Люди могут раздражать тебя. И, возможно, дело действительно в них. Я говорил об этом одному своему другу, который был протестантом. Он думал о том, чтобы стать православным.

Я сказал ему: «Хочу предупредить тебя: если ты станешь православным, то будешь искушаться, глядя на нас. Мы не являемся хорошими людьми. То, что ты будешь делать, ты будешь делать только для Бога. Только к Нему тебе следует обращаться и только Его любить. И нужно быть готовым к тому, что люди будут во многом тебя разочаровывать. Но если при этом ты будешь работать Христу, то не разочаруешься. Господь еще никогда никого не разочаровал».

Разве мы, православные, не разочаровываем и не искушаем людей, которые переходят в нашу веру из какой-нибудь секты или ереси? Ведь они думают, что найдут здесь совсем другое. Знаешь, что сказал мне мой друг-протестант? «Мы в нашей церкви целыми днями читаем Священное Писание. И если созваниваемся друг с другом, то не ведем пустых разговоров, а обсуждаем, что прочитали, что узнали, какую проповедь услышали. Я смогу найти это в Православии, если стану православным? Ты найдешь мне таких друзей?»

Я стал думать, кого из своих знакомых можно было бы порекомендовать ему в друзья. И, признаюсь честно, не нашел много людей. Потому что телефонные разговоры православных – это осуждение, обсуждение других, сплетни. Мы не говорим о Боге.

Вот ты, например, разговариваешь о Боге, когда звонишь кому-то по телефону?

Поэтому я и говорю тебе: если ты, будучи православным человеком, начинаешь искушаться, это происходит из-за того, что ты сам – ходячее искушение. То есть, искушаясь, мы должны понимать, что искушаемся не из-за того, что нас кто-то вводит в соблазн, а из-за того, что этот соблазн – мы сами.

Потому что мы не знаем, почему другой человек поступает таким образом, что он делает на самом деле, и что Бог думает о его поступке. Но мы постоянно делаем выводы. Постоянно. Наш ум ведет колоссальную работу. И как это у нас получается? Что за болезнь? Один винтик открутился, другой, наоборот, привинчен слишком туго, третий просто выпал и потерялся… Что происходит? У нас проблема. Мы осуждаем, вместо того чтобы смотреть на себя и на Бога.

Что значит смиренный эгоизм? Это означает смотреть на себя – не игнорируя окружающих, но при этом и не осуждая их. Обязательно уделяй внимание людям время от времени, но – без осуждения. Потому что осуждение – это грех, порицаемый Богом. Господь скажет: «Вот, Я спасаю души людей, и тебя это раздражает? Извини, но Я буду продолжать заниматься Своим делом, потому что не могу оставить человеческую душу на погибель!»

У колодца Иакова Христос встречает самарянку – будущую святую Фотинию – и разговаривает с ней. А Его ученики, вернувшись, недоумевают и искушаются. Пусть искушаются. Сегодня мы почитаем эту женщину как святую. Что Господь должен был сделать тогда? Не приводить ее к святости, потому что кто-то искушается? И кто, простите? Святые апостолы! А ведь их смущало и многое другое, что делал Господь…

В духовном отношении мы не являемся взрослыми людьми. Мы пока что не такие, какими задумал нас Бог, и потому делаем ошибочные выводы.

Старец Паисий рассказывал об одном афонском монахе. Ты читал о нем? Этот монах был иеродиаконом. Это был очень добрый и благочестивый человек, молитвенник и подвижник. И у него в городе была незамужняя сестра. Годы шли, и люди говорили этому монаху: «Брат, что будет с твоей сестрой, если ты оставишь ее одну? Она бедна, что ее ждет? Ты должен позаботиться о ней, чтобы, если она не выйдет замуж, у нее было бы на что жить!» И его начала мучить совесть. Ведь он не хотел оставлять монастырь. Мир его не интересовал, и он не собирался возвращаться. Но то, что последовало за этим, – совершенно другой случай.

Если мы жертвуем чем-то ради ближнего – это одно, а если ищем повода уйти от подвига и сдаться – это другое. Бог знает мотивы каждого человека. И в случае настоящей жертвы Бог знает, что она приносится по любви, и потому пишет в Своем документе: «Исключение».

Когда человек принимает монашество, он вверяет все Богу. То есть ты целиком полагаешься на Него, и Он Сам заботится обо всем. И если человек думает, что, оставляя монастырь, ему удастся помочь своим родственникам, это ошибка. Вопрос в том, есть ли здесь воля Божия. Если есть, то в жизни родных все устроится самым лучшим образом. Господь поможет им, даже если монах находится далеко от своей семьи. Бог пошлет на помощь людям ангелов или других людей – богатых, с деньгами, которые помогут, и произойдет чудо. Когда мы целиком доверяемся Богу, всё меняется.

Но случай с этим иеродиаконом был как раз исключением. Он ушел из монастыря. И что сделал? Снял рясу, надел рубашку и брюки, как мирянин, и устроился работать на фабрику. Целыми днями он зарабатывал деньги для своей сестры, а по ночам молился.

Живя в миру, он был аскетом: постился, мало спал, относился ко всем с любовью и смирением, и его чувства были в постоянном внимании. Люди смотрели на него и недоумевали. А знакомые монахи обсуждали и осуждали его: «Что он делает? Его поглотил мир! Он согрешил! Он в прелести, он сбился с пути!» И говорили, говорили…

Старец Паисий рассказывал об этом. А этот монах подвизался ради своей сестры. Он помог ей финансово, она вышла замуж, и когда все устроилось, он сказал себе:

«Теперь я вернусь в монастырь. Но куда мне идти? В моем монастыре меня не примут, ведь я послужил для братии таким соблазном и так их огорчил».

Он понимал, что его не хотят видеть в родном монастыре, потому что у братии сформировалось о нем определенное представление.

Наверху Бог радовался, глядя на него, а внизу люди говорили, что хотели. И что же сделал этот монах? Он смирился еще больше – отправился в другой монастырь, где его никто не знал, и сказал:

«Господи, я буду здесь обыкновенным послушником. Ничего, что я диакон, что я в сане. Это не мешает мне быть послушником».

Чужой среди чужих. Добродетельный и святой.

И игумен монастыря стал присматриваться к нему. У послушника было сияющее лицо. Кто он? Он так отличался от остальных. Даешь ему послушание, и он быстро его выполняет. Знает Устав, умеет петь на клиросе, и все делает так, как будто это ему давно знакомо. «Нет, – подумал игумен, – это не простой послушник».

Он подозвал к себе послушника и сказал ему: «Дитя мое, ты ничего не скрываешь от меня? Расскажи мне о том, кто ты на самом деле, потому что я вижу – ты делаешь все так, будто ты уже пожилой монах». И послушник ответил: «Геронда, Вы вынуждаете меня сказать о том, что я хотел сохранить в тайне, что ведомо только Богу. Геронда, я рукоположенный иеродиакон». – «Что ты говоришь, дитя мое! Я так и думал, что с тобой что-то произошло. Ты согрешил? Ты захотел покаяться, и потому пришел в наш монастырь?» — «Геронда, я грешен, но я не сделал ничего, что бы могло стать препятствием для моего рукоположения во иереи».

И послушник рассказал игумену историю о своей сестре. – «Что ты говоришь, дитя мое! – удивился растроганный игумен, смиренный и добрый человек. – Как же так?» И на следующей неделе, когда в монастырь приехал владыка, этот послушник стал иеромонахом.

Старец Паисий завершает рассказ об этом случае, который действительно имел место, такими словами:

«А ведь на Афоне есть монахи, которые до сих пор осуждают этого брата, – обсуждают и комментируют его поступок!»

Какой великий грешник! А Бог смотрел на него и радовался, пока люди вокруг искушались.

Нас смущает добродетель ближнего. Может быть, он видит Бога и общается с Ним в молитве, а мы, глядя на него, делаем свои выводы и говорим разные вещи. Ты не знаешь, как живет другой человек, не знаешь его душу. Вот и не искушайся, не комментируй, не суди, а смотри на себя. Знаешь, как прекрасно ты заживешь тогда?

Приведу тебе такой пример. Допустим, тебе не нравится эта передача. Знаешь, между нами говоря, мне она тоже не нравится. Мне не нравятся разговоры, которые ведутся здесь. Мне кажется, это не то, что хотел бы услышать Бог, что несет в себе смысл. И даже если здесь есть смысл, то нет смирения, потому что эти слова исходят не от смиренного сердца. Хорошо. Об этом знает Бог, об этом знаю я. Не нравится передача? Не искушайся. Не переживай. Не осуждай, не обременяй свою душу. Слушай что-нибудь другое.

Или, например, ты приходишь на какую-то беседу. Не нравится? Не вступай в пререкания. Если на этой беседе ты услышишь что-то хорошее, что покажется тебе не лишенным смысла, – возьми это и уходи. Но не впадай в искушение! Не осуждай про себя, и самое главное – не осуждай вслух. Посмотри: апостолы, увидев, что Христос говорит с женщиной, начали недоумевать. Но они ничего не сказали Иисусу, не обсуждали Его между собой и не комментировали Его действия.

Если тебе что-то не нравится, отпусти это. Не делай то, что не нравится, не иди туда, где не нравится. Если в каком-то храме ты сильно искушаешься, иди в другой храм. Не обременяй душу грехом осуждения.

Мы христиане, но не принадлежим Христу. То есть мы не христиане в сердце своем. Мы много лет в Церкви, но у нас нет смирения – такого, какое было у этого подвижника-иеродиакона, или у старца Порфирия. О чем рассказывает нам житие старца? Почему мы читаем его? Чтобы заглянуть в себя, или просто потому, что это модно? «Я читал старца Паисия!» Старцы – это не мода. Они молились до кровавого пота, чтобы сегодня мы могли читать об их подвигах и, сравнивая себя с ними, в молчании смиряться.

В житии старца Порфирия рассказывается, как однажды на Крещение он совершал водосвятный молебен в Афинах и совершенно случайно зашел в публичный дом, не зная, что это за место. Там к нему подошла одна из девушек и сказала: «Отец, знаешь, куда ты попал? Наверное, ты уже пожалел о том, что зашел сюда!»

А старец сказал ей в ответ:

«Ничего, доченька, я окроплю и это место. Пусть и оно будет освящено. Бог любит вас!»

Сердце девушки дрогнуло, и она поцеловала крест. И старец сказал ей:

«Позови и других девушек!»

Она позвала. Некоторые из них засмеялись, но, увидев во взгляде старца любовь и Божию благодать, увидев его смирение, в благоговении замолчали. Позднее сам старец Порфирий рассказывал:

«Это место было наполнено грешными, но страдающими душами, которые испытывали боль, которые многое повидали в жизни. Эти девушки запутались в сетях дьявольских страстей, но и их сердца желали Истины, желали Христа. И они с благоговением целовали мою руку».

А люди на улице, увидев, что старец зашел в публичный дом, наверняка начали искушаться, и еще как! «Что он делает? Как после этого его можно называть святым?»

Мне очень нравится такая Церковь, такой Бог, Который – Истинен. Бог Истинен не потому, что я так считаю, а потому, что Он Сам предстал перед нами именно таким. Но мы не ученики Бога, не ученики Христа. Мы другие. Мы не можем быть открытыми, добрыми и строгими к самим себе, простыми и бесстрашными. Мы трусливы, подозрительны и боимся открыться перед людьми, потому что не уверены в том, что поступаем правильно, истинно. Ведь когда ты говоришь о том, чем живешь по-настоящему, то не боишься. Тебе не страшно сближаться с человеком, разговаривать с ним, глядя ему в глаза. Когда то, во что веришь, горит огнем в твоем сердце, то ты можешь воспламенить и сердца других людей, не боясь, что они причинят тебе вред.

У нас две крайности. Или мы полностью расслаблены и делаем то, чего делать не следует (потому что в расслабленном состоянии человек легко впадает в различные искушения), или мы строги к окружающим и постоянно осуждаем других людей.

Нет баланса. Мы или слабы духовно (начиная общаться с людьми, которые живут во грехе, человек говорит себе: «Ничего не будет! Я спокойно могу говорить и дружить с ними»), или, наоборот, мы такого высокого мнения о себе, что считаем себя идеальными и при этом постоянно судим других людей.

Нам не хватает внутреннего равновесия. Я смотрю на себя и вижу это. Моя вера не сбалансирована. Сбалансированное христианство – строгое и одновременно уютно-родное; аскетичное и свободное; это слезы (внутри меня, в моей душе, моей келье, моем доме), но это и радость. Когда я разговариваю с людьми – молодыми людьми, молодыми семейными парами, – я не имею права говорить им о жалком, убогом христианстве. Христос дал нам настоящее христианство. И надеюсь, картина нашего внутреннего мира прояснится. Будем молиться:

«Господи, покажи нам, Кто Ты есть, и покажи, кто мы. Даруй нам покаяние, которое приведет к равновесию наш внутренний мир».

Будем молиться, чтобы Бог, который есть Истина и который может смягчить любое сердце, даровал нам созерцание – истинное созерцание Своего Лика. И тогда мы обретем покой, смиримся и не будем искушаться, а будем любить всех вокруг, приближая их к себе так, как этого хочет Бог – так, как если бы мы были Его руками, Его словами, Его устами и Его присутствием в современном непростом мире.

Перевод Елизаветы Терентьевой

Источник

≈ фотографии Антония Тополова, г. Рязань