Монашеская секция Седьмых Белорусских Рождественских чтений «Аз Есмь путь, истина и жизнь (Ин. 14:6): о непреходящей ценности Евангелия и жизни во Христе»
Монашеская секция Седьмых Белорусских Рождественских чтений «Аз Есмь путь, истина и жизнь (Ин. 14:6): о непреходящей ценности Евангелия и жизни во Христе» (2 декабря 2021 года. Минская духовная семинария, видеоконференция)
Доклады конференции:
Евангельские заповеди в контексте монашеской жизни
Доклад митрополита Лимассольского Афанасия (Кипрская Православная Церковь) на заседании Монашеской секции Седьмых Белорусских Рождественских чтений «Аз Есмь путь, истина и жизнь (Ин. 14:6): о непреходящей ценности Евангелия и жизни во Христе» (2 декабря 2021 года. Минская духовная семинария, видеоконференция)
Благословите, дорогой Владыка, дорогие отцы, братия и сестры!
Прежде всего я хотел бы поблагодарить нашего возлюбленного брата, митрополита Минского и Слуцкого Вениамина, а также всех братьев и сестер во Христе, которые слушают нас с такой готовностью.
Тема, которой посвящена сегодняшняя конференция, – «Евангельские заповеди в контексте монашеской жизни». Это действительно очень важная тема, поскольку жизнь по Евангелию воплощается наилучшим образом именно в монашестве. Господь наш Иисус Христос начал Свою евангельскую проповедь словом: Покайтесь (Мф. 4:17). Слово «покаяние (μετάνοια)» на греческом языке означает «изменение ума», то есть перемену образа мыслей. Через покаяние мы должны оставить тот образ мыслей, к которому мы привыкли, и начать мыслить по-другому. Говоря о покаянии, мы обыкновенно подразумеваем просто некую печаль о грехах. Но печаль о грехах, сожаление или раскаяние, является лишь первой ступенькой, ведущей к покаянию. Конец и цель покаяния заключаются в ином. Целью и концом покаяния является наше уподобление Христу, наше возвращение к первозданному состоянию, в котором пребывал человек, созданный по образу и подобию Божию.
В «Отечнике» есть такая история. Один брат сказал: «Прошло уже много лет, как я стал монахом». И старец ответил ему: «Великое слово сказал ты, брат. Но в самом ли деле ты стал монахом? Действительно ли нищета сравнялась для тебя с богатством? Действительно ли тебе так же приятно телесное озлобление и страдание, как и комфортная жизнь? Неужели бесславие и позор столь же вожделенны для тебя, как для других слава?» Тогда тот монах понял, что он еще не достиг такого состояния, о котором ему сказал старец. Таинство покаяния еще не принесло своих плодов в его душе, еще не изменило его образа мыслей и всей жизни. Ведь целью монашеской жизни является стяжание ума Христова. И мы видели, как современные нам святые отцы действительно достигали такого состояния. В их жизни мы видели исполнение Святого Евангелия на деле.
Святые отцы в своей жизни шли путем Христа. В Святом Евангелии мы читаем о том, как Господь наш Иисус Христос после Своего крещения удалился в пустыню и там, по Своей собственной воле, претерпел от диавола три искушения. Три искушения от трех великих страстей, которые борют любого человека и из которых проистекают все остальные страсти. И Христос одержал победу над этими страстями, для того чтобы показать нам, какая борьба предстоит всякому из нас. Эти три страсти – славолюбие, сластолюбие и сребролюбие. Победив диавола, Господь вышел на проповедь Своего евангельского учения.
Диавол искушал Христа тремя помыслами. Во-первых, когда он просил Христа сделать из камней хлебы, он искушал Его помыслом сластолюбия. Затем, когда диавол предлагал Христу все богатства этого мира, он искушал Его сребролюбием. И, наконец, диавол искушал Христа помыслом славолюбия, когда предлагал Ему броситься вниз с крыла храма и остаться невредимым. Таким образом, в Евангелии нам ясно показано, каковы самые главные и великие искушения для человека. А в монашеском жительстве Святая Церковь предлагает нам три вида оружия, с помощью которых мы можем бороться с этими искушениями и страстями.
С тщеславием, гордостью, эгоизмом монах борется с помощью послушания, от которого в его душе рождается смирение. Со сребролюбием он борется с помощью нестяжательности, а со сластолюбием – с помощью девства и чистоты. Но конец и цель всей этой борьбы заключается в стяжании Христа в нашем сердце. Иначе говоря, мы оказываем послушание не для того, чтобы умертвить нашу волю, но для того, чтобы воплотить святую волю Божию в нашей жизни. Мы соблюдаем нестяжание не потому, что не хотим иметь деньги и прочие блага, но потому, что хотим очистить наше сердце, для того чтобы оно любило только Христа и не желало ничего другого кроме Него. Также и девство само по себе не является целью нашей жизни. Вспомните евангельскую притчу о десяти девах. Пять из этих дев, которых Христос именует неразумными, не имели елея в своих светильниках. Хотя они и были чистыми девами, этого оказалось недостаточно: они не смогли войти в брачный чертог, поскольку в их душах не было благодати Святого Духа. Все добродетели имеют свое завершение, свой конец. Слово «τέλος» в греческом языке кроме значения «конец, предел» имеет еще значение «цель». Таким концом или целью всех добродетелей является их плод – Христос. Поэтому в Евангелии Господь иссушил смоковницу, на которой были одни только листья, но не было плода.
Святые отцы уподобляют добродетели листьям, тогда как плодом является Христос. Часто монахи не замечают следующей опасности. Мы сосредоточиваем свое внимание на различных добродетелях. Конечно, это вполне естественно для любого монаха, потому что в начале монашеской жизни все мы ставим для себя цель стать хорошими, исправными монахами, соблюдать монастырский режим, исполнять монашеские обязанности. И часто от нас ускользает то, что нашей целью являются не наши добрые дела, но Христос. И поэтому мы часто замечаем и в самих себе, и в наших братьях, что мы позволяем себе резко вести себя с ближними, с легкостью осуждаем и отвергаем наших братьев, выносим приговор согрешающему брату. И мы ведем себя так, думая, что делаем дело Божие.
Помню нашего приснопамятного старца Иосифа Ватопедского. Когда он замечал, что мы так ведем себя друг с другом, то говорил с большой печалью: «Братья, а вы читали когда-нибудь Евангелие?» Почему он так говорил? Потому что знал, что плодом евангельской жизни является Христос.
Когда мы приходили к нему на исповедь помыслов и говорили о допущенных нами случаях грубого поведения и осуждения наших братьев, то старец Иосиф нам говорил: «Христос говорит в Евангелии, что дерево познаётся по плодам. И дабы мы не обманывали себя, святой апостол Павел, по действию Духа Святого, изложил перечень даров Святого Духа. Апостол говорит: братья, плод Духа – любовь, радость, мир, долготерпение, благость и так далее (см. Гал. 5:22). Посмотри, вот эти слова, которые ты произносишь, или то, как ты себя ведешь, соответствует ли плодам Святого Духа?» И тогда мы понимали, что у нас есть только листья, но нет плода. В наших старцах мы видели плод евангельской жизни. Мы видели, что́ Господь творит с человеком, который живет всегда с Богом, живет в благодати Святого Духа. Мы видели людей, преисполненных великого смирения, очень точно исполняющих свои обязанности и имеющих великую любовь к ближним.
Я помню, как один монах в разговоре с преподобным Паисием назвал диавола: «Этот проклятущий!» Старец на это укоризненно покачал головой, поцокал языком и сказал: «Отец, не говори так». Когда старец Паисий говорил о диаволе, он не называл его диаволом, чтобы не оскорблять, но звал его «тангалашкой». Этим безобидным словом можно было бы назвать и какого-нибудь шалуна-ребенка. Вот так старец, живя евангельским духом, проявлял любовь даже к дьяволу. Ведь и Христос любит все Свои творения: У Бога нет различия в степени Его любви – Он всех любит одинаково. Не может быть, чтобы Он одного любил больше, а другого меньше. Если бы Его любовь различалась, Он не был бы Богом любви, а был бы страстным существом, подобным нам. Но дело в том, что создания Божии не равны в своей любви к Богу. Дьявол вообще не любит Бога, а Пресвятая Богородица всецело любит Его.
Наши отцы, уподобившись Богу, любили всех в равной мере. И мы понимаем, что весь подвиг монаха – его аскеза, молитва, пост, воздержание – все это ведет его к любви ко Христу, а от любви Христовой – к любви ко всему миру. Наши отцы молились от всего сердца за весь мир. Тем самым они показали нам образ настоящего евангельского человека, который все церковные правила исполняет не ради самих этих правил, а ради спасения мира и человека. Поэтому и вся их жизнь была – Христос. И когда они слышали имя Христа, их сердца воспламенялись любовью к Нему.
Это я хотел сказать вам в то время, которое уделила мне ваша любовь, и повторяю, что суть монашеского жительства заключается в том, чтобы человек уподобился Христу, заключил с Женихом Христом небесный брак. И тогда человек станет таким же, как Христос. Бог есть любовь. И человек по благодати становится весь любовью – любовью ко Христу и каждому человеку, ко всему творению, ко всему миру. И эта любовь превращается в молитву за всего Адама.
Благодарю вас за то, что вы меня выслушали. Прошу молитв и о нас – мы очень в этом нуждаемся. Наш почтительный поклон Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, братски обнимаем нашего собрата владыку Вениамина.
Перевод с греческого: Александро-Невский Ново-Тихвинский монастырь Екатеринбурга
Монашеский образ жизни как воплощение евангельского идеала
Доклад наместника Никольского мужского монастыря в городе Гомеле епископа Светлогорского Амвросия на заседании Монашеской секции Седьмых Белорусских Рождественских чтений «Аз Есмь путь, истина и жизнь (Ин. 14:6): о непреходящей ценности Евангелия и жизни во Христе» 2 декабря 2021 года.
Ваше Высокопреосвященство, досточтимый владыка Экзарх!
Дорогие владыки! Всечестные отцы, матушки игумении! Возлюбленные во Христе братия и сестры!
Священное Писание являет каждому христианину образцы благочестивой жизни и праведных путей. Каждый оставайся в том звании, в котором призван – так, апостол Павел, уточняет эти пути (1 Кор. 7:20).
Потому что история христианства – это миллионы судеб человеческих. История христианства – это миллионы диалогов этих судеб со Спасителем и Его волей о каждом человеке.
В заявленной теме доклада мы попытались выявить тот путь, на который Сам Господь указал как на наиболее отвечающий на жажду души человека быть со Христом, на те условия, при которых спасение и обретение единства с Богом, кажутся яснее и проверены веками существования христианства.
Это – монашеский путь.
В Евангелии мы находим несколько «монашеских мест» и, пожалуй, самое очевидное: встреча Христа с молодым человеком, который на вопрос, как мне спастись: «Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?», получает вполне конкретные ответы, понятные для каждого благочестивого человека: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать.
– Все это я сохранил от юности моей, – отвечает юноша. И Христос (и здесь евангелист подчеркивает, что Спаситель, взглянув на него, полюбил его, то есть отметил, избрал) отвечает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест (Мк. 10: 17-27).
Из Евангелия следует, что юноша не сумел расстаться со своими материальными благами – он отошел в смущении.
И если ученики Христа были удивлены этой беседой: кто может войти в Царствие Божие, поскольку еще не осознали до конца, Кто стоит перед ними и Кто призывает идти за Собой, то последующая история христианства – это история юношей и девушек, которые с готовностью ответили и отвечают до сих пор на призыв Христа к нестяжательству и следованию за Ним.
Таким юношей был основатель монашества святой Антоний Великий. Известно, что, однажды зайдя в храм, он услышал именно этот отрывок из Евангелия, который воспринял буквально, не иносказательно, как призыв Отца к сыну. Выйдя из храма, он незамедлительно продал все, что унаследовал от почивших родителей (а это был немало: одной только плодородной земли — десятки гектаров), часть средств раздал местным жителям, чтобы не беспокоили ни сестру, ни его самого, часть оставил сестре, а часть раздал нищим.
В очередной раз войдя в храм Господень (вскоре после случившегося), Антоний услышал другие слова из Евангелия, располагавшие опираться на Промысл Божий: Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы (Мф. 6:34) и вновь отнес их к себе. Он тут же вернулся, раздал беднякам остатки имущества, вверил сестру попечению добродетельных дев, проживавших в обители, и, расположившись вблизи родного дома, предался уединению и молитвенным подвигам.
Так, Антоний Великий стал Отцом и Учителем отшельнического монашества.
Отшельничество как прообраз монашества – это один из самых трудных и непостижимых для обывательского ума видов подвижничества. Отшельник, анахорет, пустынник – подвижник, живущий в полном уединении, посвятивший себя покаянию, богомыслию, молитве, строгой аскетической жизни.
История отшельничества – это история сокровенной тайны взаимоотношений между Богом и человеком. Это наивысшее проявление того доверия и любви к Богу, которое может вместить человеческое сердце.
Бог действует тогда, когда заканчиваются человеческие возможности – для современного читателя корпуса житийной литературы о людях, которые ушли из мира, укрылись от взгляда другого, ради Бога – понять их поведение невероятно сложно. Соборное признание святости этих людей – свидетельство того, что они – как незримые столпы Церкви – держат и вдохновляют ее, земную, странствующую, доныне и до скончания века.
Христианство часто называют «концом религий»: Бог соединился с человеком и бесконечная дистанция между Высшим и человеком, характерная для всех религий, была упразднена. Господь наш и Спаситель Иисус Христос, по замечанию одного богослова, «был ответом на всякую религию и исполнением ее, утолением всей человеческой жажды Бога, потому что в Нем жизнь, утраченная человеком, была возвращена ему (человеку)». Христианство провозглашает ценность и значимость каждой личности в очах Божиих и ориентацию на принципиальную диалогичность, сотрудничество, общение между Личностью Богочеловека Христа и каждым человеком. Отшельничество, как мужское, так и женское, – самый яркий и действенный пример обретения полноты жизни в Боге.
На протяжении всей человеческой истории были люди, которые тоньше чувствовали окружающий мир, желали посвятить свою жизнь высшей цели. Зачатки монашеской жизни были известны еще во времена Ветхого Завета, однако в знакомом нам виде правила совместного или уединенного поселения ради посвящения себя Богу оформились уже после земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. Иоанн Креститель – ангел пустыни, был первым отшельником-пустынником. Его Спаситель ставил в пример ученикам.
После смерти первых апостолов память о деяниях Христа стала ослабевать. Те, в ком горело пламя веры, и кто помнил чудные первоначальные дни Иерусалимской церкви, покидали города и отправлялись в отдаленные места. Их назвали монахами, что в переводе с греческого значит «уединенные». Отшельники добровольно отрекались от семей и всего своего имущества и спасались, сознательно отстраняясь от соблазнов в уединении. Они строили себе нехитрые жилища неподалеку друг от друга, чтобы иметь возможность молиться уединенно, но в случае чего, прийти на помощь собратьям.
Этот уход можно считать осуществлением следующего призыва Христа, данного в Евангелии: И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (Мф. 19:29).
Никольский монастырь г. Гомель, Белорусь
|
На самой заре христианства побег в пустыню часто был единственной возможностью выжить, сохранив свою веру, поскольку христиан преследовали. Так отшельничество стало главным путем к духовным подвигам.
Авва Арсений, еще в бытность свою при дворе, молился Богу такими словами:
– Господи, настави меня на путь спасения.
И был ему глас, глаголющий:
– Арсение, беги человеков, и спасешься.
Когда Арсений стал монахом и молился также, он снова услышал:
– Арсение, беги, безмолствуй, затворяйся! Сии бо суть корни безгрешности.
Итак, люди уходили в пустыню и искали уединения и до Антония Великого, но именно он стал человеком, который «освятил отшельническую жизнь», к нему постоянно шли люди, видя его духовную мудрость и желая научиться вести духовно-созерцательную работу над собой. Вскоре монашеские общины, или Лавры, подобные тем, которые основал Антоний Великий, распространились по всей территории Синайского полуострова, на берегах Нила, а также в пустынях северо-западной части Египта. Чуть позже, в конце IV века, здесь появятся первые монастыри-общежития, так называемые «киновии», которые вскоре распространятся по всему Египту, Палестине и Ближнему Востоку, а затем начнут развиваться и на Западе.
Преподобный Антоний Великий оставил после себя немало поучений и наставлений для желающих уединиться, вот некоторые из них: «Кто живет в пустыне и безмолвствует, тот избавлен от трех браней: от брани и через слух, от брани чрез язык и от брани чрез видение того, что может уязвлять сердце его»; «Пустыня есть самое пригодное место для размышления о смерти и верное убежище от увлечения вещами мирскими, покоящими плоть».
Свт. Василий Великий, свт. Григорий Богослов, преп. Ефрем Сирин и другие духовные авторы предупреждали: в пустыню (читай – монастырь! – авт.) уходят ради Бога, а не просто бегая от людей, не ища себе славы или почестей. В противном случае, отшельничество может стать великой трагедией и гибелью для человека. Так, преп. Иоанн Кассиан писал: «Пустыню искать должно совершенным, очищенным от всякого порока, и по совершенном очищении от пороков в обществе братий уходить в нее не по малодушию, а для Божественного созерцания, с желанием высшего ведения, которое может быть приобретено только в уединении и только совершенными. Ибо какие пороки не уврачеванные мы перенесем в пустыню, они будут скрыты в нас, но не истреблены. Ибо уединение как способно приводить чистых нравами к чистому созерцанию и ясным ведением открывать знание духовных тайн, так и пороки неочистившихся не только не очищает, но еще увеличивает. Отшельник дотоле кажется себе терпеливым и смиренным, пока не сталкивается в сношении ни с каким человеком. А когда встретится какой-нибудь случай к раздражению, то он тотчас возвращается к прежней страсти, ибо тотчас обнаруживаются пороки, которые скрывались, и как необузданные и от продолжительного покоя утучневшие кони с рвением вырываются из своих затворов и с большим стремлением и неистовством влекут своего всадника к погибели. Ибо если страсти не будут прежде очищены, то более неистовствуют в нас, когда от людей не бывает повода обнаружить их на деле. По неупражнению, от беспечности мы погубляем и малое терпение, которое, казалось, имели, находясь вместе с братиями, ради стыда их и людского замечания <…>. Посему к достижению совершенства недостаточно одного только отсутствия людей, чтобы не на кого было гневаться; если наперед не будет приобретено терпение, то страсть гнева также может устремляться на бездушные вещи и по малым поводам».
Непрестанная работа над собой, над очищением храма своей души, которая достигается любовью к Богу и ближнему – вот мысль, к которой постоянно возвращаются святые отцы и которая является актуальной для современного монашества. Потерять весь мир, чтобы приобрести все – и душу свою спасти – такова цель отшельничества – обожение, стяжание Духа Святого. И от этого вид отшельника – в сиянии славы уже на земле, в преображенном нетварном свете.
«<Отшельники> гораздо выше и славнее самого царя. Если бы ты мог отворить двери сердца их и увидеть душу их и всю красоту внутреннюю, – ты упал бы на землю, будучи не в состоянии вынести сияния красоты, светлости тех одежд и блеска их совести», – писал свт. Иоанн Златоуст.
В истории отшельничества чаще всего упоминаются мужчины. Между тем, в полноте Христовой любви и стремлении к Нему женщины занимают не последнее место.
Жития святых отшельниц содержат сравнения их подвигов или страданий с подвигами или страданиями прославленных мужчин. Преподобная Синклитикия – мать отшельниц, на которую, «как на солнце, нельзя <было> глядеть пристально, так силен блеск ее чистоты», принадлежала к богатому александрийскому роду. Со смертью родителей продала свое имущество, раздала деньги бедным, взяла с собою свою слепую сестру и удалилась в одну из семейных гробниц, подобно отцу отшельников святому Антонию Великому, который, оставив мир, также укрылся в гробнице.
80 лет проведя в доброделании, преподобная Синклитикия заболела, подобно Иову многострадальному: 3 месяца она страдала от язв, которые изрыли ее тело, и язык, и десны. «Лютые недуги постигли ее, и все ее тело было покрыто струпьями, истощено и изъедено язвами и червями». За день до смерти «в невыразимом восторге, сияя радостью, Синклитикия увидела сонм святых ангелов и дев, приглашавших ее с собою в небо».
47 лет провела в пустыне преподобная Мария Египетская – знаменитая подвижница VI века. Богу угодно было избрать Зосиму, строгого монаха подвижника, чтобы через него открыть миру непостижимое мужество этой женщины.
Таким образом, уже на заре христианства тысячи людей, мужчин и женщин, своим подвигом подтверждали еще одну евангельскую истину: во Христе нет ни мужеского пола, ни женского – все равно достойны в шествии за Христом (Гал 3:28). И каждому открыт путь к обретению блаженств, провозглашенных Христом (Лк. 6: 20-23).
Еще несколько мест из Евангелия нам представляются монашескими:
Монах – это человек, который беспредельно доверяет Богу, который и падая, и теряя землю под ногами – в унынии и грехе – знает, что к нему протянута рука Принимающего и Дающего спасение, как знал это тонущий Петр, который, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! Спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его (см. Мф. 14: 27-31).
Всегдашнее присутствие Христа и Его протянутая рука – то, в чем живет монашествующий, в чем его чаяние и вера.
Подобно апостолу Петру, монах также может ответить на соблазны этого мира, манящие его уйти из монастыря: Куда мне идти? Я с Тем, Кто имеет глаголы вечной жизни. Я с Тем, Кто Сам есть путь, и истина, и жизнь (Ин. 6:68; Ин. 14:6).
Горение сердца – еще один признак монаха. Это горение испытывали Лука и Клеопа, шествующие в Эммаус и по дороге встретившие Спасителя. Потом они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъснял нам Писание? (Лк. 24:32).
Они узнают Христа в преломлении хлеба, в котором мы видим Таинство Причастия. Подобно и монахи, как и всякие верующие, участвуя в Таинстве Причастия Тела и Крови Христовых, обретают то единение со Христом, к которому призывались и призываются христиане, независимо от статуса и рода деятельности; а избранные и возлюбленные Христом – монахи, для которых богообщение – и смысл самой жизни и сама жизнь – пребывают в этом горении сердца, молитве и благодарении – непрестанно.
Благодарю за внимание.
Таинство общения игумена и монахов
Доклад настоятельницы Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря Екатеринбургской епархии игумении Домники (Коробейниковой) на заседании Монашеской секции Седьмых Белорусских Рождественских чтений «Аз Есмь путь, истина и жизнь (Ин. 14:6): о непреходящей ценности Евангелия и жизни во Христе» (2 декабря 2021 года. Минская духовная семинария, видеоконференция)
Начать мне хочется с такого вопроса: какой игумен может хорошо руководить своим братством и духовно благоустроить монастырь? Ответить можно по-разному. Например: такой, который глубоко знает Священное Писание и святых отцов и во всем следует монашескому преданию. Или: такой, который имеет любовь и терпеливо носит немощи своих духовных чад. Можно еще ответить так: благоустроить монастырь может человек с большим духовным опытом, способный своим живым словом зажечь ревность в сердцах монахов. Все это верно. И однако, всего этого еще недостаточно. Представим себе, что игумен идеален во всех отношениях, исполнен благодати и мудрости. Значит ли это, что монахи под его руководством точно могут быть уверены в своем спасении?
Вместо ответа можно вспомнить одно интересное поучение преподобного Паисия Святогорца. Однажды его спросили: «Геронда, если человека духовно слабого, немощного немного подтолкнуть, разве Бог не поможет ему чего-то достигнуть?» И преподобный Паисий ответил: «Да, Бог поможет, но от толчка человек должен бежать. Иначе устает и тот, кто толкает. Когда человек все время топчется на одном месте из-за того, что не хочет исправляться, это очень утомительно для того, кто пытается ему помочь. Если в человека не войдет доброе беспокойство, чтобы он мог начать двигаться и совершать духовную работу, у него не будет духовного преуспеяния, он будет как квадратное колесо, которое нужно то и дело толкать. Толкаешь – “брык”, встало. Опять толкаешь – “брык”, встало. Разве можно так ехать? Если впереди долгий путь, разве можно толчками его преодолеть? А духовный путь долог – не сто и не двести метров» [1].
Так говорил преподобный Паисий.
Действительно, одна из распространенных ошибок – когда монахи думают, что духовный отец должен их постоянно подталкивать, понуждать, вдохновлять, контролировать.
Но если монахам необходимы непрестанные контроль и опека, значит, на самом деле они еще не живут духовной жизнью. Духовная жизнь начинается тогда, когда монахи сами, с ревностью ищут своего спасения. В таком случае не обязательно, чтобы игумен был духоносным мужем, обладал огненным словом и всеми добродетелями. Он может быть человеком простым, со своими немощами. Но оказывая ему послушание и всё делая с усердием, с огоньком, братья будут освящаться. И если вспомнить наш первый вопрос: какой же игумен может духовно благоустроить монастырь? – то ответ будет таким: тот, которому братья оказывают послушание с ревностью, с горением духа, ради Бога и своего спасения.
И это горение духа может выражаться в простых вещах. Например, в том, что монаха не нужно будить на службу и следить, чтобы он не опаздывал; не нужно проверять, совершил ли он келейное правило; не нужно уговаривать, чтобы он согласился сделать какую-либо работу или смиренно ее исправил. Потому что все это он совершает сам, охотно, со свободой и радостью. Для него, действительно, достаточно легкого толчка, чтобы быстро бежать по пути спасения. И для такого монаха игумен подлинно становится отцом и помощником в духовной жизни.
Хочется вспомнить еще одно сравнение монаха с колесом, которое любил повторять преподобный Амвросий Оптинский: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится – только чуть одной точкой касается земли, а остальными непрестанно вверх стремится» [2]. Монах уподобляется такому колесу, легко и быстро бегущему, когда ревностно и со свободой оказывает послушание своему игумену. Он касается земли одной точкой, то есть не привязывается ни к чему земному, и благодаря этому сохраняет горение духа, устремленность души к небу.
Эта духовная свобода – великое сокровище монашеской жизни. И чтобы не потерять это сокровище, монаху нужно трезвенно следить за собой: не прилепилось ли его сердце к чему-то земному? Не увлекается ли он мелочными попечениями, земными желаниями? Ведь даже и в монастыре человек легко может увлечься чем-нибудь земным: например, своим послушанием или каким-нибудь поделием, разговорами, многоспанием. И если монах сам себя не будет постоянно контролировать, то он может незаметно превратиться в то самое квадратное колесо, которое нужно все время толкать. И тогда уже игумену приходится становиться надсмотрщиком и контролировать все мелочные вопросы в монастыре, следить за каждым шагом своих монахов: искать брата, который куда-то исчез со службы, проверять другого, читает ли он духовную литературу, переживать о третьем, делает ли он порученную ему работу, и так целый день суетиться, кричать, требовать. «Но, конечно, вы понимаете, что для истинной духовной жизни в таком случае нет места. В сущности, если послушник сам не желает подвизаться и отрекаться от своей воли, он будет лишь напрасно терять время, и все усилия и труды игумена не принесут ему никакой пользы» [3].
Действительно, если монах хочет жить удобно, комфортно, не хочет ни от чего отрекаться, то даже самый лучший игумен не сможет ничем ему помочь в духовной жизни. И чтобы вновь начать двигаться, вновь стать круглым колесом, монаху нужно самому этого захотеть. И начать лучше всего с послушания игумену, с правильного, духовного отношения к нему.
От того, как монах относится к игумену, как на него смотрит, как с ним говорит, зависит очень многое.
Кто для него игумен? Просто начальник, администратор? Или игумен для него лицо священное, наделенное от Бога духовной властью? Если брат смотрит на игумена именно как на человека духовного, на того, за кем стоит Христос, то он непременно обретет в своей жизни Христа. Он может прийти к игумену просто по какому-нибудь хозяйственному или бытовому вопросу, но если и с таким вопросом он подойдет к нему как к лицу священному, с благоговением, то эта внешне обыденная встреча станет для него духовным событием, укрепит его связь с Богом. Как говорит архимандрит Эмилиан (Вафидис): «Если монах через своего игумена ищет Христа, то, целуя руку игумена, он и принимает Христа» [4]. Так всю свою жизнь монах может соделать возвышенной и духовной.
И надо сказать, что и сам игумен – даже если он человек слабый, неопытный, страстный – благодаря такому отношению брата духовно возвышается. От отношения братьев во многом зависит то, как ощущает себя игумен в монастыре. Если братья относятся к нему с благоговением, каждое его слово воспринимают как слово духовное, тогда игумен чувствует себя духовным отцом. Он сознаёт высоту своего служения и прилагает все силы, для того чтобы помочь каждой душе обрести Христа. Очень вдохновенно говорит об этом в одной своей беседе архимандрит Эмилиан: «Чтобы стать отцом, достойным вас, моих чад, я должен бы превратиться, как говорит псалмопевец, в пламень огненный [5], освободиться от всего вещественного. Но, к сожалению, моя жизнь не такова. Однако поскольку вы этого желаете и ищете, ваша любовь, ваши усилия, подвиги и молитвы преобразят меня точно так же, как горячая молитва священника претворяет хлеб и вино – даже если бы хлеб оказался чёрствым, а вино прокисшим, – молитва священника претворяет их в Тело и Кровь Христовы» [6].
Любовь и молитва братии, их стремление к духовной жизни действительно помогают игумену чувствовать себя отцом, руководителем душ. Если же монахи приходят к игумену лишь с какими-то обидами, огорчениями, жалобами, требованиями, то ясно, что в игумене они видят только администратора. Чего только порой монахи ни просят у игумена! «Один хочет, чтобы игумен оправдал его поступки, другой – чтобы он отпустил его на безмолвие, третий – чтобы перевел на другое послушание или позволил жить так, как ему хочется, чтобы обеспечил комфортную жизнь, дал другую келью и так далее» [7]. И что каждый монах ищет, то и получает. Ищет земных благ – получает земные блага. Ищет простого человеческого внимания – его и получает. Все это, конечно, игумен может дать и дает своим чадам. Однако не в этом состоит суть его служения как духовного отца.
На самом деле игумен призван подавать своим монахам нечто гораздо большее – то, в чем они действительно нуждаются, чего и сами горячо желают в глубине своего сердца. Единое на потребу для каждого монаха – это его личная связь с Богом. И каждый игумен может помочь монаху обрести эту связь. Не потому, что он человек высоко преуспевший и святой, а просто потому, что он игумен, потому, что он получил благодать отцовства. И через его благословение, его совет, даже через его отказ Бог действует в жизни монаха. Вот этого монахи и призваны искать в общении с игуменом. Они призваны искать воли Божией, возможности освятиться, смириться, ощутить через игумена любовь Божию или гнев Божий, получить прощение грехов, благословение на духовный подвиг.
Брат может, конечно, просить у игумена и помощи в своих трудностях, проблемах, в отношениях с ближними. Но важно то, как он обо всем этом будет просить. Одно дело, если он скажет: «Отче, брат в соседней келье все время шумит, так что я совершенно не могу молиться. Нельзя ли его попросить, чтоб он не шумел? или дать мне келью подальше от него?» И совсем другое дело, если монах со смирением исповедует: «Отче, я нетерпеливый человек. Когда я встаю на молитву, мне приходят помыслы о брате, который что-то шумно делает в соседней келье. Что вы мне посоветуете? Просто стараться не обращать внимания? Помолиться об этом брате? Попросить у Господа дать мне терпение?»
Иначе говоря, правильно, когда монах ведет борьбу с самим собой, подвизается и ищет Бога, и обращается к игумену именно за помощью в духовной борьбе. Если же он желает получить от игумена что-то другое, земное, это значит, что он еще не совершил отречения от мира, в его сердце еще живет мир. В таком случае монах, поскольку его ум и сердце наполнены земными вещами, – и вокруг себя все видит приземленным. На игумена и на всю монастырскую жизнь он смотрит как на что-то обыденное. И при таком взгляде он, естественно, все начинает судить и во всем находит недостатки: и в игумене, и в братьях, и в монастырских правилах.
Возможно, эти недостатки действительно есть. Но для спасения монаха вовсе не это имеет решающее значение. А что же имеет значение? То, чтобы монах сам был живым, то есть сам старался вести духовную жизнь: непрестанно молиться, оказывать послушание, жертвовать собой, совершать хотя бы небольшие подвиги. Тогда монах и сам находит Бога, и другим помогает ощутить Его близость. Как рассуждает старец Эмилиан: «Не будем подобны умирающим, погруженным в свои проблемы. Когда я не живой, когда я не показываю примера в молитве, в стоянии на богослужении, в подвижничестве, в посте, воздержании, радости, мире, – тогда я становлюсь соблазном в монастыре, малодушествуют мои братья. А особенно, когда я так веду себя сознательно, тогда я становлюсь дьяволом. Когда, например, стучит било на службу, а я говорю: “Посплю-ка я еще маленько”, – разве я не дьявол? Разве я не смердящий мертвец, смрад от которого передается и ближнему? Тогда малодушествуют, падают, распадаются мои братья. Только мученики могут дать жизнь монастырю» [8].
Перефразируя эти слова старца, можно сказать так: когда монах всем сердцем ищет духовной жизни, когда он показывает пример в стоянии на богослужении, в молитве, в послушании игумену – тогда он всем вокруг дает заряд вдохновения. И благодаря ему в монастыре продолжается духовная жизнь. При этом не важно, какое место занимает брат в монастыре, имеет ли он какую-то должность. Важно лишь то, чтобы он проводил жизнь духовно наполненную и через послушание игумену обретал Христа. Именно этим он вдохновляет всё братство.
Преподобный Феодор Студит призывал своих монахов всеми силами хранить такое устроение. Он умолял их, чтобы они соблюдали свое сердце и не теряли из-за разных увлечений всецелое устремление к Богу. Следите, – говорил он им, – как бы не стало для вас острым жалом все то хорошее, что вы приобрели в монастыре: все ваши знания, умения, таланты к разным ремеслам и рукоделиям. Не увлекайтесь всем этим, не отдавайте этому своего сердца. Пусть ваше сердце будет отдано только Богу. Призыв преподобного Феодора относится и к современным монахам. И хочется завершить доклад его словами, обращенными ко всем нам: «Земледельца радует тучная нива; а настоятель еще более радуется духовному плодоносию своих братий. Радуюсь и я, видя ваше старание, ревность и рвение. Внимайте же себе, не уклоняйтесь от вашего направления. Блюдитесь, да не ослабнет произволение ваше жить в самопонуждении и сопротивлении своим страстям. Блюдитесь, да не превратится в жало греховное то хорошее, что у вас есть: ни ваша способность скоро всему научаться, ни ваши познания, ни опытность некая в духовной жизни, ни способность иной раз подать благой совет, ни трудолюбие, ни искусство в рукоделиях, ни стройное пение, ни голос приятный и ничто другое, сему подобное. Все эти дары да служат вам для страха и смирения пред даровавшим их Богом, и тогда Он, милостивый и щедрый, будет украшать вас всё новыми и новыми дарованиями» [9].
_________________________________________________________________________________
[1] Паисий Святогорец, преподобный. Страсти и добродетели. Раздел 2. Добродетели. 5 часть. Доброе беспокойство.[2] Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Преподобный Амвросий Богоносный старец Оптинский. Алфавит духовный (избранные изречения старца Амвросия, извлеченные из разных источников и расположенные в алфавитном порядке).
[3] Перевод по: Τι πρέπει να ζητά ο υποτακτικός απο τον Γέροντα // Αρχιμ. Αιμιλιανού Σιμονοπετρίτου. Οίκος Θεού – Πύλη Ουρανού. Περί μοναχισμού, Γέροντος & υποτακτικού.
[4] Перевод по: Τι πρέπει να ζητά ο υποτακτικός απο τον Γέροντα // Αρχιμ. Αιμιλιανού Σιμονοπετρίτου. Οίκος Θεού – Πύλη Ουρανού. Περί μοναχισμού, Γέροντος & υποτακτικού.
[5] Пс. 103:4.
[6] Перевод по: Ο Γέρων, η αληθής αγάπη προς τον Γέροντα // Αρχιμ. Αιμιλιανού Σιμονοπετρίτου. Οίκος Θεού – Πύλη Ουρανού. Περί μοναχισμού, Γέροντος & υποτακτικού.
[7] Перевод по: Τι πρέπει να ζητά ο υποτακτικός απο τον Γέροντα // Αρχιμ. Αιμιλιανού Σιμονοπετρίτου. Οίκος Θεού – Πύλη Ουρανού. Περί μοναχισμού, Γέροντος & υποτακτικού.
[8] Перевод по: Mεταμόρφωσις του Kυρίου και πρακτική ζωή // Αρχιμ. Αιμιλιανού Σιμονοπετρίτου. Λόγοι εορτίοι μυσταγωγικοί.
[9] Добротолюбие. Святого отца нашего Феодора Студита подвижнические монахам наставления. Поучение 20.