Я очень рад, что в эти дни нахожусь рядом с вами. От всего сердца благодарю преосвященнейшего владыку Кирилла за благословение приехать сюда, за гостеприимство, и всех вас — за теплый прием.

Конечно, сложно обращаться с наставлением к монашествующим, потому что у каждого монашеской общины есть свой дух, свое учение и свои традиции. Тем не менее, и наше с вами общение имеет огромное значение. Общаясь в духе смиренномудрия, мы можем очень многому научиться друг у друга. Я попытаюсь преподать вам не какое-то свое учение, но то, чему я сам научился от своих старцев.

Как вы знаете, я положил начало своего монашеского пути на Святой Горе Афон, в братстве, которое было основано духовными чадами преподобного старца Иосифа Исихаста, или Пещерника, как его еще называют. И когда в 1976 году я связал свою судьбу со старцем Иосифом Ватопедским, я тем самым тоже вошел в число духовных чад старца Иосифа Исихаста. Я пришел к ним, мечтая научиться молитве. В те годы в греческом мире была очень распространена умная Иисусова молитва «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». И вот, я хотел найти старца, который бы имел умную молитву. К тому времени я уже находился в тесном духовном общении с преподобным Паисием Святогорцем. Однако старец Паисий не принимал к себе послушников, и поэтому я раздумывал, кому бы мне отдать себя в послушание. Тогда преподобный Паисий указал мне на старца Иосифа, впоследствии ставшего Ватопедским. Я спросил: «А старец Иосиф знает, как творить умную молитву?» Старец Паисий засмеялся и ответил: «Если другие отцы — учителя этой молитвы, то старец Иосиф — доктор наук». И он благословил меня стать послушником старца Иосифа.

Старец Иосиф был подлинным исихастом. Он не следовал общему распорядку дня братства, у него был свой режим, свой устав исихаста, который радикально отличался от нашего устава, приспособленного для немощных братьев.

Когда я к нему пришел, я был его единственным учеником. Я надеялся, что, как только приду в монастырь, старец посадит меня в келью, даст мне огромные-преогромные четки и велит непрестанно молиться. А вместо этого, когда я приехал, старец выдал мне ведро со шваброй и отправил мыть трапезную. Мне хотелось возразить: «Так ведь я пришел сюда молиться, а не пол мыть!» Но противоречить старцу было невозможно, он был очень строг. Если бы я позволил себе хоть одно маленькое возражение, он раз и навсегда выставил бы меня за дверь.

Придя к старцу Иосифу, я ожидал услышать от него высокие рассуждения об умной молитве. Того же я ждал и от других его знаменитых собратий: отца Ефрема Катунакского, отца Харалампия Дионисиатского и отца Ефрема, который сейчас основал монастыри в Америке, в Аризоне. Однако старец Иосиф сказал мне всего несколько простых слов: «Возьми четки, непрестанно твори молитву со смирением и заключай ум в слова молитвы».

Так случилось, что однажды мой старец послал меня по какому-то делу в Катунаки, к старцу Ефрему. Это великий современный святой, который был преисполнен даров Святого Духа. Мы все, ученики старца Иосифа Исихаста, воспринимали отца Ефрема как собственного старца. Когда я к нему пришел, старец Ефрем посадил меня и начал говорить о послушании. Сказал он примерно следующее: «Послушай, дитя мое (он всегда говорил эту фразу «послушай, дитя мое»), наш старец был исихастом, он достиг необычайных высот в умной молитве и стал великим современным святым. Однако нам он заповедал не молитву, а послушание, потому что оно приносит молитву и без него человек не может молиться». Затем он рассказал мне, что знает многих монахов, у которых вошло в привычку непрестанно произносить молитву Иисусову «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», но плодов этой молитвы они не стяжали, потому что не имели необходимых для этого предпосылок.

Молитва, как я узнал позднее из учения наших святых отцов и из собственного скромного опыта, это не какой-то психосоматический метод, не разновидность йоги, но исходящая из глубины души мольба человека о милости Божией. Об этом Господь говорит в Евангелии: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя[1]. Без самоотречения мы не можем следовать за Христом. Так, не отвергнув своего ветхого человека, мы не можем молиться. В Писании сказано: «Никто не может сказать Господи Иисусе» сам – только благодатью Святого Духа[2]. Следовательно, когда мы говорим «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», в нас должно быть то, что привлекает Святого Духа. Мы не можем молиться, если мы злопамятны, непослушны, если спорим и исполняем свою волю, и в целом, не подражаем Христу. Конечно, произносить слова молитвы мы можем, но ведь молитва должна приносить плоды в нашей душе.

Старец Иосиф, когда мы приходили к нему на исповедь помыслов, не давал нам ничего сказать. Обычно мы ходили к нему ночью, в его келье было совершенно темно, он включал фонарик и говорил: «Садись там». Как только мы начинали: «Старче, я…», он прерывал: «Стой, стой, не утомляйся». И сам начинал рассказывать нам все, что было у нас на душе. Если мы хотели его поправить: «Да это не совсем так!» – он отвечал: «Я вижу изнутри, а ты видишь снаружи». Старец Иосиф всегда повторял слова апостола Павла: Плод же Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера[3] — и потом добавлял: «Дитя мое, Господь — это свет. А ты видишь, что на твоем лице сплошная тьма? Открой свое сердце и посмотри, что в нем. Вместо любви — ненависть, вместо радости — печаль, оттого что не сделали по-твоему, вместо благости — злоба». Таким образом, он показывал, что внутри нас чувства, противоположные плодам Святого Духа. Мне вспоминаются еще такие наставления старца: «Христос говорил, дитя мое, что по плодам познаётся дерево. Посмотри, какие плоды приносит твое дерево. Ты превратился в демона. Выбирай сам, что ты хочешь делать. Это ли плод молитвы? Ты каждый день тянешь четки, читаешь псалтирь, последования, ходишь на литургию, а где же плоды Святого Духа?» Потом он начинал нас учить, что нужно полагать в основу духовной жизни. Главное — это не формальное исполнение внешних правил, но подражание Христу, Который был послушен даже до смерти и показал нам путь, как достичь нашего Небесного Отца. Христос говорит: «Если вы исполняете все заповеди Божии, этого еще недостаточно». Конечно, трудно себе представить, чтобы человек исполнял все заповеди, но, допустим, есть среди нас такие люди, которые соблюдают волю Божию, как этого хочет Бог. И вот, Господь говорит: «Если вы всё исполните, вы рабы ничего не стоящие»[4], то есть если вы поднимаетесь до самых высот, спуститесь вниз, чтобы оказаться ниже всего мира. Только так человек приобретает подлинную свободу. Только так монах приобретает истинную радость.

На Святой Горе есть такая поговорка: «Для монаха есть два слова: “прости” и “буди благословенно”». Если монах затвердит эти два слова, его жизнь наполнится радостью и свободой. Все мы, конечно, осознаём, что все наши беды происходят от нежелания говорить «буди благословенно», то есть от нежелания слушаться, от страха перед отречением от собственной воли. Мы трусливы, тогда как Христос призывает нас иметь мужественный дух, быть храбрыми. И действительно, для того чтобы творить послушание, человек должен обладать смелой душой. Но по своему опыту и опыту святых отцов, я могу утверждать, что монах, который творит послушание, всегда испытывает большую радость в душе. И наоборот, когда монах не ревнует о добродетели послушания, он подвергается скорбям и искушениям.

Старец Иосиф Ватопедский особым образом объяснял отрывок из Евангелия, где говорится о богатом юноше, вопросившем Христа: «Что мне делать, чтобы стать совершенным?». Ответ Христа: «Иди, продай все свое имущество, раздай его нищим и следуй за Мной»[5] Старец Иосиф применял к монашеской жизни. Он толковал эти слова так: «Иди, продай все свои желания, раздай их нищим демонам и следуй за Мной». Ведь, в конечном счете, единственная проблема в монашеской жизни заключается в том, что человек удерживает собственную волю. Если мы ее преодолеем, то разрешатся все наши трудности. Тогда, лишь только мы произнесем «Господи, Иисусе Христе», тотчас Дух Святой войдет в нашу душу. Мы поймем, Кто такой Христос, поймем тайну Христову, тогда как сейчас мы этого не понимаем, мы просто верим во Христа и думаем, что любим Его. Христос сказал: Где Я, там и слуга Мой будет[6]. А где Христос? В церкви мы повсюду видим образы Христа, но только на Кресте Он изображен как Царь славы. Только там стоит надпись «Царь славы», а не на иконе Христа Вседержителя, где Он изображен сидящим на престоле. Итак, Господь показал нам путь, как мы можем стать Его истинными учениками.

Заканчивая, я хочу пожелать вам, чтобы вы нашли ключ, открывающий двери рая. Благодаря этому ключу монастырь превратится в рай, жизнь ваша станет радостной и светлой, самой прекрасной жизнью в мире, станет, как выражались святые отцы, ангельским жительством. Ключ этот — «буди благословенно», то есть послушание. Скажет тебе матушка: «Сестра, выйди сегодня в трапезную поваром». А ты: «Буди благословенно!» Через минуту: «Сегодня тебе не надо выходить в трапезную». Ты опять: «Буди благословенно!» Потом новое повеление: «Съезди в город». «Буди благословенно!» Это решает все проблемы.

Как только мы начинаем противоречить, отговариваться, отстаивать свою волю, сразу же начинают сгущаться тучи. Поэтому будем бороться за то, чтобы научиться великому искусству послушания, через которое мы обретем подлинную умную молитву. Только спустя много лет я понял, как был прав наш старец, когда вместо больших четок он дал мне швабру с ведром и отправил мыть пол. По своему опыту я знаю, что есть такие монахи и монахини, которые строго верны своим монашеским обязанностям, всегда полностью исполняют свое правило, никогда не пропуская его, ходят на все службы, соблюдают все посты, но при этом остаются немощными людьми, с которыми всем трудно. Скажи им только: «Подвинься немножко», они сразу нахмурятся. И задаешься вопросом: «Они целый день молятся по четкам и не могут понести одного слова?! Какой же смысл в их молитве?» Однажды наш старец спросил кого-то из нас: «Послушай, когда ты молишься, ты какого Бога призываешь? Христа или Зевса?» Как можно целый день произносить имя Христово и при этом хмуриться и сердиться?! Старец говорил: «Ты похож на ежа, которого хочешь погладить, а он топорщит свои иголки».

И знаете, почему послушание так важно? Потому что слушается тот, кто любит своего брата, и мы слушаемся Бога, потому что любим Бога. Если я не люблю своего брата, я его не слушаюсь, я не хочу доставлять ему покой и радость, а думаю только о себе. В конце концов, такой человек впадает в беснование.

Женщинам нужно обращать особое внимание на вопрос послушания, потому что им приходится бороться с собственной женской природой. Они боятся уничтожить свое «я», хотят, чтобы их любили, о них заботились, обращали на них внимание. Они боятся, что ими пренебрегут и их забудут. Однако именно через пренебрежение и отказ от своего «я» они смогут найти подлинный смысл жизни. Чем дальше тебя отодвигают, тем ближе становится к тебе Христос. Чем больше люди отвергают тебя, тем больше Христос принимает. И святые понимали это. У вас на Урале очень почитается святой праведный Симеон Верхотурский, и мне про него рассказывали, что его все презирали, что он сам вел себя так, чтобы люди им пренебрегали. Зачем он так поступал? Разве он был сумасшедшим? Нет! Он был очень мудрым! Любовь ко Христу была ему дороже людских похвал. Конечно, для этого необходима мужественная душа. И я от всего сердца желаю вам, как и самому себе, стяжать эту мужественность, чтобы мы могли следовать за Владыкой нашим Иисусом Христом и найти великое счастье, великую радость, которую скрывает в себе послушание. Добрых сил вам в вашем деле и Господь с вами! Спаси Господи!

Вопрос. Владыка, благословите! Я очень люблю вашу беседу об условиях для совершенной молитвы, она разрешила многие мои вопросы. Я хочу спросить вас: свт. Игнатий (Брянчанинов) пишет, что монах, нерадиво начавший свой монашеский путь, может постепенно измениться и преуспеть, а у Лествичника сказано, что как ты начнешь свой подвиг, так и окончишь. Как это согласовать?

Ответ. Монашескую жизнь нельзя ограничить определенными рамками, однако два условия для нее необходимы. Первое — это Бог, а второе — это человек. Никто не может знать, каков будет путь человека. Мы видели монахов, которые начали свой путь очень хорошо, но в их душе была одна маленькая трещина, на которую они не обращали внимания. Они не хотели слушать, когда духовные отцы их предостерегали: «Остерегись этого маленького сорняка». Они не обращали внимания на эту маленькую травинку, которая превратилась в огромные деревья, а потом эти заросли уничтожили всё вокруг себя. И наоборот, мы знали монахов, которые поначалу вели себя просто безобразно, но в их душе покоилось доброе семя. И Бог дал прорасти этому доброму семени. Эти люди были смиренны, не считали себя добродетельными монахами, но они сподобились святой кончины и спаслись.

Поэтому никогда нельзя никого осуждать. Полагающий, что у него все хорошо, пусть будет осторожен. А живущий нерадиво пусть молится с покаянием, чтобы Христос его спас. Мы все должны быть очень внимательными. Мы не должны думать: «А, я хорошо начал, так что у меня все будет хорошо». Ты можешь начать хорошо, но потом стать хуже. Слова Лествичника, несомненно, очень важны: когда монах начинает монашескую жизнь, ему необходимо заложить хороший фундамент. Хорошее основание — это очень важно. Тем не менее, по началу пути не будем судить о его конце, потому что даже у нерадивого вначале человека есть тысячи возможностей измениться и освободиться от греха.

Вопрос. Владыка, благословите! Как быть мужественным в деле послушания?

Ответ. Нужно просто слушаться. Когда будешь слушаться, вкусишь эту добродетель, то поймешь, что Господь пребывает рядом с послушником. Нужно полагаться на волю Божию. Когда Авраам стал великим? Когда он поверил Богу и послушался Его, отдавая на заклание собственного сына. Какое это великое испытание было для Авраама! Но Господь смотрел, выдержит ли он до самого конца.

В деле послушания мы должны быть внимательными и к мелочам, чтобы прийти к великому. Если мы станем противиться в самом малом, как мы достигнем большего? Научимся искусству говорить «буди благословенно». Это ключ к преуспеянию в монашеской жизни.

Вопрос. Дорогой владыка, благословите! У меня такой вопрос к вам: любовь к ближнему — это плод молитвы или, наоборот, чем больше подвизаешься в любви и самопожертвовании, тем лучше молитва? Чему следует больше прилежать?

Ответ. Могу сказать, что любовь — это плод молитвы и одновременно ее матерь. Эти добродетели следуют друг за другом. Если любишь – молишься, и, если молишься – любишь. Нельзя молиться без любви и нельзя любить без молитвы. Как мы уже говорили, если ты любишь своего брата, тогда ты оказываешь ему послушание. Ты не можешь молиться, если не любишь и не слушаешь своего брата. Часто любовь, проявляемая на деле, приносит человеку великую благодать, превышающую даже благодать от молитвы. Попробуйте и увидите! Например, ты в келье, молишься. Тебя зовет сестра: «Пойдем, поможешь». А ты думаешь: «Нет, не буду отвечать, я же молюсь». Всё, молитве конец, Бог оставил тебя. Но если ты сразу же ответишь: «Да, сестра, с удовольствием!» и с радостью, без каких-либо помыслов ропота, поспешишь помочь сестре, тогда потоки благодати наводнят твое сердце. Тот, кто любит, подражает Христу.

Вопрос. Прп. Иосиф Исихаст учил своих учеников: «Как сказал старец, так сказал Бог». Но разве мы можем наделять человека такой Божеской властью?

Ответ. Это демонский помысел. Так говорить может только дьявол, искушавший Еву словами: «Бог сказал тебе не вкушать плодов, чтобы ты не стала такой же, как Он». Нельзя соглашаться и думать: «Старец — человек, зачем исполнять его наставления?» Почему устами старца говорит Бог? Потому что я слушаюсь не старца. Моим старцем может быть Иосиф, Ефрем, Арсений, кто угодно. Но на самом деле я слушаюсь Христа, и за старцем стоит именно Он. Послушание — это таинство, в котором я подчиняю себя и отказываюсь от собственной свободы ради любви ко Христу. Христос через старца указывает, что я должен делать.

Наши святые старцы учили нас: «Не обманывайтесь, благодати без старца не бывает». Благодать посещает душу монаха только через старца, и никак иначе. Точно так же мы не можем сказать, что благодать приходит без участия Христа. Благодать так не придет, разве только прелесть.

Старец приводил нам на память один эпизод из Ветхого Завета. Когда Моисею приходилось общаться со множеством народа, он очень уставал и пожаловался Богу, что одному ему не справиться. Тогда Господь сказал ему: «Найди способных, справедливых мужей, поставь их тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками над народом и приведи их к скинии свидетельства. И когда Я спущусь к скинии и вся скиния засияет от света присутствия Божия, тогда я возьму от твоего духа и дам им». Старец говорил нам так: «Неужели Господу надо было взять от духа Моисея и дать им, разве Он не мог Сам дать им духа? Нет! Через Моисея Он подавал благодать его ученикам». И мы в Церкви получаем благодать через апостолов. В противном случае, мы могли бы совершать хиротонии священнослужителей на расстоянии, не возлагая руки на их головы. Произносили бы молитву: «Господи, Иисусе Христе, сотвори раба Твоего Константина диаконом» — и все. Но Бог желает, чтобы поставление в священный сан совершалось иным способом. Ты, епископ, должен возложить свою руку на голову ставленника, а от тебя благодать сойдет на диакона. Господь хочет, чтобы именно таким образом сохранялась в Церкви преемственность.

В Церкви нет места своенравию и неповиновению — благодать передается здесь через смирение одного перед другим. Так действует и Бог: Отец все совершает через Сына в Святом Духе. Разве в Святой Троице не одна воля? Одна. Что хочет Отец, того же свободно хочет и Сын, того же свободно хочет и Святой Дух, потому что Отец любит Сына, Сын Духа, а Дух Отца. В Церкви Бог дарует благодать, именно передавая ее через церковную иерархию. Только так мы можем стяжать подлинную благодать в своей душе.

Вопрос. Благословите, владыка! Меня поразил один ваш рассказ о том, как монастырь распался из-за того, что сестры вели лишние разговоры. Мы все знаем, что молчание — одна из основных добродетелей монаха. С другой стороны, сестринство — это большая семья, и мы не можем не общаться друг с другом. Мне хотелось бы спросить: насколько все-таки допустимы между монахами разговоры? О чем можно разговаривать?

Ответ. Беда была не в том, что сестры разговаривали, а в том, о чем они говорили. Если ты говоришь хорошие слова о Боге, дурного ничего нет. Но когда ты говоришь: «Ты видела, что сделала эта? Ты видела, что сделала та? Ты слышала, что сказала матушка? Ты видела, кого матушка взяла с собой?» И монастырю повредил порок, который святые отцы называют шептанием, а не то, что сестры разговаривали друг с другом. Нет ничего плохого в том, чтобы разговаривать, в общении проявляется любовь. Вопрос в том, о чем мы разговариваем.

Скажу несколько слов об этой обители. Когда я маленьким мальчиком учился в школе в Лимасоле, там процветал этот женский монастырь, в котором жило семьдесят насельниц. Все они были молодыми, хорошими монахинями, у них была святая игумения и очень хорошие, святой жизни, духовники. Семьдесят насельниц — для Кипра очень много. Но постепенно их становилось все меньше и меньше, и монастырь стал разваливаться. Монахини постоянно уходили из обители, и даже монастырские здания стали разрушаться. И сейчас эту обитель трудно и назвать монастырем, в нем живет несколько старушек-монахинь и мирян. Поскольку я жил недалеко от него, очень его любил, ездил туда с малых лет, мне хотелось знать, почему Бог попустил, чтобы такой большой монастырь, на устроение которого было положено столько трудов и сил, разрушился. Поскольку этот монастырь находится в моей епархии, я туда часто ездил и разговаривал с монахинями. Я понял, что монастырь разрушило нехранение уст. Допустим, матушка говорила послушнице: «Сестра, возьми этот поднос и отнеси туда». Ее останавливала сестра постарше и спрашивала: «Почему матушка велела отнести поднос тебе, а не той, что стояла рядом с ней? Почему ты должна это делать? Ты ей что, прислуга?» Они постоянно внушали друг другу злые помыслы. Одна сестра зло отзывалась о другой. В остальном они были совершенными монахинями: в постах, в бдениях, в трудах, в исполнении келейного правила, в нищете, в подвиге. Но они не хранили свои уста, и целый монастырь развалился. Поэтому нам надо быть внимательными.

Вопрос. Владыка, благословите! Меня поразили слова греческого старца Эмилиана (Вафидиса): «Если ты до 25 лет не стяжал непрестанной молитвы, то никогда в ней не преуспеешь». Я в монастыре уже 7 лет, мне 30 лет, и непрестанной молитвы у меня нет. Неужели у меня никогда не будет молитвы? Что мне делать?

Ответ. Пойти помыть пол в трапезной (смеется).

В монастыре Суроти, где находится могила преподобного старца Паисия Святогорца, жила одна сестра, которая много лет была послушницей и ходила в синей послушнической одежде. Она хорошо водила машину и прекрасно знала город, и ради того, чтобы она могла ездить в город по монастырским нуждам, старец не благословлял ей надевать рясу. Она была очень хорошей девушкой. Мы тогда учились в университете, жили все вместе в районе св. Феодора в Фессалониках, а эта послушница часто приезжала по делам, и мы с ней общались. Однажды один архимандрит говорит ей: «Послушай, ты столько лет в монастыре и до сих пор не носишь рясы? Константина вчера пришла в монастырь – и уже стала монахиней. Мария вчера пришла – и уже монахиня. Юлия позавчера пришла – и тоже монахиня. А ты живешь там столько лет и до сих пор не стала монахиней?!» И тогда эта девушка очень мудро ответила ему: «Отец, я пришла в монастырь не для того, чтобы стать монахиней, а для того, чтобы творить послушание. И молись, чтобы я всегда слушалась». Конечно же, она пришла именно для того, чтобы стать монахиней, но кто такой истинный монах? Тот, кто носит черную одежду? Уральский святой, праведный Симеон Верхотурский не носил ее, но по сути он был подлинным монахом. А мы, одевшись в рясы, уже настоящие монахи? Бог весть. Мы видели очень много мирян, достигших большого преуспеяния, и много монахов в пустыне, павших в пропасть.

Поэтому, сестра, слушайся и не бойся. В монастырь мы пришли, чтобы творить послушание. Когда мы будем слушаться, Бог даст нам все остальное. Я тоже как-то пришел к старцу Паисию и говорю ему: «Старец, я уже 10 лет в монастыре и до сих пор ничего не достиг». Он ответил: «А что ты хочешь, воскрешать мертвых?»

Вопрос. Благословите, владыка! Скажите, пожалуйста, как отличить радость духовную от обычной, от просто хорошего настроения. Может ли быть у монаха простая радость?

Ответ. Может, конечно. Монах тоже человек, он не призрак. Он видит природу, цветы, небо, братьев и говорит: «Слава Богу! Как все это прекрасно!» Так проявляется хорошее настроение. Даже после вкушения пищи мы молимся: «Благодарим Тебя, Господи, за эту еду!». Когда мы благодарим Бога за все Его дары: за мир, природу, братьев, монастырь, за то, что Он сотворил нас людьми, — тогда это превращается уже в духовное делание. За все благодарите, — сказал апостол.

Вопрос. Есть такие вдохновенные слова о монашестве: если бы люди знали, как трудна монашеская жизнь, то никто не стал бы монахом, а если бы знали, какая она прекрасная и радостная, то весь мир побежал бы в монастырь. Я чувствую только радость в монашестве, не встречаю трудностей. Это от того, что я недавно пришла в монастырь или здесь что-то неправильно?

Ответ. Тот, кто слушается, всегда радостен. Печаль приходит тогда, когда исполняешь свою волю. Старец Паисий говорил, что печальный потерял Христа. В монастыре много скорбей только у игумена. Но что поделаешь? Кому-то нужно восходить на крест.

Вопрос. В творениях свт. Иоанна Златоуста есть фрагмент, описывающий, как Бог обращается к человеку: «Я для тебя и отец, и мать, и сестра, и брат, и друг, и учитель. Что же тебе еще нужно?» А если в молитве у меня нет такого чувства личного Бога и я ощущаю Его, как нечто далекое, хоть и высшее, то что можно сделать?

Ответ. Чтобы монах почувствовал в своем сердце Христа в полной мере, ему необходимо совершенно освободить свое сердце от всего и от всех. Божественное утешение мы чувствуем только тогда, когда отказываемся от всякого человеческого утешения. Насколько мы утешаемся человеческим, настолько теряем Божественное утешение. Чтобы чувствовать Христа так, как об этом говорит свт. Иоанн Златоуст, мы должны уйти от всего и от всех. И уйти не только физически, сменив место пребывания, но и мысленно — вырвать из нашего сердца все человеческие утешения. Господь сказал: Да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет. Отрекись от себя, от своих желаний, от всего себя, подними свой крест и следуй за Мной. Только так мы станем учениками Христовыми.

Вопрос. Владыка, от всего сердца благодарим вас за то, что в вашем напряженном графике вы выбрали время, чтобы нас посетить. Мы восхищаемся вашей энергией и рвением, с которым вы служите Богу, как вы успеваете окормлять такое множество духовных чад, восстанавливать храмы, монастыри и вместе с тем вести духовную жизнь. Не могли бы вы поделиться секретом, как можно внешние попечения, труды и хлопоты совмещать с внутренней собранностью, иметь помыслы устремленными только ко Христу.

Ответ. Я не знаю, исполняю ли я сам то, что сейчас скажу, но думаю, что секрет в том, чтобы человек слушался воли Божией. В «Отечнике» описывается один случай, как авва Агафон, если я не ошибаюсь, молился Господу: «Боже, помоги мне сегодня исполнять Твою волю, хотя бы один день». После такой молитвы он отправился не в храм и не в келью, но пошел исполнять свои обычные дела. В этот день ему надо было пойти на мельницу смолоть муку. Итак, он притащил пшеницу на мельницу. Только он собирался помолоть ее, подошел какой-то крестьянин и сказал ему: «Послушай, авва, я тороплюсь, позволь мне сначала смолоть муку, а потом ты смелешь свою». Авва уступил ему, да еще и помог. Как только ушел этот крестьянин, пришел второй: «Прошу тебя, авва, я тоже тороплюсь, дай мне смолоть свою муку, потом ты смелешь свою». Таким образом, прошел целый день, наступил вечер, мельник закрыл мельницу, и авва ушел, так и не смолов свою муку. Как только он взвалил на спину мешок с пшеницей и отправился к себе в келью, он получил Божественное извещение, что сделанное им сегодня и было волей Божией. Он не думал: «Мои планы нарушились! Мне не удалось исполнить своей работы!» Ничего такого он не подумал. Он склонил свою волю перед тем, с чем столкнулся в тот момент. Так стараемся поступать и мы. Начинаем свое утро со слов: «Господи, помоги», и не знаем, с чем столкнемся в этот день. Каждый день на нас обрушиваются все бури и искушения мира. Представьте, с чем сталкивается епископ каждый день. Кроме того, я окормляю монастыри, да еще у меня есть я сам, самый худший из всех. Я говорю: «Слава Богу! Как Богу угодно!» Помню, всякий раз, когда мы прибегали к старцу: «Старец, случилось то, случилось это!», старец всегда отвечал нам одним предложением: «Будь мирен, дитя мое. Не произойдет ничего больше или меньше того, что позволит Господь. Пусть будет так, как хочет Господь. И имей в своей душе мир». Если я сейчас начну думать о том, что происходит в моей митрополии, в моих монастырях, дома, что происходит там, здесь, я сойду с ума. Вчера я приехал к вам и с тех пор забыл и о своей епархии, и о Лимасоле, и о Кипре, и о монастырях — ничего не существует, только Екатеринбург. Если мы вернемся назад и найдем все на своем месте, тогда и будем думать.

Наш старец, когда, бывало, выезжал в мир по каким-то делам, никогда нам не звонил, не спрашивал, как у нас дела. И я как-то посетовал ему: «Старче, разве вы не беспокоились за нас? Почему вы не позвонили, чтобы мы знали, где вы, чтобы вы знали, как мы? Вдруг у нас были какие-то трудности». Один раз его не было почти два месяца, и он ни разу нам не позвонил, мы не знали даже, где он находился. Когда он приехал, я сказал ему: «Старче, вы хотя бы иногда звоните нам, когда уезжаете! Ведь когда-нибудь вы вернетесь и никого здесь не найдете». Старец ответил: «Ничего страшного, ключ оставьте в условленном месте». Как Богу угодно!

Вопрос. В одной из бесед вы говорили, что можно проверить, насколько твое сердце ни к чему не прилеплено, а жаждет только Христа. Вы говорили так: представь, что тебя неожиданно переводят на другое послушание. Ты расстроишься, огорчишься? Или представь, у тебя забрали все, чем ты живешь. Ты пребудешь в мире душевном? По поводу послушания я не очень тревожусь, но я не могу себе представить, если меня лишат монашеской жизни, подумать об этом страшно. Значит ли это, что я недостаточно отдаюсь на волю Божию?

Ответ. Хорошо, если вы только этого боитесь, здесь ничего страшного нет. Но монашескую жизнь никто не может у нас отнять. С меня могут снять рясу, сбрить бороду, постричь волосы, а душу кто у нас отнимет? Наша душа — монах, а не одежда. Конечно, мы и одежду монашескую любим. Мы читаем в книгах, как в России во время гонения с монахов и монахинь снимали рясы, и они работали на заводах и где угодно. Вы думаете, они перестали быть монахами? Нет, они как раз были подлинными монахами. Там, в гонении, была большая благодать. Сейчас все хорошо, просто замечательно, но благодать – в гонении, в трудностях.

Мне рассказывал один афонский монах, великосхимник, что в братстве, где он жил, был один молоденький послушник, который хотел стать монахом, не отслужив в армии. В какой-то момент пришла полиция забрать этого юношу, чтобы призвать его в армию. А юноша был немощным и телесно, и духовно. Его старец очень переживал, как такой немощный брат выдержит в армии. Тогда монах, который был великосхимником, пришел к старцу и сказал ему: «Старец, давай я пойду в армию вместо него». Старец спросил его: «А ты готов?» «Да, готов, хоть сейчас». Он тут же снял с себя рясу, сбрил бороду, волосы и отправился с полицией в армию и выдал себя за того юношу. Они ночевали в Иериссосе, и, как рассказывал мне этот монах, который сейчас уже в возрасте, старше меня, той ночью, в гостинице, без рясы, без волос, бес схимы, под шум песен он всю ночь находился в раю. Он никогда не чувствовал такой обильной благодати, как в ту ночь. И это за то, что он принес себя в жертву за своего брата. А на следующий день прислали телеграмму из воинской части, что в армию идти не надо, и его вернули на Афон. Тот монах жалел и говорил: «Я лишился такой благодати! Я вернулся и снова стал исполнять свою волю».

Подлинный монах должен быть монахом внутри, а не только снаружи.

Вопрос. Как проверить, есть ли во мне настоящее смирение и послушание перед игуменией?

Ответ. Это видно из повседневной жизни. Была одна монахиня в монастыре св. Ираклида, которая вроде бы хотела быть послушной, но все время творила свою волю. Однажды, когда я был в том монастыре, игумения говорит мне при этой сестре: «Сестра Кассиана (имя я выдумываю) очень послушная. Она недавно подошла ко мне и спросила: “Матушка, как выполнить эту работу?” Я ей рассказала. Она тут же: “Ой, матушка, так я не могу”. “Хорошо, — сказала я, — не можешь так, сделай вот так”. “Но и так я не могу”. “Хорошо, сестра, тогда делай, как хочешь”. И она сразу мне ответила: “Буди благословенно!” Видите, владыка, какая она послушная?»

Вопрос. Я сильно боюсь смерти. Как монаху относиться к смерти?

Ответ. Не думайте о смерти. Думайте о Христе. Тот, кто думает о Христе, побеждает смерть. Среди вас много молоденьких, оставьте мысли о смерти. После 55 лет так или иначе придет и мысль о смерти. Это само собой придет. А сейчас думайте о Христе, о любви Христовой, о том, какое благословение Он даровал вам находиться в монастыре, думайте о послушании. Оставьте мысли о смерти дьяволу.

Вопрос. Когда на службе красиво поют, увлекаешься и начинаешь просто слушать. Когда поют плохо, осуждаешь. Как быть?

Ответ. Собрать свой ум и молиться. Потому что и то, и другое означает, что мы рассеиваемся умом. Когда поют красиво, скажем: «Слава Богу, как красиво поют сестры!». Но и если певчие делают какую-то ошибку, ничего страшного в этом нет.

Самим сестрам-певчим нужно быть очень внимательными, потому что у певчих бывают сильные искушения. В монастырях всегда бывает так, что певчие то и дело теряют свой внутренний мир, исполняя послушание. Я знал отцов, которые прекрасно пели и были настоящими молитвенниками, но это были монахи, которые отреклись от своей воли. И я знал также монахов, которые хорошо пели, но у которых было очень много искушений, потому что было много желаний, они не отреклись от своей воли.

Однажды один певчий спросил у старца Паисия: «Старче, если святые отцы говорят, что псалмопение прогоняет бесов, почему у нас на клиросе так много искушений?» Старец Паисий ответил: «Оно прогоняет их с правого лика на левый и с левого на правый, так они и ходят туда-сюда». Поэтому будьте внимательны.

Вопрос. Скажите, пожалуйста, богатая фантазия — это плохо?

Ответ. Нужно использовать ее во благо. Все, что человек имеет, он может использовать во благо. Был один чрезвычайно любопытный монах, который хотел знать всё. Все новости были ему известны. Старец Паисий сказал ему: «Отец, Господь так одарил тебя, у тебя такое любопытство, сделай же его святым любопытством». И пусть сестра, которая задала этот вопрос, сделает свою фантазию святой фантазией. То есть, нужно использовать свои душевные качества так, чтобы они становились духовными. Конечно, нужно и молиться. Тогда постепенно богатая фантазия несколько умерится и в итоге станет святой фантазией.

Вопрос. Скажите, пожалуйста, что дает монастырю жизнь, а что его губит?

Ответ. Жизнь монастырю дает Христос, так же как Он дает жизнь всему миру, Церкви, семьям, приходам, — всему. Когда есть Христос, тогда все пребывает во свете. Когда Христа нет, все пребывает во тьме. Христос есть жизнь мира. И в монастырях искомое — это Христос, а не что-либо внешнее. И внешнее, конечно, необходимо, но смысл монашеской жизни — во Христе, Он — жизнь монастыря.

Вопрос. Дорогой владыка, благословите. Часто сестры, которым больше 30 лет, заводят разговор о возрасте, об усталостях, болезнях, связанных с возрастом, как будто духовная жизнь невозможна, когда стареешь. Мне больно слышать подобные разговоры, кажется, что они совсем не монашеские. Как мне реагировать в таких ситуациях и что вы скажете по этому поводу?

Ответ. Наверное, сестре, задавшей вопрос, еще нет 30 лет. Пусть она доживет до этого возраста, и тогда посмотрим, что она скажет (смеется).

Действительно, многие монахини боятся болезней, постоянно думают о своем здоровье, врачах, лекарствах. Это одна из особенностей женской природы. Но монахиня должна подняться выше женственности, стать мужественной. Вы же видите, что все святые жены имели мужественный дух. Не нужно беспокоиться, заболею я или нет. Болезни преследуют того, кто их боится. А тот, кто бесстрашен, никогда не болеет.

Вопрос. Владыка, в одной из ваших бесед вы упоминали, как слышали на богослужении ангельское пение. Расскажите, пожалуйста, подробнее.

Ответ. Вы хотите, чтобы я для вас повторил это пение? Это невозможно. Пение, противоположное ангельскому, – вот такое я легко могу исполнить.

Один раз я на самом деле слышал, как поют ангелы. Это случилось еще при старце Иосифе. В то время мы каждый день в полночь служили Божественную литургию. После захода солнца и до полуночи старец совершал свое бдение по четкам. В своих кельях молились и мы — служащий иеромонах, певчий (сам старец петь не мог) и я. Обычно я служил у старца.

Наше небольшое братство тогда только-только переехало в Ватопедский монастырь из Нового скита, где мы много лет жили до этого. В Ватопеде у нас начались большие искушения. Отцы, жившие в монастыре (несмотря на то, что сами пригласили старца), нас не принимали. Они создавали нам множество проблем. Старец был в сложном положении, не знал, что делать. Но он даже в такой ситуации никогда не нарушал своего распорядка дня: каждый вечер совершал бдение по четкам, а в полночь мы служили Божественную литургию в церквушке Святой Троицы, очень маленькой, вмещавшей всего четырех-пятерых монахов. Мы служили очень тихо, еле слышали друг друга, потому что не хотели беспокоить других отцов, которые спали в это время.

Во время одной такой литургии я, как иерей, возгласил: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще…». На клиросе как всегда был только один брат, но я вдруг услышал в церквушке очень громкое пение многих голосов – ангельских голосов, необычных для людей, тем более на Святой Горе, где живут одни мужчины и никто не может взять такие высокие ноты. Они пели: «Свят, свят, свят, свят, свят…». До конца не допевали, только «Свят, свят, свят…». Я тогда подумал: может, брат магнитофон включил? Что происходит? Почему он останавливается на этих словах? Я не мог ничего понять. А голоса продолжали: «Свят, свят, свят…» Они доносились откуда-то из-под купола. Я посмотрел наверх, потом взглянул на старца. Он приложил палец к губам, и я продолжил читать молитву дальше. Так мы слышали ангельское пение, но каким оно было — не могу вам рассказать. Я помню их голоса, храню в памяти, но описать не могу. Только потом я осознал, что произошло. В тот момент я подумал, что кто-то включил магнитофон. Но магнитофона в храме, конечно, не было.

Вопрос: Вы были знакомы со многими святыми нашего времени, впитали в себя их духовную традицию. Расскажите, пожалуйста, о том, какое значение для вас имели эти встречи, как они изменили вашу жизнь.

Ответ: Да, действительно, я был знаком со многими современными святыми. Господь управил так, потому что у меня была в этом серьезная духовная потребность. Я познакомился с ними в первые годы своего монашества. Тогда я был рьяным ревнителем монашества, и говорил, что хорошего человека можно встретить только в монастыре, причем только на Святой Горе.

Но пришло время, и старец Иосиф поручил мне (против моей воли), отцу Исааку и некоторым другим отцам отправиться на Кипр, чтобы устроить там монастырь. Мне это показалось ужасно трудным, настоящей трагедией, я не хотел ехать. Я долго боролся, чтобы переменить решение старца, но он остался непреклонным. Я даже решил поссориться с ним. Подумал, что поругаюсь со старцем, месяц-два мы не будем разговаривать друг с другом, потом я приду к нему, попрошу прощения, мы помиримся и ни на какой Кипр я не поеду. Но у меня была и другая мысль: а если он умрет, а мы в это время будем в ссоре, что же будет? В итоге я, конечно, проявил послушание. Это был единственный раз в моей жизни, когда я по-настоящему послушался, действительно отсек свою волю, больше такого никогда не было.

Мы приехали на Кипр после многолетнего пребывания на Афоне. Все было непривычно. Я совершенно отвык видеть женщин. Помню, как во время богослужения я возгласил «Мир всем», обернулся, чтобы благословить народ, и изумился, увидев женщин. Я тогда подумал: «Господи, помилуй! Где я? Что это за существа такие?»

Однажды мы были в монастыре святого Николая в Пафосе (это весьма глухая местность, настоящая пустыня). Меня сильно бороли помыслы уехать, вернуться назад на Святую Гору, но старец мне не разрешал. Я все время в уме разговаривал с ним: «Ну ты посмотри, что же я буду делать среди этих камней, скал, один? Чем тут заниматься?» Мой ум был словно бурное море – столько помыслов против старца, который отправил меня с Афона на Кипр. «Оставил я Афон, приехал сюда, здесь ведь ничего нет, абсолютно ничего».

В этот момент приходит одна старушка с палочкой и говорит: «Мне нужно исповедоваться». Первая моя мысль была: «Вот и ты еще пришла исповедоваться». Я ей говорю: «Ну давай, бабуля, заходи», а про себя думаю: «Тебя старец прислал сюда, только чтобы бабушек исповедовать, вот и вся твоя духовная жизнь». Я надел епитрахиль. Вы знаете, у нас исповедь происходит реже и потому это длинный разговор, люди садятся и долго беседуют с духовником, не так как в России. Я произнес молитву, сел, говорю бабушке: «Садись». Продолжаю думать о своем, а старушка начала исповедаться. У меня помысел: «Вот теперь бабушку вынужден слушать». А она вдруг стала рассказывать потрясающие вещи. В молодости эта женщина не вышла замуж – ради того чтобы заботиться о своих престарелых родителях. Она жила в деревне одна, запиралась у себя в доме и целый день молилась. «Сынок, ты знаешь, когда я вечером молюсь, вся моя комната наполняется светом, и весь мир становится светом, и мое сердце горит от любви ко Христу и я становлюсь вся как вулкан, вся наполняюсь светом». Я, как услышал это, оцепенел от изумления: «Господи, помилуй! Что она говорит?» Я смотрел на нее в изумлении, а она рассказывала все это с необычайной простотой. Она не понимала, что видела. У меня пропали все мои многочисленные помыслы, я дослушал бабушку до конца, положил на ее голову епитрахиль, чтобы прочитать разрешительную молитву. В моей душе все еще оставалась печаль. Но вдруг весь храм наполнился благоуханием, исходящим от старушки. Я смотрел на нее и говорил: «Бабушка, ты нам глаза открыла!» Впоследствии она стала монахиней, приняла великую схиму и говорила, что любит Христа так сильно, что горит от этой любви. Через несколько дней после пострига ее дом загорелся, и она стала мученицей. Я верю, что ее душа находится в раю со Христом.

Дорогие, кто же нас спасает в итоге? Христос нас спасает, Церковь, а не место! Потребовалось много лет, чтобы я сердцем согласился с этой истиной, но теперь я убеждаюсь в этом каждый день. Все, что мы совершаем в своей жизни: посты, бдения – все это только ради любви ко Христу, больше ни для чего. Он — Альфа и Омега, Начало и Конец, всё. Христос — это всё. Аминь. 

www.sestry.ru