Доклад игумена Сергия (Куксова), настоятеля Вознесенской Давидовой пустыни на заседании монашеской секции «Древние монашеские традиции в условиях современности» в рамках регионального этапа XXVII Международных Рождественских образовательных чтений (Московская епархия, Высоцкий мужской монастырь, г. Серпухов, 29 ноября 2018 года)

---

Ваши Преосвященства, ваши Высокопреподобия, досточтимые отцы игумены и матушки игумении, дорогие братья и сестры!

Благословите мне зачитать доклад на тему «Идеалы монашества глазами молодых: мечты о несбыточном или возвращение в Отчий дом?». Эта тема обширная и не новая в жизни монашества и монастырей. Каждый период истории, который был связан с изменением взгляда государства на Церковь, в целом отражался и на жизни монашествующих и обителей. Вместе с изменением взгляда государства менялось и восприятие монашества со стороны простых мирян.

Помимо этого стоит вспомнить, что все движение людей к Богу, приближение и удаление, есть, со одной стороны, мечты о несбыточном как ощущении внутренней необходимости в наиболее полном воплощении, и, с другой, возвращении в Отчий дом как стяжании Благодати.

В Положении о монастырях и монашествующих говорится, что монашество – это особый образ христианского жительства, заключающегося во всецелом посвящении себя на служение Богу [1]. По слову cвятых отцов, «монах есть тот, кто на единого взирает Бога, Бога единого желает, Богу Единому прележит, Богу единому угодить старается» [2]. Как писал свт. Игнатий (Брянчанинов): «Монашество есть установление Божие, отнюдь не человеческое» [3].

О монашестве говорит Господь в Евангелии от Матфея: Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мной (Мф. 19:21); Всякий, кто оставит домы, или братьев, и сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (Мф. 19:29). Цель монашеской жизни, по словам старца Варсонофия Оптинского, – это «поиски Бога» [4]. И стремление достичь Богообщения становится главным идеалом, «пределом совершенства, который человек в отдельности намечает себе» [5].

Идеал монашеской жизни, заложенный святыми отцами, мы видим в последовании монашеского пострига, где в ответ на вопрошение игумена: «Что пришел еси, брате, припадая ко Святому жертвеннику и ко святей дружине сей?», постригаемый отвечает: «Желаю жития постнического». В этом ответе мы находим ответ на идеал монашеской жизни. «Житие постническое» означает не просто воздержание в пище. Это слово – славянское по происхождению, один из переводов греческого слова «аскеза», которое можно более точно перевести как «подвижничество».

Отсюда следует, что ответ постригаемого «Желая жития постнического» заключает в себе готовность из любви к Богу проводить жизнь в подвиге, послушании, нестяжании, отказаться от земного покоя и наслаждения.

---

Человек, являющийся современником очередного изменения государственного взгляда на Церковь, после десятилетий безбожия и гонений получил возможность выбора пути к Богу и идеал этого пути он увидел в монашестве. Он живет в условиях, когда в мире развивается технический прогресс, который дает возможность улучшения земной жизни, формируется мысль об «удобности» современного земного существования. Только представим – многие проблемы, прежде беспокоившие людей, вроде бы преодолены, и сам ход жизни раз за разом показывает, что с каждым днем мир становится только лучше и наполняется комфортом, и этот комфорт достигнут прогрессом, без видимого участия Бога во всем. Это, правда, не доказывает, что таким мир будет всегда, и само приближение к «счастью» было достаточно болезненным для миллионов людей.

А что станет, если такая «удобная» жизнь, лишенная трудностей отцов Синайских пустынников IV века или преподобного Сергия из XIV века и многих других подвижников, закончится? Ведь тогда многие увидят, что на самом деле их цели так и остались несбывшимися, что они остались в этом мире одни, со своими проблемами. На кого они смогут опереться в таком случае? Это и есть то самоотдаление от Бога, что в последующем приводит к разрастанию тех страстей человеческих, что становились источником бедствий в движении к земному счастью.

В принципе, мы должны понять, что молодое поколение, родившееся в таком комфортном мире, подвержено и своему неполному развитию:

• молодой человек, только вступивший в сознательную жизнь, не имеет сформировавшегося четкого представления об окружающей действительности;
• он, как правило, не искушен в вопросах борьбы со своими страстями;
• он, к тому же, стремится разобраться в этих самых идеалах, перебирая их и проверяя, экспериментируя со следованием им.

Здесь мы должны признать и то, что, как и со всяким идеалом, в жизни человека могут возникнуть некоторого рода внутренние конфликты. Ощущение невозможности воплотить в полной мере евангельские и святоотеческие идеалы в силу кажущейся нерешительности монашеской среды или в силу максимализма новоначального и рождает то разочарование в монашеском делании, что кажется непонятным людям.

Причин у такого состояния духа несколько:

• каждый человек воспринимает монашеское жительство через призму своих страстей, заведомо облекая его убеждением, что простым мирянам так жить практически невозможно;
• молодой человек абсолютизирует свои представления о достижении этих идеалов, как единственно верные;
• он не желает понять немощи и свои, и других людей, что противоречит и евангельской заповеди о любви к ближнему, и убеждению о «срединном, царском пути»;
• молодой человек убежден в кажущейся простоте достижения идеала, не представляя, готов ли он быть верным этим идеалам на протяжении всей земной жизни.

Более того, в дополнение к разговорам об идеале монашеской жизни, отметим, что само слово «монах» не стоит воспринимать только в значении «один», но и в значении «единый», то есть как «единая личность, свободная от влияния греховности мира и стремящаяся к Богообщению» [6].

---

Неверной стоит считать и мысль о важности земного, мирского, которая, по слову прп. Паисия Святогорца, возникла ныне и в монашеской среде. Во многом, светское представление о жизни, утрата мысли, что земная жизнь с ее целями и проблемами есть «пребывание по отношению к Вечности» [7], привело и к оскудению духовной глубины [8].

Это рационалистическое настроение настраивает монаха не на стяжание Благодати («фаворского света»), а на исполнение добрых дел, которые тоже важны и необходимы, но делает веру сердца чем-то арифметическим. Это, кстати, напоминает часть Евангельского повествования о Марии, слушавшей Господа, и хлопочущей Марфе. То есть речь идет о более широких духовных процессах, которые коснулись и обителей.

---

В этой части постараемся предложить, какими путями стоит преодолеть молодым людям то ощущение оторванности от обителей, о котором говорилось прежде в докладе.

Во-первых, вспомним, что Господь Бог Саваоф говорит пророку Иезекиилю: коли он не объявит грешнику, что ожидает его за беззакония, и грешник умрет во грехе, то пророк будет отвечать за его душу (см. Иез. 3:16–21). Тем самым мы признаем, что большая ответственность ложится на священство и монашество. В этом случае упомянем статью схиархимандрита Емилиана (Вафидиса) «Пути обновления и возрождения монашества», в которой он поднимает проблему преемственности монашеской традиции, предлагая создавать особые православные братства для новоначальных, в которых они могли бы подготовиться, получить первичное образование и опыт монашеской жизни [9]. Важным должно стать приучение к постоянству в молитве, изучение Закона Божия, святоотеческого предания – через внешнее надо перейти ко внутреннему.

Во-вторых, нельзя не согласиться и с тем, что сами новоначальные (как и монахи в принципе) не должны погрязнуть во внешнем делании, позабыв внутреннее делание, молитву. Хотелось бы упомянуть архимандрита Никона (Рождественского) и его статью 1902 года «Православный идеал монашества» [10]. В статье будущий архиепископ отмечал, что вовлечение монахов в социальное служение миру стоит воспринимать как принижение и даже отрицание идеала монашества, с заменой его «идеальным суррогатом» [11].

При этом автор не отказывает монахам в этом послушании: напротив, социальное служение монастырей представлялась как дополнительная нагрузка при сохранении тех условий, которые позволяют жить монаху в соответствии с монашеским уставом. Более того, архимандрит Никон восклицает: «Пусть плохи современные иноки, но неповинны в том уставы монашеские!..» [12], и стремление облагородить монашество внешней работой ему казалась недостаточным без внутреннего делания.

В-третьих, стоит согласиться со статьей свщм. Илариона (Троицкого) 1915 год «Единство идеала Христова», в которой он пишет: «У нас стало два христианства, два христианских идеала: один для монахов, другой для мирян. Такое разделение Христова идеала я считаю нелепым принципиально и крайне вредным практически» [13]. То есть он писал не о разных христианствах, но о неравнозначных ступенях духовной жизни, констатируя, что «идеал – бесконечность», и Христос учил абсолютно всех людей без исключения. Однако пример монашествующих важен и показателен для мирян. Во многом, на мирян можно посмотреть как на «мечтающих о несбыточном», а на монашествующих как на стремящихся в «Отчий дом».

Поэтому признаем, что могут достичь результатов только беседа и учение в духе добродетелей, стремление объяснить, что некачественное воплощение идеалов частными лицами не является показателем ошибочности этих идеалов, что из чувства послушания монашествующие скрывают свои духовные подвиги, и что спасение зависит исключительно от потребности человека в Богообщении, а не реализации себя в лоне Церкви.

---

Главное, что мы должны помнить: всякий человек, и молодой, и старый, приходит в монастырь духовно раненным миром, и потому стремится излечиться от этих страданий, продолжив свой жизненный путь. Поэтому мы не должны его подталкивать, или настаивать на выборе им монашеского пути. Ибо раненный волк после излечения просто убежит в лес, сообразно со своей природой. Монашеское делание требует многих лет, и форсирование такого сложного духовного явления крайне опасно. Процитируем слова епископа Саратовского и Вольского Лонгина в беседе с журналистом портала «Православие и современность»: «Сразу хочу сказать, что мое отношение к крайнему перениманию опыта духовной жизни… таково: дух надо перенимать, а идти путем внешнего подражания нельзя...» [14].

Итак, подобный настрой крайне важен – он должен отсечь в человеке, готовящем себя к монашеству, недолжное распаление и восторженность (когда новоначальный «горит» желанием, а затем постепенно затухает), а также предохранить от нерадения – то есть важно взрастить то ровное отношение к долгу, что отразится в постоянном распятии себя миру [15].

Только так можно, стяжав смирение, осознав свое несовершенство и уповая на Бога, сделать несбыточное явью, ведь, по слову Господа, человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф. 19:26). И таким образом, как блудный сын, достичь своего Отчего дома.

---

[1] Положение о монастырях и монашествующих. Троице-Сергиева Лавра. 2018. С. 5.

[2] Прп. Феодор Студит. Подвижнические монахам наставления. Слово 258. // Добротолюбие. В 5 т. Т. 4. Репр. воспр. изд. 1889 г. М., 1998. С. 502.   

[3] Свт. Игнатий (Брянчанинов). О монашестве. Разговор между православными христианами, мирянином и монахом. // Творения. В 8 т. Т.1. М., 2001. С. 421.   

[4] Иеродиакон Платон (Рожков). Учение преподобного Варсонофия Оптинского о монашестве [Электронный ресурс] https://www.optina.ru/pub/p40/ (дата обращения: 24.11.2018)   

[5] Идеал // Православная Богословская Энциклопедия. Приложение к духовному журналу «Странник». Т. 5. Петроград, 1904.   

[6] Архим. Рафаил (Карелин). «Что такое монашество» // Ей, гряди, Господи! М., 2018. С. 167–168. 

[7] Архим. Рафаил (Карелин). Избр. соч. С. 173.

[8] Прп. Паисий Святогорец. Слова. Духовное пробуждение. Т.2. – Москва–Салоники, 2001. С. 349; Епископ Борисовский и Марьиногорский Вениамин. «Каким должен быть монастырь, чтобы стать источником притяжения и тихой пристанью для современного человека» // «Монашество Святой Руси: от истоков к современности (материалы Международной богословской конференции). М., 2015. С. 49.

[9] Схиархим. Эмилиан (Вафидис). «Пути обновления и возрождения монашества» [Электронный ресурс] https://azbyka.ru/otechnik/Emilian_Vafidis/puti-obnovlenija-i-vozrozhdenija-monashestva (дата обращения: 17.11.2018)

[10] Архимандрит Никон (Рождественский). «Православный идеал монашества» // Душеполезные чтения. 1902. Октябрь. С. 194–209. 

[11] Масин В. Молитвенник или социальный работник: взгляд на православный идеал монашества в начале XX века [Электронный ресурс]  http://ruskline.ru/monitoring_smi/2017/fevral/2017-02-21/molitvennik_ili_socialnyj_rabotnik_vzglyad_... (дата обращения: 17.11.2018)

[12] Там же.

[13] Священномученик Иларион (Троицкий). «Единство идеала Христова».[Электронный ресурс] https://pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=327 (дата обращения: 17.11.2018)

[14] Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин. «Беседа о современном монашестве» [Электронный ресурс] https://www.eparhia-saratov.ru/Articles/beseda-o-sovremennom-monashestve (дата обращения: 17.11.2018)

[15] Там же. 

Доклад игумении Евфросинии (Лаптик), настоятельницы Свято-Елисаветинского женского монастыря в г. Минске на монашеской секции IV Белорусских Рождественских чтений на тему «Подлинная свобода и ответственность» 18 ноября 2018 года в Свято-Елисаветинском женском монастыре.

---

≈ Тема, на которую мне предстоит говорить, видится мне очень важной, так как от того, как начнется монашеская жизнь человека, зависит то, как она будет продолжаться. Даже если ревность монашествующей сестры с течением времени охладеет, правильно заданный в начале импульс поможет ей на выбранном пути.

Необходимо, чтобы сестра, вступая на монашеский путь, ясно понимала цель и смысл монашества. Когда человек осознаннорешается на тяжелую борьбу со своим ветхим человеком, с миром и дьяволом, тогда любые трудности будут восприниматься ею уже как задачи, как условия для спасения ее души.

Современный человек приходит из мира со сбитыми ориентирами, с искаженными представлениями о добродетели и свободе, с привычкой к комфорту, и в монастыре ему предстоит принять не только иной образ жизни, но иной образ мышления. Ему нужно отказаться от усвоенной им годами земной логики, от духа этого мира и приобрести духовное видение и рассуждение.

Святитель Игнатий Брянчанинов писал о современном ему монашестве: «Вступили они в монастырь, – пишет он, – сняли мирские одежды, облеклись в черные иноческие, но навыки и настроение, получаемые в мирской жизни, остались с ними и, пребывая неудовлетворенными, приобретают новую силу»[1].

И это при том, что во время жизни святителя Игнатия послушники приходили в монастырь из семей, воспитанных в православной вере в течение поколений. Тогда семьи были многодетными, был опыт совместной жизни с разными по возрасту и характеру людьми: старшими, младшими, немощными и т.д. С детства формировался опыт заботы, поддержки, коллективного труда.

Сейчас ситуация совершенно иная. Во многих семьях детям прививаются совершенно чуждые христианству ценности. Даже правила поведения, которые раньше были традиционными для нашей культуры: уважение к старшим, послушание родителям, сдержанность, самопожертвование, взаимопомощь, бытовая неприхотливость – сейчас являются редкостью.

Поэтому прежде, чем новоначальная сестра постигнет высоты монашеской жизни, ей нужно восполнить то, что она не получила в свое время в семье и обществе, то есть ей нужно стать просто порядочным человеком.

Особенно тяжело пожилым послушницам. Они приходят в монастырь уже сформировавшимися личностями, со своими представлениями о жизни (в том числе духовной), с ожиданиями, что монастырь решит их проблемы и удовлетворит какие-то их запросы.

Зачастую послушницы имеют очень смутные представления об основах православной веры, о богослужении, о монашестве.

Устав монастыря, включающий в себя суточный круг богослужения, молитвенное правило, общие послушания, чтение святых отцов, пост, правила поведения и прочее, является той спасительной системой, которая способствует формированию нового человека. Поэтому очень важно, чтобы новоначальная сестра была сразу же ознакомлена с уставом обители и неукоснительно его выполняла.

Готовя данный доклад, я попросила нескольких сестер обители описать трудности, с которыми им пришлось встретиться в начале их монастырской жизни. Исходя из их ответов перечислю следующие внутренние и внешние трудности.

Внешние трудности

В основном, внешние проблемы послушницы обусловлены внутренними проблемами: отсутствием навыка спрашивать, страхом показаться не знающей чего-то. Необходимо, чтобы новопришедшей сестре ответственная сестра рассказала подробно всё, что касается внешней стороны жизни, а именно:

1. Личные вещи

2. Правила внешнего поведения

3. Распорядок дня

4. Трапеза

5. Выезды в мир (в поликлинику, по послушанию и т.п.)

6. Общение с родственниками и знакомыми

7. Подарки, угощения

8. Лекарства

Все внешние заботы и трудности, как правило, ложатся на плечи настоятельницы и помогающих ей сестер. И здесь важна мера и даже строгость. На опыте нашего монастыря я вижу: когда много дано и много позволяется, возрастает потребительский неблагодарный дух, сестры расслабляются. Излишнее ограждение сестер от внешних трудностей зачастую оборачивается для них внутренними трудностями: разленением, праздностью, а значит и страстями.

---

Внутренние трудности

Одиночество

Долгое время (даже очень долгое время) после прихода в монастырь сестра чувствует себя как в гостях, или в общежитии, она не может привыкнуть, что келья – это теперь ее дом. Сестра боится что-то спросить на правах члена семьи, она не может просто поговорить и посоветоваться с любой из старших сестер, ей кажется, что они особые люди, к которым нет доступа.

Чувство одиночества, мысли о том, что она чужая, могут привести к тому, что сестра решит уйти из обители. В этот период для сестры очень важна поддержка со стороны настоятельницы и старших, ей необходимо обычное человеческое внимание. Это могут быть простые вопросы: как дела? почему грустишь? и т.п. Сестре нужно почувствовать, что она здесь нужна, что она в новой семье.

Одна послушница поделилась, что не выдержала бы и не осталась бы в монастыре, если бы ей не помогла сокелейница – старшая монахиня, которая относилась к ней как к младшей сестре, всячески заботилась, постоянно интересовалась ее проблемами.

Разочарование

Обычно сестра, приходящая в обитель, имеет восторженное, даже романтическое мнение о монахах и их жизни.

И, не найдя в монастырском образе жизни идеала своей мечты, постоянно сталкиваясь с немощами и грехами сестер (ведь в монастыре все друг у друга на виду), сестра разочаровывается и начинает сильно унывать.

В этот период самой острой становится проблема неприятия окружения, сестёр, связанная с обидой и болью. Это может не выражаться во внешнем общении и быть практически незаметным.

Вспоминается эпизод, как на монашеском собрании одна послушница, обиженная грубым обращением монахини, воскликнула: «Я не понимаю, куда я попала?! И это святое место?!»

Только Божией милостью, терпением и покаянием приходит понимание, что монастырь, как и вся Церковь – единая семья, и принятие ближнего с его немощами, внутреннее примирение есть основа духовного становления.

Привязанность к миру, близким людям

У новоначальной сестры еще очень сильна привязанность к миру: к родственникам и друзьям, к комфорту, к привычным развлечениям. И каждое соприкосновение с миром вызывает сильную борьбу в неокрепшей душе, приводит к тоске, саможалению и может поколебать сестру в выборе монашеского пути. Крайне опасны для послушницы долгое пребывание вне монастыря, бесконтрольный доступ к Интернету, свободное общение с людьми, живущими в миру.

В нашем монастыре новоначальные сестры не имеют мобильных телефонов, и хоть это переживается ими крайне болезненно, но потом они сами понимают необходимость такого правила. Через телефон поддерживается связь с миром, с родственниками, тратится много времени на пустые и даже вредные разговоры.

Послушнице необходимо согласовывать с игуменией и духовным отцом границы своего общения с родственниками и свой график дня. Если послушница, несмотря на благословение, превысит меру общения с близкими, у нее обязательно возникнет сначала некая отчужденность к сестрам монастыря, а затем и конфликты с ними.

О соблазнах, которым будет подвержена сестра, несущая послушание в миру, не стоит и говорить.

Тишина, отсутствие постоянного звукового фона, потока информации, смены картинок сначала оказывает давящее действие на пришедшую сестру. Например, одна наша послушница сильно страдала из-за того, что нет радио. Духовник сказал ей: «Хорошо, слушай радио, но каждый раз бери на это благословение». И у сестры сразу почему-то пропало желание включать радиоприемник.

Послушание

Новоначальной послушнице нелегко усвоить привычку на все свои действия брать благословение у игумении и духовного отца. Привыкнув в миру жить по своим умозаключениям, взглядам и убеждениям, ей бывает трудно понять, что отныне нужно всегда обо всем спрашивать, начиная с распорядка дня и заканчивая внутренними борениями. Даже самый мелкий вопрос, кажущийся и так понятным, сестра не вправе решать самостоятельно.

Часто новопришедшая сестра ждет, что в монастыре ей все скажут, и не догадывается, что ей нужно самой спрашивать, т.к. невозможно каждой в отдельности сестре все расписать и быть в курсе ее занятости,

Иногда послушница стыдится задать вопрос, потому что ей кажется, что она одна чего-то не знает, а всем остальным все понятно.

Затруднение у сестры может вызывать непонимание: как спрашивать, насколько подробно нужно описывать ситуацию, что из сказанного старшим – благословение, а что – личное мнение, что нужно исполнять, а что – принять к сведению как вариант.

Может возникнуть проблема, если сестра находится в послушании у старшей сестры, а, например, благочинная попросит выполнить какую-либо дополнительную работу. Если послушница не поставит об этом в известность старшую сестру, происходит невыполнение основного послушания и физический надрыв.

Напряжение

Для большинства послушниц вначале очень тяжел сам ритм монастырской жизни. Возникает непрекращающееся напряжение, усталость, чувство голода и недосыпания (даже если трапеза хорошая и сон достаточный по времени). Это связано с тем, что сестра не умеет отдыхать, она стесняется попросить об отдыхе, о свободном времени, считая, что в монастыре это не положено. У нас в обители благословлен один день в неделю, так называемый «отсыпной», когда сестра может побольше поспать, почитать, переделать какие-то мелкие бытовые свои дела.

Кроме того, раз в год сестрам разрешен отдых на монастырской даче, где они могут походить по лесу, побыть в уединении, вместе посмотреть благословленные духовником фильмы.

Видение своих грехов

В монастыре у сестры начинают обнаруживаться страсти, не замечаемые ею при рассеянной жизни в миру. И наступает тяжелая борьба: приходится постоянно видеть свою греховность, свою неспособность жить по заповедям Божиим. Может возникнуть ропот на Бога: «Я же шла сюда для того, чтобы Ты меня исправил, я же рассчитывала, что это все исчезнет сразу, и начнется святая жизнь. Почему же она не начинается?»

---

Проблемы каждой сестры – это сложность для всей общины. Соответственно и решать их необходимо с помощью монастырской семьи. В нашей обители существуют еженедельные монашеские собрания сестер, игумении и духовника. На этих собраниях сестры делятся как своими трудностями, недоумениями, так и своим опытом. Польза таких собраний неоценима, это огромная поддержка для духовной жизни как новопришедших послушниц, так и для старших сестер обители. Большое значение имеет и то, что все сестры еженедельно исповедуются у духовника, многие ведут духовные дневники, которые прочитывает духовный отец.

---

И вот еще о чем бы хотелось сказать в этом докладе. Многие современные духовники говорили о том, что в наше время стать послушником – это уже подвиг. Как писал архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «Нынешние чада Церкви совершенно особые, порождение всеобщей апостасии, они приходят к духовной жизни, отягченные многими годами греховной жизни, извращенными понятиями о добре и зле. А усвоенная ими правда земная восстает на оживающее в душе понятие о Правде Небесной. И две эти правды по сути своей совершенно различны и непримиримы. На земле Небесная Правда пригвождается ко кресту»[2]. И, наверное, задача духовника, настоятельницы – помочь новоначальным сестрам устоять в этой Правде, всячески поддерживая и снисходя к их немощам. Запомнился рассказ одного послушника, который до прихода в монастырь был резким, до мозга костей светским человеком, а пожив в монастыре полгода, очень изменился. Когда его сестра приехала к нему и увидела его благостным и умиротворенным, она удивилась и спросила: «Тебя, наверное, так засмиряли, что ты уже стал шелковым?» Он ответил, что как раз наоборот, его никто не трогает и не дергает. «Если бы меня стали смирять, то я стал бы еще более буйный и озлобленный, – сказал он. – Но ко мне относятся по-человечески, по-христиански».

Благодарю за внимание.

---

 

[1] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. 1. М., 1997.

[2] Иоанн (Крестьянкин), архимандрит. Письма. О духовничестве. Интернет-ресурс, точка доступа: http://www.pravoslavie.ru/put/biblio/pisma1/pisma01.htm, доступ 24.11.2018.

Доклад игумена Серафима (Котенева), благочинного Юрьев-Польского монастырского округа, настоятеля Свято-Успенского Космина-Яхромского монастыря на монашеской секции IV Епархиальных Рождественских чтений в Александровской епархии Владимирской митрополии (Свято-Успенский женский монастырь г. Александрова, 26 октября 2018 года)

---

"Никто не может прийти ко Мне,
если не привлечет его Отец"
Ин. 6:44

Естественная забота каждого монастыря – его пополнение. Проблема эта понятна: в монастырях «ни женятся, ни замуж не выходят» в силу обета целомудрия. Следовательно, в число насельников приходят люди извне, из мира. И это совместное действие Промысла Божия, устрояющего обстоятельства жизни, воздействующего на душу человека, и – свободной воли человека.

Поскольку в тематике докладов, предложенных к рассмотрению Синодальным отделом по монастырям и монашеству в рамках работы регионального этапа XXVII Международных Рождественских образовательных чтений в этом году, основной акцент сделан на состоянии новоначального, уже поступившего в обитель, мне бы хотелось взять темой доклада рассмотрение пограничного состояния, то есть причин и обстоятельств самого перехода из мира в монастырь. Они, эти обстоятельства, играют подчас решающую роль в духовном становлении новоначального.

Примеры для подтверждения основных положений взяты из житийных повествований о подвижниках благочестия XIX–XX веков. Они типовые для мужских и женских обителей, присущи любой эпохе и хорошо отражают основные закономерности процесса. Фактор влияния внешней среды – это отдельный вопрос, однако в рамках доклада он также по возможности рассматривается.

---

Причины ухода в монастырь

Рассмотрим сначала ряд причин, приводящих в своем сочетании или по отдельности к коренной перемене образа жизни – уходу в монастырь.

Семейное воспитание и религиозные впечатления детства и юности

В педагогике и психологии признается бесспорным влияние семейного воспитания на формирование личности – ее потенциальных возможностей, устремлений, мировоззрения. Поэтому исследование внешних стимулов к монастырской жизни необходимо начать с рассмотрения детства будущих монахов, а именно – исключительного влияния на ребенка благочестия религиозных семей.

Рассматривая религиозное семейное воспитание будущих иноков из различных сословий дореволюционной России, мы видим, что сословный, то есть имущественный и социальный факторы при этом особого значения не имели.

Так, из рода курских купцов Антимоновых вышли оптинский архимандрит Исаакий и его старший брат, наместник Киево-Печерской лавры, архимандрит Мелетий. Большую роль в их воспитании сыграл дед, Василий Васильевич Антимонов. «Отличаясь ревностью к посещению храма Божия и проводя вообще христианскую жизнь, он требовал исполнения религиозных обязанностей и от всей своей многочисленной семьи, главным распорядителем которой оставался до самой кончины» [1]. В крестьянской семье Судьбицких (Череповецкий уезд Новгородской губернии) трое из четверых детей стали монахами: иеросхимонах Иоанн, схиигумен Нил и иеродиакон Макарий.

Более значимы были роль и влияние родителей, особенно матери, в нравственном становлении детей. Пример материнской жизни во многом определял будущее решение детей уйти в монастырь. Так, у преосвященного Филарета (Гумилевского) «мать его, Настасья Васильевна, была образцом древнерусской благочестивой женщины. Убравшись с хозяйством, в праздничные дни она непременно шла в церковь, “чтобы совестливее было за стол сесть, дара Божия, хлеба-соли вкусить”. Она принимала странников, оделяла нищих» [2].

Большое значение имело и наличие в роду священства или монашествующих, а также внесемейное влияние на детей благочестивой среды: паломничества, встречи, отношения с лицами высокой духовной настроенности – иноками, странниками, юродивыми. Родители схиигумена Саввы (Остапенко; † 1980), посещая монастыри, часто брали сына с собой. Мальчик «по возвращении домой, делясь впечатлениями… говорил родным: “Вырасту, буду монахом”» [3].

Вышеприведенные примеры можно обобщить афонским присловьем, отражающим опыт многих поколений монашествующих: «Нельзя бросить всё на свете, если не увидишь на лице хотя бы одного человека сияние вечной жизни».

Применительно к современности влияние семьи как причина ухода из мира приобретает некоторые специфические черты. Детство многих нынешних насельников монастырей пришлось на советский период, и воздействие эпохи господствующего атеизма, как правило, коснулось их родителей. Само собой разумеется, что о получении религиозного воспитания в семье (за крайне редким исключением) не могло быть и речи. И здесь следует подчеркнуть особую роль представителей старшего поколения, поколения бабушек. В основном, именно они выступали инициаторами крещения и начального воцерковления детей. В жизнеописании оптинского инока Трофима (Татарникова), убиенного на Пасху 1993 года, читаем, что у него была глубоко верующая бабушка Мария[4]. Так же и пример выживших в гонениях исповедников православной веры во многом влиял на формирование в молодом поколении представлений о монашестве как идеальном пути спасения.

Следующим фактором, определявшим выбор иноческой стези и равным образом воздействовавшим на людей разных складов характера, было чтение. Схиигумен Антоний (Путилов; † 1865) в отрочестве получал книги, присылаемые его старшими братьями, ушедшими в Саровскую пустынь, и, характеризуя впечатление от одной из них, писал родственникам в монастырь: «У меня от этой книги одно на уме: пачпорт да Саровская пустынь, т.е. получить пачпорт, да ехать в Саровскую пустынь»[5].

В современных условиях значение фактора религиозного чтения значительно выросло, и его влияние просматривается у абсолютного большинства монашествующих. Речь идет о поколении насельников монастырей, уже не испытывавших недостатка в духовной литературе. Люди же, выросшие в условиях антирелигиозных репрессий советского времени, знакомились со словом Божиим с большими трудностями, подчас в чрезвычайных условиях. Так, архимандрит Кирилл (Павлов) вспоминает: «После освобождения Сталинграда нашу часть оставили нести караульную службу в городе. Здесь не было ни одного целого дома… Однажды среди развалин… я поднял из мусора книгу. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение…» [6].

---

Кризисные ситуации и уход в монастырь по обету

При знакомстве с материалами, повествующими о судьбах монашествующих, обращает на себя внимание то обстоятельство, что со многими из них происходили различные события, ставившие человека на грань жизни и смерти, что не могло не влиять на решение самого насущного для православного христианина вопроса – об образе спасения души – и во многом определяло последующий уход в монастырь.

Глинский подвижник схимонах Пантелеимон (Криущенко; † 1895 г.) ребенком упал в реку и был спасен находившимися поблизости рабочими. В другой раз овин, в котором он спал вместе с братом, ночью загорелся. Когда Максим (мирское имя схимонаха Пантелеимона) вытащил из огня брата, крыша овина обрушилась. «Вспоминая прошлое, старец говаривал: “Меня всюду Господь хранил: в воде не утонул и в огне не сгорел”» [7].

С кризисными ситуациями тесно связана и тема обетов: когда дается обещание Господу при избавлении от угрожающих обстоятельств послужить Ему тем или иным образом, в том числе и избранием монашества. Наиболее типичные обстоятельства принесения обетов – болезни, уголовное преследование и тюремное заключение, участие в войнах и боевых действиях.

Преподобный Амвросий Оптинский вспоминал: «В монастырь я не думал никогда идти. Но вот раз я сделался сильно болен. Надежды на выздоровление было очень мало. Почти все отчаялись в моем выздоровлении, мало на него надеялся и сам я. Послали за духовником. Он долго не ехал. Я сказал: прощай, Божий свет! И тут же дал обещание Господу, что если Он меня воздвигнет здравым от одра болезни, то я непременно пойду в монастырь» [8].

Иногда обет принятия иночества давался не за свое исцеление, а за выздоровление другого человека.

---

Видения как мотив ухода от мира

Необходимо сказать, что в православной аскетике подробно разработана тема видений как одного из способов откровения – открытия Божией воли человеку. Святоотеческое наследие, признавая важность в деле спасения получаемых в подобных состояниях сведений, призывает, прежде всего, к очень осторожному, трезвому и взвешенному к ним отношению, дабы спасающемуся не уклониться с истинного пути, не впасть в прелесть.

Житийная литература описывает различные виды видений, как сонных, так и наяву, определивших, по мнению ушедших в монастырь, их иноческий выбор. Как вспоминал саровский пустынножитель схимонах Марко († 1817), однажды в отрочестве, поздним вечером, в состоянии между бодрствованием и дремотой ему было духовное видение Страшного Суда Божия. Ощущение оказалось столь сильным, что юноша целые сутки «оставался без слов, как бы в оцепенении. С тех пор единственным его желанием и целию всей его жизни было избегнуть лютой участи грешников, им виденной… Он решился посвятить жизнь свою на служение Богу в чине иноческом» [9].

К подобной категории биографических данных, связанных с измененными состояниями сознания, относятся и свидетельства людей, перенесших клиническую смерть. Об этом много написано. Из литературы явствует, что абсолютное большинство лиц, оказавшихся на грани смерти, уверовало в существование Бога, но случаев принятия впоследствии монашества известно немного.

---

Физические недостатки и душевные травмы как основание для избрания иноческого пути

Материалы источников свидетельствуют, что иногда именно полученное в результате несчастного случая увечье, или же врожденный физический недостаток служили основной причиной выбора иночества. Схимонах Валаамского монастыря Агапий (Молодешин; † 1905) вспоминал: «Я в монастырь ушел двадцати двух годов не по духовной ревности ко спасению, но по причине убожества (болезни глаз) и с братом разнонравия. Если бы этого не было, мне никогда и мысль не приходила идти в монастырь»[10].

Помимо физических недугов и увечий решению уйти в монастырь способствовали и душевные, психические травмы. Из них наиболее распространенная, судя по имеющимся данным, – утрата смысла дальнейшей жизни в результате трудных личных обстоятельств, в частности, неразделенной любви. Эти причины прихода к монашеству (последствия физических и душевных травм) могли реализоваться лишь при наличии благоприятного условия для такого выбора – духовного потенциала будущего монаха. Подобным образом и решение, принятое на фоне временного уныния и даже отчаяния, оставалось твердым лишь тогда, когда опиралось на уже имеющийся уровень религиозности либо на возникшее горячее стремление к духовному совершенству.

Воспитание детей в стенах обители как источник пополнения состава монастырей

Наиболее полно эта традиция до революции была представлена в северных монастырях, таких, как Соловки и Валаам, но бытовала она и в других регионах страны. Суть института трудничества заключалась в том, что родители по собственной воле на определенный срок отправляли своего ребенка для «безвозмездных трудов» в святую обитель. Так, в Соловецком монастыре в начале ХХ века количество трудников равнялось 500-700 человек, возраст трудников составлял 12-17 лет, наиболее принятый срок пребывания – год, с весны до весны. Заняты трудники были во всех отраслях сложного монастырского хозяйства, обучались навыкам ремесел, в монастырском училище для них преподавались чтение, письмо, арифметика, Закон Божий. Многие после годичного срока выражали желание остаться в монастыре, но одного желания было недостаточно, существовала продуманная система отбора, наблюдение за воспитанниками осуществляли монастырские старцы. Если было получено их одобрение, то, испросив родительского благословения на дальнейшее пребывание в монастыре, мальчик переводился в разряд послушников. В настоящее время традиции церковной педагогики возрождаются, в разных регионах страны при монастырях открываются учебные заведения, в частности, школы-интернаты для детей, оставшихся без родительской опеки.

Выводами первого раздела доклада можно лишний раз подтвердить богословскую трактовку указанной темы, выраженную словами аввы Пафнутия: «Первое призвание – непосредственно от Бога; второе – через людей; и, наконец, третье – по нужде. Для первого характерно некое вдохновение, которое исполняет сердце человека даже во сне, неудержимо влеча его к любви Божией, к заповедям Христа. Второе – через людей, когда кто воспламеняется желанием божественным посредством слова человеческого или влиянием святых людей. Третье – по нужде, в силу постигающих нас бедствий, опасностей для жизни, потери близких, родных, что толкает человека обратиться к Богу» [11].

Уход в монастырь, как правило – максимальное выражение религиозности. Причины, приводящие к монашеству, в исторической реальности проявляются в совокупности, комплексно. То или иное сочетание указанных основных мотивационных факторов можно проследить в каждой иноческой биографии, а в некоторых жизнеописаниях они присутствуют полностью. Решение, стимулируемое событием, даже если сам факт носит внешне сугубо мирской, светский характер, основывается на религиозном сознании верующего.

---

Обстоятельства ухода в монастырь

Выделим из всего многообразия личностных особенностей ухода наиболее значимые обстоятельства, порядок и последовательность которых составляют определенные этапы на пути к монастырю.

Старческое благословение

Отношение к благословению старцев как к непременному религиозно-нравственному условию ухода в монастырь – устойчивая традиция в монашеской среде. Духовная литература и личный опыт открывают нам различные формы старческого благословения, отличающиеся как по категориям подвижников благочестия (насельники монастырей, белое духовенство, миряне), к духовному опыту которых прибегали верующие, так и по способам обращения – очная и заочная формы, письменное обращение, использование фотографий. В разных формах давался и ответ: обстоятельная беседа, лаконичный ответ или иносказательный. Символический ответ мог быть выражен и в действии или во вручении предметов. Содержание ответа носило не только положительный или отрицательный характер. Нередко оговаривались более или менее отдаленные сроки поступления в монастырь, указывалась определенная обитель. Примеры этого мы видим в жизни едва ли не каждого подвижника благочестия.

Дара прозорливости, способности предсказать наиболее соответствующий личностным особенностям человека путь спасения, достигали и православные подвижницы. И, конечно, верующие обращались и к ним за ответом о наличии Божией воли на принятие монашества. В известном примере из Жития преподобного Серафима Саровского под именем затворника Досифея скрывалась старица Досифея, вошедшая в историю русского женского монашества как образец исключительно редкого подвига.

В качестве более традиционного обращения к духовной опытности инокинь приведем историю указания монашеского пути братьям Тимофею и Ионе Путиловым – впоследствии игуменам Оптиной и Саровской пустыней – старицей Московского Иоанновского девичьего монастыря монахиней Досифеей († 1853) [12].

Ныне прославленный иеросхимонах о. Иосиф (Литовкин; † 1911) в скит Оптиной пустыни поступил по совету своей сестры, монахини Леониды, насельницы Борисовской пустыни [13]. Один из последних оптинских старцев, иеромонах Даниил (Фомин; † 1953), решая свою судьбу, «…посетил схимонахиню Марфу в Алексеевском монастыре, и на заданный ей вопрос о монашестве она благословила его идти в монахи» [14].

Традиция обращения к старцам за благословением на уход в монастырь сохраняется и в наши дни.

---

Отношение родителей и юридические условия ухода в монастырь

Представление о необходимости получения родительского благословения на уход в монастырь было органическим элементом национального сознания и признавалось государственными властями. Можно рассмотреть три варианта развития событий в этом отношении, каждый из которых влек за собою определенное сочетание юридических и морально-религиозных последствий:

1. Родители охотно благословляют намерение сына послужить Богу в монашеском чине. Нередко и сами способствуют (религиозным воспитанием) подобному выбору своих детей. Примером классического образца получения родительского благословения является житие преподобного Серафима Саровского. Вследствие ранней смерти отца Прохор Мошнин воспитывался матерью. Эпизод его прощания с родительским домом позволяет представить, как проходили проводы сыновей в благочестивых русских семьях XIX века: «Собравшись совсем, они посидели немного, по русскому обычаю, потом Прохор встал, помолился Богу, поклонился матери в ноги и спросил ее родительского благословения. Агафья дала ему приложиться к иконам Спасителя и Божией Матери, потом благословила его медным крестом. Взяв с собою этот крест, он до конца жизни носил его всегда открыто на груди своей» [15].

2. Родители дают благословение, смиряя свое нежелание и уступая неотступным просьбам будущего инока. Здесь возможно установление временны́х сроков ухода, а также выдвижение родителями иных условий и обязательств (хозяйственных, или присмотра за родителями до их преставления) перед оставлением родительской семьи. Так преподобный Лаврентий Черниговский († 1950) оставался с матерью до конца ее земной жизни [16].

3. Уход тайком, без получения родительского благословения. Препятствием к осуществлению ухода в монастырь в дореволюционный период могли стать также социальные и юридические обстоятельства. Для непривилегированных сословий они возникали, чаще всего, в связи с проблемой уплаты податей, а также приобретением и наличием необходимых документов. Для дворянства – в связи с военной службой или принадлежностью к аристократии, судьбы которой не могли кардинально меняться без согласия Императора, как это наглядно видно на примере святителя Игнатия (Брянчанинова) [17].

Юридические трудности были одной из причин развития в крестьянской среде келейничества. Этот институт отмечен исследователями в разных регионах России. Келейничество было особым, приспособленным преимущественно к сельским условиям, родом отхода от мирской жизни без монастыря и пострига, но с соблюдением безбрачия и монашеского подвижничества.

Применительно к современному периоду можно отметить, что многими реалиями текущей действительности: юридическими (сокращение количества и доступность получения необходимых документов), экономическими (материальная обеспеченность оставляемых родственников, не вызывающая опасений), нравственными (признание за молодым поколением широкой свободы самоопределения) – практически сняты все ранее существовавшие проблемы поступления в обитель.

---

Выбор монастыря

К выбору монастыря относились с большой тщательностью, стремясь к максимально точному определению Божией воли о себе, являемой или через людей, или в последовательности событий собственной жизни, воспринимаемой верующим человеком как промыслительное действие Господа. Наиболее просто и безошибочно вопрос решался при обращении к духовному опыту подвижников благочестия. Зачастую это происходило при получении благословения на монашество, когда одновременно указывалось и название обители. Иногда же к старцам приходили только с этим конкретным вопросом.

При исследовании источников можно также выделить значительное число сведений, свидетельствующих о выборе монастыря в ходе паломнических странствий, когда, останавливаясь на время в той или иной обители и приглядываясь к укладу общины, составу братии, наличию и уровню духовных наставников, человек определял возможность своей последующей жизни в ее стенах. Существенное значение при выборе монастыря имел и географический фактор, то есть территориальная близость обители и степень ее известности в той или иной местности. Можно говорить о наличии традиции, по которой большая часть уроженцев данной области уходила в заранее определенный монастырь, с которым сложились устойчивые связи. Помимо земляческих, оказывали влияние и родственные отношения: нередко в одном монастыре подвизались родственники различной степени близости. Более редкий способ выбора монастыря – выбор по жребию – закладывание жеребьевых записок за икону; указание пути посторонним лицом, где в качестве жребия используется вопрос, после усердной молитвы обращенный к «случайному» встречному. Также избрание монастыря мистическим способом – в результате видений (сонных и наяву), особых духовных переживаний.

В заключение хочется отметить, что у любого из монашествующих память о том, почему и как он пришел в монастырь остается самой светлой на протяжении всего монашеского пути. Эта память, овеянная живым чувством ощущения близости Божией, дает возможность ответить утвердительно на всеобщий искусительный вопрос новоначального: «Мое ли это место?» и на всем пути укрепляет сознанием, что если уж Бог так привел на это поприще и это воля Его, то и дальше не оставит.

---

---

[1] Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков. М., 1906–1912. – Репр. изд. – Козельск: Свято-Введенская Оптина пустынь, 1994–1999. Август. С. 413.

[2] Жизнеописания… Декабрь. Ч. 1. С. 7.

[3] Савва (Остапенко), схиигумен. Опыт построения истинного миросозерцания. М., 2002. С. 8.

[4] «Боже наш, помилуй нас!» М., 2002. С. 17.

[5] Житие преподобного схиигумена Антония. – Свято-Введенская Оптина пустынь, 1992. С. 8.

[6] Кирилл (Павлов), архимандрит. Проповеди. М., 1999. С. 119.

[7] Жизнеописания… Декабрь. Ч. I. С. 237.

[8] Жизнеописание оптинского старца иеросхимонаха Амвросия. М., 1992. С. 10.

[9] Жизнеописания… Ноябрь. С. 60.

[10] Русский Паломник. 1998. № 18. С. 128.

[11] Слова аввы Пафнутия. Цит. по: Софроний (Сахаров), архимандрит. Рождение в Царство Непоколебимое. М., 2000. С. 14.

[12] Житие прп. схиархимандрита Моисея. – Свято-Введенская Оптина пустынь, 1992. С. 17.

[13] Житие оптинского старца Иосифа. – Свято-Введенская Оптина пустынь, 1993. С. 20.

[14] Духовный собеседник. № 1 (29). 2002. С. 56.

[15] Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. СПб., 1903. Ч. I. С. 42, 43.

[16] Преподобный Лаврентий Черниговский. М., 2003. С. 47.

[17] Жизнеописание епископа Игнатия (Брянчанинова). М., 2002.