Фрагмент исследования "Святые Вологодского края", посвященный святым покровителям Стефано-Махрищской обители. Книга написана в 1895 году вологодским историком и агиографом - протоиереем Николаем Коноплевым (1865 - 1937).

Следя за историей освоения Вологодскаго края, нельзя не заметить, что это освоение совершалась по местам более удобным для поселения, главным образом, по берегам больших рек. Так, Вологда расположена по берегам соименной реки, древний Гледен — на берегу реки Юга, Устюг — на берегу Северной Двины. Девственные вологодские леса и безлюдные пустыни по-прежнему оставались незаселенными. Колонизация таких мест совершалась благодаря трудам святыхъ подвижников, положивших здесь основание многочисленным монастырским обителям.

К сожалению, история жизни этих подвижников также очень темна и отрывочна, в особенности же — это должно сказать о первых из них.

Ранее других стран колонизована была Авнежская об­ласть, первыми подвижниками которой были св. Стефан Махрищский и два ученика его—Григорий и Кассиан Авнежские. Печальная участь, постигшая Авнежскую обитель, была причиною забвения памяти Авнежскихъ подвижников. В массе древних рукописей мы встречаем лишь сказание об обретении их мощей и посмертных чудесах, но не находим жития их. Кое-какие сведенияя об их жизни можно почерпнуть из жития их общего учителя преподобного Стефана Махрищского, написаннаго Даниловскимъ игуменом Иоасафом, перу которого принадлежит и сказание о явлении мощей Авнежских под­вижников.

По собственным словам автора, для составления жития Махрищского подвижника он путешествовал въ Махрищский монастырь и вопрошал о святом Махрищскаго игумена Варлаама, который, между прочим, по поручению митрополита Макария, свидетельствовал мощи Авнежских подвижников. 

Преподобный Стефан, по сказанию игумена Иоасафа, был постриженником Kиево-Печерской лавры; удалился изъ Киевских пределов, когда последние подпали власти „богомерзских латинян". Придя в Москву он испросил себе позволение у великаго князя на создание обители в Московских пределах и, поселившись на Махрище, основал здесь Троицкий общежительный монастырь. В разстоянии одного поприща от основанной им обители жил христо­любивый муж, именем Григорий. О нем говорили, что он „отъ юности имелъ телесную чистоту и незлобие“. Узнав, что вблизи его поселился подвижник, основавший обитель, он стал часто наве­щать его. Наконец, иноческая жизнь так привлекла к себе его внимание, что он, отдав Стефану „село свое с насеянными нивами, молитъ его, еже сотворити инока".

Желание его было исполнено: он былъ пострижен и, под руководством св. Сте­фана, начал свои иноческие подвиги. Заметив добродетельную жизнь его, выделявшую его из ряда других иноков, св. Стефан возна­мерился отличить своего любимого ученика и послал его „къ apxieрею, божественному Алексию (Суздальскому), да сотворит его пре­свитера“.

Протоиерей Николай Коноплев

Но вот на св. Стефана воздвизается гонение со стороны сосе­дей его обители, братьев Алексея, Феодора, Ивана и Петра Юрковскихъ. Стефан за добродетельную жизнь был уважаем от людей и от самаго великаго князя Димитрия „и  тии мняху себе, яко Стефан имать владети селомъ и нивами". Кроткие увещания св. Стефана еще более ожесточили врагов его, так что они „устремляются на святаго, дышуще убийством". Тогда Стефан решился оставить осно­ванную им обитель и, поставив вместо себя начальником ее старейшего священника Илию, сам, вместе с любимым учеником своим Григорием, пошел в болота и дебри Вологодские и посе­лился „во внутренней пустыни, близь Сухоны, при потоке Юрьеве". Здесь подвижники поставили церковь во имя св. Троицы; спустя не­много, создали и другую церковь во имя великомученика и победо­носца Георгия. Потом устроили трапезу и келии для братии, которая мало по малу стала стекаться к ним.

Близ пустоши той жил некий человек „именемъ Костянкинъ, сынъ Дмитриевъ, рода честна и богата". „Сей принесе Стефану имение не мало на строение мона­стыря и братии милостыню довольну подаде и моли преподобнаго облещи его во иноческая". Преподобный исполнил его просьбу и при пострижении нарек его Кассианом. Священноинок Григорий сделался его руководителем во иноческом житии. Так стали подвизаться вместе три инока. После молитвы и богослужения обычным их занятием было ходить по окрестностям, рубить и жечь лес и насевать ниву.

Этими сведениями и заканчивается повесть о житии Григория и Kaccиана в биографии св. Стефана. Далее списатель сооб­щает, что великий князь Димитрий Иоаннович, узнав о новом месте жительства преподобнаго Стефана, послал ему „милостыню довольну и книги своя“, а вместе с тем велел ему придти в Мо­скву. Повинуясь воле самодержца, Стефан созвал к себе братию, простился с нею, вручив паству преподобному Григорию, а келарнюю службу блаженному Кассиану, навсегда покинул Авнежскую обитель.

Дальнейшие сведения об Авнежской обители и ея подвижниках заключаются в сказании об обретении их мощей и возстановлении разрушенной Авнежской обители. Последнее событие совершилось около 1560 года повелением Московского митрополита Maкария. По его поручению Махрищский игумен Варлаам свидетельствовал мощи преподобных и собирал сведения о чудесах их. Собор, на осно­вании донесения Варлаама, установил праздновать Григорию и Кассиану и поручил Даниловскому игумену Иоасафу написать сказание о них.

В предисловии к этому сказанию Иоасаф замечаетъ, что цель его труда — спасти чудеса преподобных от того окончательного забвения, которое постигло их: „да небезпамятна будутъ явления святыхъ и чудеса, якоже случися быти и о возрасте, и отвержении отъ мipa, ради многихъ летъ, обносимыхъ безъ написания, ради грехъ нашихъ и частыхъ нахождений безбожныхъ и поганыхъ агарянъ, живущихъ въ Казани, и вятчанъ, бяху бо вятчане тогда не повинующеся скипетромъ Российскимъ... многия крови христианския пролияша, церкви святыя сожигаху и монастыри разоряху... никому же ихъ таковое дерзновение возбраняющу или пресецающу, даже и до самаго града Вологды, близъ же достизаху оноя веси, глаголемыя Авнеги, идеже монастырь преподобныхъ... Церковь святаго великомученика Георгия безбожные онии татарове сожгоша и место оное конечному запустению предаша и во много время никтоже ту смеяше жити... и на ономъ месте запустения растяше лес величайший“.

Троицкий храм бывшего Авнежского монастыря 1950-е гг.

Такова история Авнежских подвижников по сказанию жития игумена Иоасафа. Но есть другая редакция этого сказания, несколько расходя­щаяся со сказанием Иоасафа. Эта редакция, по словам неизвестного автора ее, составлена на основании местных сказаний об Авнежскихъ чудотворцах и является весьма интересною, сколько для истории северно-русского подвижничества, столько и для обрисовки нравов обитателей древне-русского севера. Вот ее содержание.

В начале своей повести автор замечает, что он намерен дать более достоверные, чем в сказании Иоасафа, сведения „о жизни преподобнаго Стефана Махрищскаго и учениковъ его священномучениковъ Григopиa и Кассиана, на основании сведений, собранныхъ им „отъ здешнихъ жителей".

Св. Стефанъ, родом „Киевленинъ, постриженникъ Свято-Богоявленскаго монастыря, по Божию изволению и  наставлению, прииде, где ныне монастырь Махрищский стоит и село преподобнаго отца нашего Григория“, доставшееся по наследию от родственниковъ его. Преподобный Григорий еще „молодымъ отрокомъ остался по смерти своих родителей". Его св. Стефанъ „восприемлет себе въ сына, и именуетъ во св. крещении Гавриила, и научаетъ его книгамъ и страху Божию... и постригаетъ осминадесятилетна, преименовавъ его Григориемъ".

"Не по мнозехъ днехъ", Стефан, изгнанный из Махрищи завистию злых людей, оставляет Махрищу и вместе с Григорием идет в Авнегу, поставив вместо себя Махрищским игуменом священника Илию.

Путники остановились близ реки Сухоны, при потоке Юрьеве. „Здесь первее всего (они) приносят жертву Богу на камени (и ныне камень тот нерушим стоит сосуд древянный на Шуе цел лежит).

Во-вторыхъ, строяху десятилетно церкви Живоначальныя Троицы, Благовещения Пресвятыя Богородицы и великомученика Георгия. Потом еще к ним тутошний житель приходит, простолюдин, именем Костантин и дается в послушание, и скоро приемлетъ книжное учение, и двадцати трех лет приемлет пострижение и преименоваше Кассианом. И пожив богоугодно вси купно, продолжая созидать „лавр­ское строение всякими монастырскими потребностями, лес секуще, и нивы и поля насевающе".

Далее, сказавъ вкратце о возвращении преподобнаго Стефана, по воле великаго князя, в Махрищский мо­настырь, автор замечает: „а более о немъ (св. Стефане) уведомиться не по чему, того ради, что здешние жители не любопытствуют и к нему не обыкоша".

„А по отшествии отсюда преподобнаго Стефана, священномученики Григорий и Кассиан общее житие имяху, друг друга послушанием и любовию почитаху, милостыню нищим и сиротам и пришельцем милосердие являху. Но благочестием и учением здешняя страна не просвещена, а злобою, и завистию, и прелестию помрачена: по попущению Божию, коварный супостатъ диаволъ, всех душ человеческих губитель, тогда самовластно живущим, малознающим, не боящимся Бога, вложи злую мысль чтобы преподобныхъ имения разграбить и телеса убить и огнемъ сожещи.

Омрачишася пиянством, и несытством, и завистию и вскоре тии yбиение священномученикам Гpигopiю съ Кассианом учиниша и огню предаша. И нигде огнь телъ их не язвил, но по пятидесяти летех и более на том месте многи чудеса являхуся. А по yбиении их в том монастыре вселишася татие, и разбойницы, и душегубцы, яко те угодники показующе исперва под видом лицемерства лукавое монашеское житие, а всем злым делам совершителие: Васька Тяжолов — Каин, конелов Банька, Чурчин... и многия злыя дела и пакости деяху, грабяху насильно, убиваху и баб уводяху.

И по многом том любодействе и убийстве собрашася тутошних житель многолюдство, чтобы их за то злое дело убити, и они познаша cиe, и все монастырское строение зажгоша, и сами бежаша, и гнашася до места многонародным собранием, где им прежде пристанище— до сельца Росцина. Из того сельца видят множество народа спомоществуют тех убийц ко yбиению и потребися память тех злотворцев съ шумом“. 

Преподобномученики Григорий и Кассиан Авнежские

Таково содержание второй редакции. Являясь по своему содер­жанию несколько подробнее повести Иоасафа, она очень не во многом разнится от нее, указывая иное место пострижения Стефана, а также иных разорителей Авнежской обители и убийц ея основателей. И едва-ли эта редакция является не более вероятною сказания Иоасафа. Не нужно забывать, что последний был современником покорителя Казанскаго царства. В его труде немало отводится места панегиризму в честь Грознаго, по поводу этого события. Вследствие этого, для него весьма естественно было, по аналогии с другими многочисленными случаями, заключить, что причина разорения Авнежскаго монастыря — нашествие татар, а чрез это дать себе лишний повод к восхвалению „во царехъ достохвальнаго“. Во всяком случае мы видели уже, что от­части сказание второй редакции подтверждается свидетельством других источников.

Печальная судьба, постигшая Авнежскую обитель и ея подвижников была причиною забвения их памяти. Но уже и из небольшого некролога их можно усматривать несомненные успехи монастырской колонизации. При первоначальном поселении подвижников Авнежская страна представляется лесною пустынею, царством разбойников, которые, может быть, и пре­кратили существование первой ее монастырской колонии — Авнежской обители, предав смерти ее основателей. Спустя несколько десятков лет, при обретении мощей преподобных Григория и Kaccианa, она уже является многолюдною страною, с удельными князьями во главе и многими церквами.

Столь быстро заселялись окрестные монастырские земли. Таким успехам монастырской колонизации много способствовало то обстоя­тельство, что, вскоре после основания, монастыри получали от кня­зей дарственный грамоты на окрестные земли, причем землям этим давались различные привилегии: они освобождались от тягла, различных оброков и податей, вследствие чего весьма быстро и засе­лялись крестьянами.

Обычай отчуждения окрестных земель под монастырь был при­чиною и еще одного весьма любопытного явления в истории мона­стырской колонизации. Поселившись по соседству с обителью под­вижника и завладевши участками земли, еще монастырю не принад­лежащими, крестьяне, опасаясь, как-бы занятые ими земельные уча­стки, которые они считали уже своею собственностью, по обыкнове­нию, не отошли под монастырь, воздвигали гонение на подвижника.

Явление это особенно наблюдалось в тех случаях, когда слава о подвижнике разносилась далеко по окрестностям и доходила даже до „предержащихъ престолъ Российскаго царства". Замечательно, что гонение это простиралось именно на личность самого подвижника, не касаясь остальной братии. Так, зная уважение великаго князя Димитрия Донского к преподобному Стефану, основателю Махрищской обители, соседние землевладельцы братья Юрковские, „мняху себе, яко (св. Стефанъ) имать владети (ихъ) селомъ и нивами", принудили подвижника оставить свою обитель. Преподобный, избрав себе преемника, покинул свой монастырь, который после его ухода благополучно продолжал свое существование. 

Замечательный в этом отношении факт сообщает некролог Авнежскихъ подвижниковъ, который показывает, что подвижники бы­ли предметом гонения своекорыстныхъ людей не только при жизни, но и по смерти.

Когда обретены были мощи Авнежских святых и стали совер­шаться от них чудеса, один человек, именем Гавриил.., по прозванию Ушак, „еже не бы слышатися чудесемъ, бывающимъ отъ гро­ба святыхъ: бе бо село свое имея близъ чудотворцевъ, помышляше въ себе, глаголя: яко аще не престанутъ бывати чудеса отъ гроба свя­тыхъ и паче множатися и состроится монастырь и вселят ту мнихи, и азъ не токмо место оно себе не наследую, но и села отщетитися имамъ... И призывает к себе той Гавриил Глушицкого игумена Иоакима и старца Иринарха, саном суща священника. И сотвори на ихъ учреждение велие и с ими о себе совет сотвори и дары почте их: даде игумену кожу медвежью, священнику же оному сто сребренник и поимъ их с собою, идеже святии лежаху. Объюродеша пианством, паче же завистию и несытством: разориша гробницу, иже над мощми святыми и святыя иконы, иже в ней, повергше на зем­лю, тако отъидоша". Они надеялись чрез это положить конец пр славлению святых, а вместе с тем и устранить опасность, которая могла угрожать имению Гавриила...

Можно думать, что случаи подобныхъ столкновений подвижников с крестьянами из-за места их общего поселения были не редки, так что иногда сами подвижники, при избрании места для создания своей обители, избегали встречи с крестьянами.

Таким образом, благодаря трудам святых подвижников, многие пустынные и болотистые места девственнаго севера превратились „въ грады обительные". Конечно, и теперь заселена была далеко не вся обширная территория Вологодскаго края, значительная часть ко­тораго и до наших дней остается еще лишенною человеческих жилищ, тем не менее монастырская колонизация в весьма значитель­ной степени способствовала ее заселению.

Протоиерей Николай Коноплев, "Святые Вологодского края"