ИЗ-ПОД КОЛЕС

Никак не забуду одну историю, ранней весной на вокзале в Тюмени. Северный поезд должен был вот-вот подойти. Его уже объявили. На платформе было множество народа. Кругом сумки, тюки, толкотня, грузчики с тележками. Торговцы с лотками. Появился поезд. И тут вдруг истошный крик. Подвыпивший вахтовик в расстегнутом бушлате заспешил, поскользнулся, упал на спину, и по гладкому как стекло перрону покатился прямо под колеса подходившего состава. Толпа бросилась врассыпную прочь от края платформы и этого вахтовика. Он летел под поезд и даже не понимал, что происходит. Неожиданно наперерез, прямо через толпу, к несчастному бросился какой-то человек. Он один не испугался и не растерялся. Человек схватил пьяного за ворот и сильным движением вырвал его прямо из-под колес еще двигающегося поезда. По толпе прокатился вздох облегчения, одной женщине стало плохо. До сих пор перед глазами эта картина: летящий под колеса поезда человек, разбегающиеся в стороны люди, и только один, кто не испугался и спас.
У многих из нас встреча со Христом произошла в подобных обстоятельствах. Не в очень радостных обстоятельствах. Мы что-то делали, как-то себе жили и все, казалось, было хорошо. И вдруг что-то случилось. Мы жили, жили, и вдруг с нами случилось что-то неожиданное и нехорошее. Только вот радовались, и вдруг оказались перед лицом каких-то нехороших, может даже ужасных обстоятельств. Кругом тоже были люди. Нормальные люди, не вертеп разбойников. Но вместо того, чтобы нам помочь, чтобы дать руку, что бросится нас спасать, они бросились прочь. И мы остались один на один перед своей бедой. А Тот, которого рядом с нами не было, которого мы знать не знали, и знать не хотели, и поминали только на Пасху и Рождество, бросился к нам на помощь. Он один остался с нами, и все стало хорошо. Схватил нас за шиворот и сильной рукой отбросил от неминуемой гибели. У меня до сих пор шея болит.

ДРУГАЯ ЖИЗНЬ 

Мне было лет десять. Мы плыли с родителями на теплоходе «Федор Достоевский» из Астрахани в Пермь, где до этого гостили у нашей бабушки. Как-то раз в ресторане парохода, где мы каждый день обедали за красиво сервированным столом, появился странный пассажир. На нем была старая заношенная одежда, мятая кепка и стоптанные ботинки. Мама сказала, что он бедный. Бедный человек запинающимся голосом попросил у официанта воды. Тот брезгливо оглядел его с головы до ног, но все-таки принес. Он не хотел ему ничего давать, но надеялся так поскорее от него избавиться. Но неудобный пассажир не пошел на палубу, где в это время дул сильный ветер, а достал из котомки кусок хлеба, повернулся к окну и стал его есть, запивая водой из принесенного стакана. 
Он ел его как моя бабушка, которая в войну была подростком и работала на заводе, и у которой от голода умер младший брат Митя – благоговейно, аккуратно, стараясь не уронить ни крошки. Я смотрел на сидящих вокруг красиво одетых людей, аппетитно уплетающих разные вкусные блюда, и человека в мятом костюме, который ел хлеб, и, глядя на него, чувствовал себя несчастным. Я спросил у родителей, а можно я отдам ему свой обед? Родители запретили. Тогда я отодвинул тарелку, и сказал, что больше есть не стану. Даже если стали бы пытать, ни крошки не съем. Этот человек выглядел каким-то недоразумением, нелепой кляксой на праздничной открытке, которую уже поздно стирать, и поэтому стараются не замечать. Но это была не клякса, а обычный дяденька, что было во стократ хуже. Я выбежал из ресторана и забрался на верхнюю палубу, где спрятался за шлюпкой. Все люди мне казались предателями, и видеть их больше не хотелось. Я не мог им простить этого странного дяденьки и просто смотрел на воду и плакал. Когда отец меня нашел, то обнял за плечи и сказал, что такая вот у нас жизнь. Если она такая, то мне она даром не нужна! – закричал я и заплакал еще громче. 
Прошло много лет, а я все не находил себе места, пока не нашел эту другую жизнь возле пещеры под крестом, где родился Человек, которого тоже не приняли люди, сидящие за богато накрытыми столами. Ему не нашлось места среди людей, и Его колыбелью были ясли в пещере, где держали скот. Но Ему поклонялись ангелы и звезды, и рядом с Ним всегда смеялись дети. Когда я рассказал Ему про дяденьку в мятом костюме, Он улыбнулся и протянул мне хлеб и вино. И когда я их взял, передо мной разверзлись небеса, и я увидел открытыми двери рая. Где последние были первыми, и алчущие утешились.

ОТКУДА БЕРУТСЯ ЖИВЫЕ МЕРТВЕЦЫ

Разве может вызвать отвращение отец двоих очаровательных малышей, да еще в храме? Оказывается, может. Хотя я не разглядываю тех, кто приходит на службу, мне есть, чем заняться в храме, мы просто оказались рядом перед одной иконой. Я поставил свечку, он поставил. Я приложился к иконе, он приложился. Я перекрестился, он перекрестился. Он поднял одного малыша, который не мог дотянуться до подсвечника, чтобы тот тоже поставил свечу. Затем другого. Трогательная душещипательная картина, которые так любят штатные фотографы и сердобольные домохозяйки. Молодой, современный, видно, что образованный, судя по брелоку от «Тойоты», торчащего из кармана, скорее всего не бедный, дети как ангелочки ухоженные. Смотришь, и слезы умиления сами текут по щекам! Вот она – Святая Русь и будущее великой могучей России, духовное и светлое! А я смотрел на улыбающегося молодого отца перед иконой и говорил про себя: Господи помилуй!  – всеми силами сдерживаясь, чтобы не сказать чего-то такого, в чем потом придется раскаиваться.
Просто этот милый симпатичный человек все это время, когда ставил свечи, целовал иконы и поднимал малышей, не выпускал изо рта жвачку. Он жевал ее так прилежно и старательно, словно от белизны зубов зависела его жизнь. Я смотрел на него, и чувствовал себя, как если бы я увидел подростков, жарящих сосиски на Вечном огне или беременную девушку с парой банок «Ягуара» на скамеечке в парке.
Он ведь не с Луны к нам  прилетел, этот человек. У него есть родители, он ходил в школу, и может даже с отличием окончил институт, где выступал в самодеятельности. Он хорошо одет, гладко выбрит, глаза умные. Может даже говорит на нескольких языках, читает наизусть Бродского и хорошо разбирается в искусстве. Но я смотрю на двигающие с мерностью автомата скулы перед иконой Покрова Пресвятой Богородицы и понимаю, что все это не имеет абсолютно никакого значения. Как не имеют значения красивые слова, чтобы не уступать место бабушке в переполненном автобусе.
Я смотрел, а на ум приходили слова про красивый блестящий гроб, заполненный нечистотами, о котором говорил фарисеям Христос. Как легко можно им уподобиться – и не заметишь! Быть умным, красивым, успешным и…мертвым. С виду человек – а внутри блестящий гроб.
А гробы никого не любят. Они не сострадают, не жалеют и не простят. Они к этом просто неспособны. Они просто гробы. В них не получится ничего положить – внутри них только смрад и тлен.
Как-то раз мы говорили о культе знаний в современном мире с одним владыкой-богословом. И он сказал мне замечательные простые слова, которые я запомнил на всю жизнь. Он сказал, что только те знания, которые мы можем применить для спасения своей души и на благо других людей, несут человеку пользу, а все остальные ведут к непомерной гордыне и душевной смерти.  Знания самолюбивого ума становятся непреодолимой стеной,  через которую не достучаться до холодного гордого сердца. На все вопросы у них есть ответы. Они все знают, и снисходительно взирают на маленьких глупых человечков, копошащихся у их ног. Мир для них как большой магазин, где нужно только брать.
Но человек по природе существо духовное, и когда он только берет, сердце все равно говорит ему, что это ненормально. В мире, созданном Богом,  это нелепо, противоестественно и смертельно опасно для души. И тогда на помощь приходит лукавый ум, который быстро находит оправдание для любого эгоизма. И черное легко становится белым, а благородные порывы о благе человечества – атомной бомбой.  И культура сама по себе, как говорил священник Павел Флоренский, культура, отторгнутая от культа, от своего первоначального назначения служить Богу, становится тем самым запретным плодом, который может привести человека к гибели.
Не надо быть духовным человеком, чтобы снять в помещении шапку, уступить пожилому или вытащить жвачку изо рта, когда входишь в Церковь. Для этого нужно просто быть человеком. А значит живым.
…Я не хотел унижать его в глазах детей и не сделал ему замечание, а просто рассказал эту историю вам.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ

Первыми в храме на Рождество я увидел семью своих друзей, мою крестницу Веронику и ее младшего брата Георгия. Вчера они были на вечерней, а сегодня приехали за полчаса до службы, каждый написал записки, поставили свечи, а теперь дружно радовались Рождеству. С ними на праздник приехали многочисленные родственники из деревни с малышами и тетушками, которые были в храме еще в молодости. На Рождество тетушки обычно жарили гусей и варили самогон, а сейчас вместо гусей молились и славили родившегося Христа. Все началось несколько лет назад с того, что жена моего друга стала постоянно ходить в храм. Если сказать, что все домашние горячо ее поддержали и вместо утреннего сна стали ходить на утреннюю службу, значит сказать неправду. 
Как это обычно бывает на пути воцерковления у молодой мамы появлялись обычные недоразумения: то она придет в храм в джинсах, и ей священник сделает замечание, то к кресту пойдет с накрашенными губами и опять недоразумение. То храмовые бабушки «посоветуют» ей такое молитвенное правило, что и не каждый монах выдержит. Все это она со скорбями пережила, но не обиделась, а наоборот, решила во всем разобраться и стала читать книги понятных современных авторов вроде отца Максима Козлова и отца Алексея Уминского. И святителей Игнатия Брянчанинова с Феофаном Затворником, конечно, тоже. 
Остальные осторожно за мамой наблюдали, и смотрели что будет. Прошло время, но ничего страшного не происходило. Мама молилась, постилась, причащалась, но детей в черном теле не держала, не пилила мужа, а просто что-то делала, чего они не понимали, а после храма вообще была как именинница. И однажды младший Георгий встал в воскресенье вместе с мамой пораньше и сказал: «Мама, я хочу с тобой в Церковь!» А потом к ним присоединился папа. Моя крестница старшая Вероника, у которой и художка, и английский и занятия с репетитором и друзья, в свои четырнадцать отпросилась на ночную с подружками, а сейчас приехала в храм с родителями, а как иначе? Глядя на них, родственники вдруг вспомнили, что они тоже христиане, и изъявили горячее желание ходить в храм не только по праздникам, но и по воскресениям, и обязательно, чтобы причащаться, хотя бы начав с детей. Сейчас они дружно крестились, глядя на происходящее вокруг, а женщина, благодаря которой они все оказались сегодня в храме, тихо стояла в углу, молилась и улыбалась....

Денис Ахалашвили

Источник: http://den-axa.livejournal.com/