18 июня (1 июля) совершается память обретения мощей святителя Виктора, исповедника, епископа Глазовского, викария Вятской епархии.

Священноисповедник Виктор (в миру Константин Александрович Островидов) родился 20 мая 1875 года в селе Золотое Камышинского уезда Саратовской губернии в семье псаломщика. Будучи студентом Казанской Духовной Академии, принял монашество с именем Виктор. Во время учебы увлекался отечественной словесностью и философией, имел призвание к миссионерскому служению. Глубокие знания сочетались в нем с неподдельной простотой, даже простодушием: все ему доверяли. Вскоре после рукоположения в иеромонахи о. Виктора определили миссионером в Саратовскую епархию. 

Спустя несколько лет, в 1905 г. деятельного миссионера назначили старшим иеромонахом Иерусалимской Духовной миссии, и он отправился в Иерусалим. Здесь, на Святой земле, весьма кстати пришлись миссионерские способности отца Виктора, поскольку, по его же мнению, «Палестина и Сирия – это центр, куда стекаются представители всякого рода религиозных вероисповеданий, и притом в самом цвете их сил. Тут сосредоточена едва ли не главная работа Рима, который с наглой беззастенчивостью стремится поглотить народы Востока». 

По возвращении в Россию в 1909 г. отец Виктор становится иеромонахом Александро-Невской Лавры, а через год назначается настоятелем Зеленецкого Свято-Троицкого монастыря с возведением в сан архимандрита. Это были годы уединения, возрастания в молитве.

В сложное время гражданской войны, с 21 февраля по декабрь 1919 г., архимандрит Виктор являлся наместником Александро-Невской Лавры. В 1919 г. отец Виктор был арестован в Петрограде, но вскоре освобожден.

В январе 1920 г. состоялась его хиротония во епископа Уржумского, викария Вятской епархии (на территории Удмуртии). В том же году владыку арестовали, освободили через пять месяцев. Прошло два года, и последовал новый арест и ссылка на три года в Нарымский край, с лишением права проживания в крупных городах по освобождении. 

В 1924 г. святитель вернулся в Вятку, где, имея большое влияние и авторитет у своей паствы, в том же году был назначен епископом Глазовским, а также временно управляющим Вятской и Омской епархиями. Владыка был пламенным проповедником: люди, услышав голос искреннего служителя Божия, воцерковлялись. Это, безусловно, не могло нравиться властям. В 1926 г. его вновь арестовали, запретив уже въезд в Вятку. Владыка поселился в городе Глазове. Ему было поручено также управлять соседними Воткинской и Ижевской епархиями, но фактически он управлял и Вятской епархией.

В 1927 г. владыка Виктор получил знаменитую декларацию, в которой говорилось о лояльности Церкви к советской власти. Ее предписывалось огласить с амвонов. Будучи глубоко возмущен содержанием декларации, епископ Виктор запечатал ее в конверт и отправил обратно митрополиту Сергию. 

В своем «Письме к ближним» владыка Виктор назвал декларацию «изменой Истине». Идею «законного существования Церкви» через образование центрального управления, признанного властями и обеспечивавшего якобы внешнее спокойствие Церкви, владыка отвергал, называя такое объединение с богоборцами «уничтожением Церкви Православной», превращающей ее «из дома благодатного спасения верных в безблагодатную плотскую организацию… какового греха не могут оправдать никакие достижения земных благ для Церкви».

Между заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и владыкой Виктором начались разногласия. Из Москвы был прислан указ о разделении только что образованной Воткинской епархии на пять частей между соседними епархиями. Епископ Виктор обратился к митрополиту Сергию с письмом, убеждая его изменить занятую им позицию соглашательства с богоборческой властью, предупреждая, что если митрополит Сергий не пересмотрит свою позицию, то «в Церкви произойдет великий раскол». Последовал указ о переводе владыки Виктора на Шадринскую кафедру с правом управления Екатеринбургской епархией. Епископ Виктор отказался выполнить указ Синода и в Шадринск не поехал.

На его место назначили нового архиерея, но паства его не приняла. Духовное управление Глазовской епископии (Вятской епархии) постановило признать епископа Виктора своим духовным руководителем. Владыка одним из первых среди епископата объявил об отделении и перешел на самоуправление, возглавив оппозицию, названную его именем (викторианская).

В 1927 г. определением Временного Синода он был запрещен в священнослужении. Однако владыка не признал этого определения, говоря: «Ведь и раньше нередко бывало… что отпадшие от Истины составляли соборы, и Церковью Божией себя называли и, по-видимому, заботясь о правилах, делали запрещения неподчинившимся их безумию». 

В 1928 г. святитель пишет «Послание к пастырям», где снова повторяет cвои мысли, выраженные в «Письме к ближним», предостерегая пастырей от принятия идеи насильственного соединения Церкви (путем превращения ее в политическую организацию) с организацией гражданской власти «на служение миру сему, во зле лежащему». «Дело наше есть не отделение от Церкви, а защищение Истины», – так заканчивал свое послание владыка. 4 апреля 1928 г. владыка был арестован в Глазове.

Владыку Виктора приговорили к трем годам заключения в концлагерь на Соловки. Домик, в котором он жил, находился на краю лагеря, на опушке леса. В полутора километрах от него в глубине леса находилась поляна, на которой владыка вместе с другими заключенными епископами и священнослужителями тайно служил Литургии. «Эту поляну мы называли «кафедральным собором» нашей соловецкой катакомбной церкви в честь Пресвятой Троицы, – писал потом в своих воспоминаниях профессор И.М. Андреев. – Куполом этого собора было небо, а стенами – березовый лес».

Вспоминая владыку, Андреев пишет: «Он был небольшого роста, всегда со всеми ласков и приветлив, с лучистыми светлыми глазами. Беседы между владыками Максимом и Виктором, свидетелями которых часто бывали мы, врачи санитарной части, жившие в одной камере с владыкой Максимом, представляли исключительный интерес и давали глубокое духовное назидание… Владыка Максим был пессимистом и готовился к тяжким испытаниям последних времен, не веря в возможность возрождения России. А владыка Виктор был оптимист и верил в возможность короткого, но светлого периода, как последнего подарка с неба для измученного русского народа».

А вот свидетельство еще одного очевидца узнического пути святителя – писателя Олега Волкова: «В недлинном подряснике, стянутом широким монашеским поясом, и подобранными под теплую скуфью волосами, отец Виктор походил на великорусских крестьян со старинных иллюстраций. Простонародное, с крупными чертами лицо, кудловатая борода, окающий говор – пожалуй, и не догадаешься о его высоком сане. От народа же была и речь преосвященного – прямая, далекая свойственной духовенству мягкости выражений. Умнейший этот человек даже чуть подчеркивал свою слитность с крестьянством…»

В эти же годы в Соловецком лагере находился будущий академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Вот его воспоминания: «От него [священноисповедника Виктора] исходило какое-то сияние доброты и веселости. Всем стремился помочь и, главное, мог помочь, так как к нему все относились хорошо и его слову верили».

Узнав о предстоящей канонизации святителя, Дмитрий Сергеевич прислал в вятскую епархиальную газету письмо: «Владыка Виктор был настоящий христианин. И службу совершал, так как имел антиминс. Работал владыка в сельхозе, где были коровы. Ему полагались сметана и творог. Он раздавал большую часть нуждающимся. Однажды я получил от него и зеленый лук. Он всегда был радостен – даже когда его насильно брили и обрезали полы одежды. Любил пошутить, развеселить, приободрить. Удивительный был человек. После его благословения чувствовал я себя легко: точно он приобщил меня к своей радости. Помогал он и атеистам. Чувствовали, что он всех нас (молодежь) любит. Всем святым заклинаю вас, что владыка Виктор был христианин до глубины души».

Весной 1930 г. владыку перевели на материк и приговорили к ссылке на три года в Северный край. Снова арест. Начались допросы, пытки. Следователи требовали, чтобы владыка подписал заранее составленный протокол, в котором ему приписывали оговоры других арестованных. В течение первых восьми суток допросов ему не разрешали даже присесть и не давали спать. Следователи сменяли друг друга – это так называемый «конвейер» – и настойчиво требовали: подпиши! подпиши! Однажды владыка, помолившись, перекрестил следователя, и тот начал бесноваться – нелепо подпрыгивать и трястись. Тогда владыка снова помолился Господу, чтобы от него не случилось вреда этому человеку. Вскоре припадок прекратился, но следователя это ничуть не вразумило. Святитель стойко выдержал все издевательства и ничего не подписал.

После этого его направили в тюрьму в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар), где окончательно было подорвано и без того уже слабое здоровье владыки.

В мае 1933 г. его пешим этапом по бездорожью отправили в глухое село Нерица. Здесь будущий святитель скончался 2 мая 1934 г. от воспаления легких. В районный центр его не смогли отправить из-за разлившейся реки.

63 года пролежали мощи святителя в болотистой земле тихого сельского кладбища – и не подверглись тлению. Об обретении рассказывает настоятельница Вятского Спасо-Преображенского монастыря игумения София (Розанова):

«Мощи священноисповедника Виктора обретали в старообрядческой деревеньке Нерица. Народ столпился вокруг могилки и всячески подтрунивал над комиссией: «Давайте-давайте поглубже закапывайтесь, мы вас тут и похороним!» «Что вы хотите, телевизор сейчас всюду, народ и в глубинке развращен», – говорил потом возглавлявший комиссию по обретению мощей игумен Дамаскин (Орловский).

И вот начинается обретение, и тут же – шутки, смех, скабрезности. Когда докопали до гробика, он весь уже был истлевший, гвоздики проржавели. А мощи целы! Отец Дамаскин снимает верхнюю доску с крышки гроба и кидает наверх. И эта доска попала прямо в зачинщика всех этих улюлюканий. «Ну, все, – думает отец Дамаскин, – сейчас нас здесь точно похоронят». Но тот, кто уже часа два всячески измывался, вдруг стал серьезным, отошел в сторону и приумолк. С ним явно что-то произошло от прикосновения этой доски. Тут же прекратились и все эти безобразия. И комиссия уже спокойно обретала сами мощи.

А второе чудо было при обретении мощей, как только они завершились: к отцу Дамаскину подошел председатель сельсовета – имя у него удивительное, Марьян Марьянович, – и сказал: «Народ желает креститься!» Это при том, что у них церкви уже более 60 лет не было! У священника всегда есть с собой горсть крестов, не хватило только одному крещаемому. Но ему сотрудница отца Дамаскина дала свой нательный крестик. И так всю деревню по молитвам священноисповедника Виктора окрестили. Мы когда составляли канон священноисповеднику Виктору, отразили два этих эпизода».

Святителю отче Викторе, моли Бога о нас!

pokrov.pro