыря св. Павла.

После войны вместе с группой афонских монахов русского происхождения по политическим соображениям выслан с Афона. С 1947 г. служил в Свято-Успенской кладбищенской церкви в Сен Женевьев де Буа, занимался переизданием книги «Старец Силуан» и ее переводом на английский язык.

 В 1956 г. по благословению церковной иерархии создал во Франции, на ферме Колара, монашескую общину.

В 1958 г. с некоторыми из духовных чад переехал в Великобританию, в графство Эссекс, где основал монастырь Святого Иоанна Предтечи. Сюда начали съезжаться люди со всего мира – от Японии до Канады, – чтобы припасть к духовному источнику преподобного Силуана. Здесь отец Софроний подвизался сначала в качестве настоятеля, затем, с 1974 г., в качестве старца монастыря. Здесь архимандрит Софроний тихо скончался и был похоронен.

Последние дни старца Софрония Сахарова 

Архимандрит Захария Захару

Я пришел его навестить за две недели до смерти. В это время мы возводили крипту для погребения монахов, и, конечно, отец Софроний должен был быть там первым. Стены и крыша былы готовы, но под ногами была голая земля, потому что пола не было.Когда он провожал меня до дверей, он посмотрел на крипту и спросил: «Сколько времени нужно, чтобы ее закончить?» Я ответил: «Предполагаю, отче, еще две недели». Он ответил: «Мне тяжело ждать даже один час: я все сказал Господу! Теперь мне нужно уйти».

Это, наверное прекрасно – чувствовать в своем сердце, что ты все сказал Господу до конца и ты готов уйти. У меня же такое ощущение, что я с Господом никогда не говорил.

Приблизительно за неделю до его смерти я снова пришел его навестить. Он уже лежал в кровати, хотя раньше всегда сидел в кресле. Он сказал мне: «Вы написали книгу, которую я просил Вас написать?» (Он просил меня написать книгу, которую мне удалось издать только прошлым летом.)

Я сказал ему, что написал две главы и пересказал ему их содержание. Он сказал: «Их нужно поставить в начало, – и затем добавил: – Я Вам скажу четыре основных принципа моей теории личности». Он изложил мне вкратце всю свою теорию «личного начала», как он это называет. По объему эти четыре принципа занимали около одной страницы, но они стали краеугольным камнем книги. И он говорил мне, как нужно продолжать, чтобы написать книгу.

За четыре дня до смерти он закрыл глаза и больше с нами не разговаривал. Его лицо было светлым и сосредоточенныи, жалости оно не вызывало: оно сохраняло такое же выражение, какое было, когда отец Софроний совершал литургию. Его никто не навещал, кроме отца Кирилла, меня, отца Николая и отца Серафима.

За две или три недели до смерти он созвал всех, всю братию, одного за другим, прийти и посидеть с ним около часа у него на кухне для последней беселы с ним. Но у нас четверых был ключ от его двери, и мы приходили к нему каждые несколько часов. Мы входили и говорили: «Благословите, отче». Он не открывал глаз и не говорил ни слова, но поднимал руку и благославлял нас молча, и я понимал, что он уходит. Лично я не хотел его удерживать. Раньше я молился, чтобы Бог продолжил его старость, как говорится в литургии святого Василия Великого: «Старость поддержи». Но в те дня я видел, что он уходит, и начал говорить так: «Господи, даруй рабу Твоему свободный вход в Царствие Твое». Я молился словами апостола Петра, из его второго послания. Я постоянно говорил так: «Боже, даруй свободный вход рабу Твоему и упокой душу его с отцами его», – и перечислял всех, подвизавшихся с ним на Святой Горе, которых знал, начиная со святого Силуана, и за ним всех прочих.

В последний день я пришел навестить его в шесть часов утра. Было воскресенье, и я совершал раннюю Литургию, а отец Кирилл с другими священниками должен был совершать позднюю (по практическим соображениям в монастыре в воскресенье совершаются две Литургии). Я понимал, что ему предстояло покинуть нас в этот день.

Я пошел и начал службу: часы начинались в семь, а затем следовала Литургия. В продолжении службы я произнес только молитвы возношения, так как у нас в монастыре они обычно читаются вслух; помимо прочего, моей постоянной молитвой было: «Господи, даруй рабу Твоему свободный вход в Царствие Твое».

Эта Литургия поистине отличалась от всех других. В тот момент, когда я говорил «Святая святым», в алтарь вошел отец Кирилл. Мы посмотрели друг на друга, и я понял, что отец Софроний ушел. Я спросил, когда именно он преставился, и выяснил, что это было в то время, когда я читал Евангелие. Я подошел поближе, потому что отец Кирилл хотел со мной поговорить. Он сказал мне: «Причащайтесь, причастите верующих, а потом сообщите им об уходе отца Софрония и совершайте первое Трисвятое; я сделаю то же самое на второй Литургии».

Так я разделил Агнца и причастился, причастил верующих и закончил Литургию (не знаю, как я это выдержал). Затем я вышел из алтаря и сказал народу: «Возлюбленные братья, Христом Бог наш – знамение Божие для всех родов нашего времени, потому что в слове Его мы находим спасение и разрешение всех человеческих трудностей. Но и святые Божии также являются знамением для своего поколения. Такого старца дал нам в лице отца Софрония. В его словах мы находили разрешение наших трудностей. И сейчас нам следует делать то, чему нас учит Литургия, т.е. воздавать благодарение и просить, умолять. И вот давайте воздадим благодарение Богу, Который дал нам такого старца, и давайте помолимся об упокоении души его. Благословен Бог…» – и начал Трисвятое.

Мы положили его в церкви на три дня, поскольку крипта быле еще не готова и гробница не построена. Мы оставили его непокрытым в церкви на четыре дня и постоянно читали святое Евангелие, Трисвятое и другие молитвы; проводили службы, Литургию, а он был там, посреди церкви, в течение четырех дней. И в храме была такая прекрасная и благодатная атмосфера, поистине как на Пасху! Никто не выказывал признаков истерики. Все вдохновенно молились.

У меня был друг, архимандрит, который приезжал в монастырь каждый год и проводил там летом несколько недель, отец Иерофей (Влахос), который написал «Один вечер в пустыне Святой Горы». Теперь он митрополит. Он приехал сразу, как узнал, что отец Софроний преставился.

Почувствовав царившую атмосферу, он сказал мне: «Если отец Софроний не святой, то святых не бывает!» Случилось так, что к нам приехали несколько монахов со Святой Горы, чтобы навестить отца Софрония, но не застали его в живых. Отец Тихон из монастыря Симонопетра – один из них.

У греков, приезжавших в Англию на лечение, сложился обычай: они сначала приезжали в монастырь, чтобы отец Софроний прочитал молитву, – из-за многих случаев исцелений по его молитвам. Именно из числа этих людей двое в благодарность выстроили в Греции церковь, посвященную святому Силуану Афонскому.

На второй или третий день после смерти отца Софрония приехала семья с мальчиком тринадцати лет. У него был рак мозга, и ему должны были делать операцию на следующий день. Отец Тихон из Симонопетра пришел и сказал мне: «Эти люди очень удручены, они приехали и не застали отца Софрония. Ты не прочитаешь несколько молитв для мальчика?»

Я ответил: «Давай пойдем вместе. Ты будешь моим чтецом. Мы прочтем молитвы в другой часовне». Мы прошли и прочли молитвы о мальчике, и в конце отец Тихон сказал: «Знаешь что, почему бы тебе не предложить мальчику пройти под гробом отца Софрония? Он исцелится. Читая молитвы, мы только теряем время».

Я сказал ему, что не могу этого сделать, потому что люди скажут, что отец Софроний только умер, а мы уже пытаемся канонизировать его. «Сделай это ты! – сказал я ему. – Ты монах со Святой Горы, тебе никто ничего не скажет». Он взял мальчика за руку и велел ему пройти под гробом.

На следующий день мальчика прооперировали и не обнаружили ничего. Ему закрыли черепную коробку и сказали: «Неверный диагноз. Это, наверное, была флегмона».

Случилось так, что мальчика сопровождал врач из Греции, у которого был с собой рентгеновский снимок, на котором был виден рак, и этот врач сказал им: «Мы очень хорошо знаем, что означает этот «неверный диагноз»».

На следующей неделе вся семья мальчика, а он был из Салоник, приехала в монастырь, чтобы вознести благодарность на могиле старца Софрония. Мальчик вырос, сейчас ему двадцать один год, и со здоровьем у него все хорошо.

~ Архимандрит Захария Захару

из книги митрополита Иерофея Влахоса “Знаю человека во Христе…”