Когда люди рассуждают об обетах, которые монах или монахиня дают перед Богом (если они вообще рассуждают об этом), то вспоминаются три – целомудрие, нестяжание и послушание. Такие обеты кажутся достаточно удивительными, потому что в современном мире они более не считаются добродетелями, общими для жизни всех христиан, примером чего в монашестве главным образом служит степень их практического исполнения. Действительно, миру в целом эти три обета, каждый в своей мере, стали чужды. Целомудрие (или воздержание), нестяжание (нищета) и послушание ныне считаются не идеалами, к которым следует стремиться, а болезнями общества, с которыми нужно бороться.

Но есть и другой обет, который на себя берут монашествующие, – обет упражняться в добродетели, которая постепенно утратила для нас (даже современных христиан, которые задумываются о монашеской жизни) всякое значение и поэтому почти никогда не рассматривается ни как добродетель, ни как что-то обладающее нравственным или духовным смыслом. Это обет не переходить с места на место, а оставаться в одном монастыре. Поэтому может показаться удивительным, что этот обет не только включен в Чин пострижения в монашество, но и то, что он дается раньше других, более известных обетов. Сразу после того как постригаемый обещает отречься от мира, настоятель спрашивает его: «Пребудеши ли в монастыри сем, или в немже ти от святаго послушания повелено будет, и в постничестве, даже до последняго твоего издыхания?», и он отвечает: «Ей, Богу содействующу, честный отче». И только после этого постригаемый обещает хранить себя в девстве, быть послушным игумену и пребывать в нестяжании, а затем принимает постриг в малую схиму.

Почему этот обет – обет не только остаться монахом или монахиней, но и оставаться в одном конкретном монастыре – считается столь необходимым для монашеской жизни, что дается прежде других обетов? Что такого в том, что монах когда-то в будущем может захотеть продолжить свою монашескую жизнь в каком-то другом монастыре? Для тех из нас, кто привык к столь распространённому переходу с одного места на другое, такая настойчивость в том, чтобы оставаться на одном месте в течение всей жизни, может показаться более чем странной.

Но как и со всеми монашескими обетами, обет оставаться в одном и том же монастыре – это не просто самочинное испытание на прочность веры или решимости. Напротив, этот обет дается потому, что только благодаря ему сердце монаха получает духовное исцеление. Как и все монашеские обеты, он представляет собой добродетель, которая в той или иной степени должна присутствовать в жизни всех христиан, хотя в наиболее полной мере она сохраняется только в монашестве.

Обет постоянства в первую очередь является основанием покаяния. Он позволяет монашествующему понять великую истину – что корень разнообразных жизненных проблем нужно искать не во внешних обстоятельствах, а в нашем собственном сердце.

Решая отвергнуть пустые слова о том, что стоит сменить обстановку и куда-то поехать, как все трудности исчезнут, мы заставляем себя заглянуть в своё сердце, начать противостоять греху, являющемуся истинной причиной всей нашей боли, одиночества, несчастья, мы позволяем свету Христову постепенно изгнать из жизни тьму. Если не давать такого обета, очень легко начать винить в проблемах того или иного человека или попасть в ловушку бесконечного и тщетного стремления изменить обстоятельства вместо того, чтобы изменить себя.

Более того, обет постоянства есть семя истинной христианской любви. В мире, в котором даже самые тесные и близкие отношения слишком часто становятся более или менее пустыми, монашествующий с полной серьезностью дает перед Богом обещание жить в одной и той же общине, с одними и теми же людьми до самой смерти. Жить – изо дня в день – плечом к плечу с людьми, которых монах не выбирал (которые ему даже могут не нравиться), не всегда бывает легко и просто. Но это путь к любви более глубокой, истинной и наполненной смыслом, чем любая мирская дружба, – это путь к Христовой любви, любви, способной видеть образ Божий в каждом человеке, а также служить ему и знать его. Это путь, который нашему переменчивому, одинокому и разобщенному веку нужен как никогда.

Не каждый человек призван к монашеству, и монашеские обеты, конечно, не предназначены для людей, живущих в миру. Но добродетели, содержащиеся в этих обетах, суть добродетели, о которых Христос говорил в Евангелии, они в равной степени относятся к каждому христианину. И, на мой взгляд, будет хорошо, если каждый из нас внимательно и с молитвой порассуждает о совете, который однажды дал преподобный Антоний Великий, основатель общежительного монашества:

«Иной некто спрашивал его [авву Антония]: «Что мне делать, чтобы угодить Богу?» Святой Антоний отвечал: «Куда бы ты ни пошел, всегда имей Бога перед своими очами; чтобы ты ни делал, имей на то свидетельство в Священном Писании; и в каком бы месте ты ни жил, не скоро уходи оттуда. Соблюдай сии три заповеди – и спасешься». 

~ Иеромонах Гавриил (Хутен)