«Покаяния двери…» Современная монашеская жизнь как путь ко спасению и совершенству

В программу работы направления «Древние монашеские традиции в условиях современности» XXVI Международных Рождественских образовательных чтений был включен семинар «“Покаяния двери…” Современная монашеская жизнь как путь ко спасению и совершенству». Семинар прошел в формате круглого стола с ответами на многочисленные вопросы, которые были заранее направлены в адрес Синодального отдела по монастырям и монашеству, а также возникали непосредственно в ходе обсуждения. Состоялся содержательный разговор о том, что волнует, что кажется наиболее важным насельникам и руководителям современных обителей. На вопросы отвечали архипастыри, имеющие богатый многолетний опыт монашеской жизни.

Вопрос: Как непрестанный плач о грехах сочетать с радостью о Господе? Как бороться со стереотипом мрачности и нелюдимости монаха? Ведь это отталкивает и пугает людей.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Мне кажется, одно другому не мешает – плач о своих грехах и радость на душе. Преподобный Серафим, обращаясь к одной из матушек, говорил: «Веселость-то не грех, матушка, она отгоняет усталость, а от усталости ведь уныние бывает, и хуже его нет... Сказать слово ласковое, приветливое и веселое, чтобы у всех пред лицом Господа дух всегда был весел, а не уныл, – не грешно…»

Что касается «мрачности и нелюдимости», то вопрос, вероятно, не совсем корректно поставлен. Монах – от «монос», один. Он не для людей весел или мрачен, он пред Господом предстоит. И вопрос его монашеской жизни это, прежде всего, вопрос уединения. Мы живем в общежительных монастырях, у каждого из нас есть какие-то послушания. Кто-то при этом может быть более способен не к внешним послушаниям, а к внутренней сосредоточенной молитве, и внутренне он крепок и спокоен. А другой и улыбается, и шутит, а душа у него мрачная… Батюшка Серафим говорил: не нужно других спасать, – спаси себя сам, и вокруг тебя спасутся многие. Когда человек живет внутренней духовной жизнью, тогда он и сам преображается, и люди, которые на него смотрят, общаются с ним, так же заражаются крепостью духа. А если мы начинаем людей спасать, а сами и не приступили к покаянию, то это будет уже фарисейством и лицемерием... Монах должен гореть ради Христа и жить в подвиге, молитве, покаянии, сам спасать свою душу – вот фундамент; тогда и всё остальное будет на своем месте.

Митрополит Святогорский Арсений:

…В наше время любовь заменена на вежливость. Современный человек самолюбив. Он привык, что, в любом офисе клерки встречают его с неизменными улыбками, и неважно, если эти улыбки неестественные, накладные. В монастыре, видя со стороны мрачноватых, может быть, монаха или монахиню, человек уже судит и осуждает их. Для него предпочтительнее накладная вежливость. Но ведь монастырь – это семья, а в семье настроение бывает всякое. Вы же не знаете обстоятельства этого монаха и то, какие болезни и скорби он терпит. Другое дело, если вы к нему обратились, а он грубо, не по-доброму ответил. Потому что, какое бы ни было состояние, – если ко мне обращаются, я должен забыть себя и ответить с любовью; и с искренней любовью, а не с лицемерной вежливостью. В каждом человеке, приходящем в монастырь, мы должны видеть образ Божий, и соответственным должно быть наше поведение.

Митрополит Месогейский и Лавреотикийский Николай:

Я думаю, что дело здесь вот в чем. Жизнь каждого христианина основана на двух глаголах, которые мы используем во время Божественной литургии. Во время Херувимской песни нам предлагается отложить всякое попечение. А когда мы молимся, нас призывают предать всё наше бытие, всю нашу жизнь Христу. Значит, самое главное, что нам предлагается – это отложить всё мирское и довериться Господу, предав Ему свою жизнь. Если мы доверим нашу жизнь Господу, то тогда от нас отойдут все страхи, печаль и беспокойство. Это первое замечание, которое бы я хотел сделать. Именно это и должно быть центром нашей духовной борьбы.

Второе замечание касается двух слов, которые используются в аскетике, в Добротолюбии, –печаль и радость. Печаль и радость связаны. Основа печали о Господе – это смирение, основа радости о Господе – это надежда. Другими словами: тот, кто испытывает смирение, может перед лицом Господа печалиться, и тот, кто надеется, может перед лицом Господа радоваться. Это то, что говорит преподобный Силуан Афонский: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся». Никогда отцы Церкви не используют слово «горесть», они используют слово «печаль». Потому что горесть касается наших мирских забот, а печаль может касаться и отношений с Господом. Выражение «радостная печаль» означает, что печаль может порождать радость, печаль может создавать радость о Боге. Поэтому мы имеем пример святых, которые полны радости, но при этом не могут не печалиться в процессе своего смирения и покаяния. Когда, например, преподобный Серафим Саровский преисполнялся радости, эту радость порождало его собственное смирение. Я был лично знаком с преподобным Паисием Святогорцем, и он являет такой же пример – он был преисполнен радости – я не помню, чтобы он горевал или говорил о своих проблемах, и радость его происходила из смирения.

Митрополит Саранский и Мордовский Зиновийий:

Следует отличать христианина-миссионера от христианина, погруженного в свой внутренний мир. Естественно, монашеское устроение зиждется на сокрушенном сердце. И сокрушение о нашей недостаточности, о наших несовершенствах без печали не бывает. Но печаль – как состояние покаянного сердца – должна исходить от нашего изволения. «Держи ум свой во аде…» – значит, держи его в сокрушенном состоянии. А радость – это утешение от Господа. И она очень часто от нас не зависит. Мы не должны ее сами в себе искусственно возгревать. Многие увлекаются вот таким радостным пребыванием в христианском мире и забывают, что радость всем нам предназначена как надежда, а мы должны свое сердце содержать в смирении и отвечать на эту радость, как на всякий дар Божий, с благодарностью. Тогда никто из встречных людей не воспримет наше внутреннее скорбное, может быть, о самом себе состояние как состояние мрачное…

Митрополит Святогорский Арсений:

Будучи на Святой Горе Афон и общаясь со старцами, я почувствовал, как возле них просвещаешься их радостью, их утешением. И в то же время обратил внимание на молодых братий, среди которых многие имели очень сосредоточенный и даже мрачный вид. В Пантелеимоновом монастыре существует традиция: братия в пятницу вечером исповедуется. Меня попросили: поисповедайте братию. И вот в той исповеди я не увидел уныния, или мрачности, я увидел людей, которые живут живой духовной жизнью. Можно еще привести такой пример: в Великую Отечественную войну вся страна жила в таком напряжении, что требовать от народа в тот момент веселья было бы глупо. А вот когда настал День победы, – были всеобщая радость и ликование. Так примерно бывает и в монашеской жизни. Пока человек борется, пока он находится в состоянии брани со своими помыслами, страстями, это накладывает на него отпечаток напряжения, может быть, и мрачности. А когда человек уже добивается какого-то результата, – как старцы на Афоне, которых после периода борьбы коснулась благодатная радость Христова, – он, соответственно, в этой радости живет. Как преподобный Серафим Саровский и другие угодники Божии и в старые, и в наши времена. Поэтому я думаю что и причина таких состояний того или иного брата в монастыре – разные духовные уровни, на которых они находятся.

Вопрос: Слезы покаяния, плач о грехах даются только смиренным. А если у новоначального пока нет смирения, да и вообще не всякий его имеет, – у тех не может быть настоящих слез?

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Мне кажется, смирение и покаяние – разные вещи. Слезы будут у каждого человека, это начало смирения, начало покаяния… Вообще, не нужно стремиться постоянно оценивать другого. Новоначальный, послушник, молодой монах или инокиня – они же только начинают путь возрастания. Преподобный Серафим очень четко сказал: «Добродетель не груша, сразу ее не съешь». Все мы сначала младенцы, отроки, юноши, потом уже взрослеем. Так и в духовной жизни у каждого человека есть свой период возрастания, у кого-то он проходит быстро, а у кого-то медленно. Пришедшего в монастырь человека не мы позвали – Господь его позвал. Оценивая его слезы – искренние они или не искренние, надо понимать, что люди-то живые, с разными характерами, разным опытом жизни, воспитанием. И устав монастыря лишь постепенно должен поставить их на путь правильной монашеской жизни.

Вопрос: Покаянный дух в условиях городского монастыря. Как настроить братию обители на покаяние?

Митрополит Святогорский Арсений:

Мне кажется, в монастырь человек уже приходит через покаяние. Нельзя совершить такой шаг, не осознавая своей неправильности, своей поврежденной грехом природы, ведь мы приходим ради того, чтобы ее исправить, чтобы спасти свою душу. А помысел спасения души и возникает после осознания собственной неправедности перед Богом. Соответственно, начало нашего прихода в монастырь – это уже покаяние. И это естественное состояние для человека монашествующего. Не от разочарования в жизни идут в монастырь, хотя и такие случаи есть. Но в основном люди приходят с осознанным желанием себя исправить, спастись.

Почему вопрос задан именно о городском монастыре? Я всегда говорил, что нельзя в этом плане разделять городской и сельский монастырь. Троице-Сергиева лавра, казалось бы, сугубо городской монастырь, да еще с толпами экскурсантов. Но там были отец Кирилл, отец Наум, другие духовники, и разве можно сказать, что там не было духовной жизни, не было покаяния?.. Киево-Печерская лавра, где в нетлении почивают угодники Божии, – тоже городской монастырь. Константинопольские монастыри, обитель «неусыпающих» были образцом монашеской жизни, в том числе и для уединенных обителей. Спасает не город или село, спасает то настроение, с которым человек живет в монастыре.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Прежде всего, есть уставная жизнь обители. Где действует устав, и есть настрой на соблюдение монашеского устроения, там будет и покаяние. И начинается устав с руководителя монастыря – он первый должен проходить этот путь, и за ним идти люди.

Мы должны для себя определить, что такое покаяние. Только рассказ на исповеди о своих грехах? По-гречески «покаяние» – μετάνοια, что переводится как «изменение ума». То есть должен быть набор каких-то действий, которые изменят ум к лучшему. Направят к Богу. В этом покаянии и смирение должно быть, и слезы, и без послушания не обойтись, – всё должно привести к внутреннему преображению. Господь говорит нам: где сердце ваше, там и сокровище ваше (Мф. 6:21). Где мысли ваши, там и вы сами. Не в том покаяние, чтобы о своих недостатках рассказать и уйти, – нужно измениться, преобразиться.

Митрополит Саранский и Мордовский Зиновий:

Μετάνοια – слово, которое имеет несколько подтекстов. Это некое изменение, которое человек осуществляет целенаправленно, меняя себя по образу Христа; он осознанно осуществляет изменение, преображающее его природу. И это должны быть не какие-то разовые состояния сожаления о грехах своих. Как сказал преподобный Ефрем Сирин: человек, находящийся в покаянном процессе, изменяющийся по образу Христа, должен стремиться к высоким целям. Эти цели заложены в исполнении заповедей Христовых. В связи с этим очень часто покаяние сопровождается не только слезами, но и внутренней радостью. То есть нельзя сказать, что покаяние – это только слезы. Покаяние – это изменение наше.

Вопрос: Как взаимосвязаны понятия епитимия и покаяние?

Митрополит Саранский и Мордовский Зиновийий:

Епитимия – это способ преодоления своих внутренних немощей, недостатков, это средство, которое святые отцы в своей практике применяли для того, чтобы активизировать процесс покаяния. И поэтому всякая епитимия должна восприниматься с огромной радостью, с большим желанием, и всяческие действия от епитимии всегда будут усиливать это стремление к покаянию, изменению.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Надо понять, чтó есть епитимия – наказание или лекарство? Епитимия как лекарство возможна только тогда, когда у исповедующегося есть полное доверие к духовнику, уверенность, что от наставления он получит пользу. Епитимия – это упражнение. А епитимия как наказание не сопряжена с вопросами духовной жизни. Это что-то другое.

Митрополит Месогейский и Лавреотикийский Николай:

Я с Вами всецело согласен, владыка, что разные вещи – наказание и лекарство. И цель епитимии оправдана тем, как работает, допустим, врач. Когда врач выписывает больному лекарство, оно может оказаться горьким, но это лекарство, оно служит благой цели. Наказание же следует за нарушением закона. В Церкви мы не боимся, что, нарушив Закон Божий, получим наказание. А цель наша, как в притче о блудном сыне, – вернуться к самому себе, понять самого себя. Таким образом, когда духовный отец накладывает какую-то епитимию, он руководствуется только благими целями, для того чтобы обратить нас на правильный путь… И когда он говорит: ты не будешь причащаться определенный период, ты должен положить столько-то поклонов, или молиться особым образом, нужно понимать, что молитва – это не наказание, это счастье. Я не думаю, что здесь нужно еще что-то добавлять.

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Полагаю, надо поговорить немного о том, что такое грех. Грех – это нарушение закона, данного Богом. По-гречески, одно из значений слова «грех» – αμαρτία переводится как «непрохождение», «непопадание в цель». Наше главное предназначение – перейти в Царство Небесное. И в этом смысле совершить большой грех, маленький ли, – это условно. Ты не прошел, не попал в цель, – твоя жизнь не имеет смысла. Исполнил предназначение Божие, попал в цель, – вот результат твоей жизни. И тогда будет более глубокое понимание и покаяния. У нас, как правило, восприятие покаяния – это пред Богом оправдаться, а на самом деле задача – попасть в цель, в Царствие Божие. Никто нас туда не проведет: Бог нас без нас не спасает. Должна быть свободная воля, направленная к этому действию.

Не знаю, как среди монашествующих, но среди мирян часто встречается такое католическое восприятие покаяния – индульгенция. Я в стольких-то грехах покаялся, сто акафистов прочитал, и всё – получил благодать и успокоился. А главное-то – наше внутреннее преображение. Грех – это та проказа, которая мешает нашему преображению. Ведь только в чистый сосуд вселяется благодать Божия, ничего скверного не войдет в Царство Небесное. И тогда покаяние становится действием, которое нужно как воздух. Жажду души необходимо утолить благодатью Божией, очищением грехов.

Митрополит Святогорский Арсений:

Епитимия – не административное наказание, а следствие любви духовника к своему чаду. И когда у чада недостаток в осознании своей греховности, епитимия служит к возбуждению чувства покаяния. Я приведу такой пример. Покойный ныне блаженнейший митрополит Владимир однажды принял столичного киевского врача, женщину, которая по долгу медицинского работника (в наше время это норма жизни) делала аборты. Она не понимала, насколько это тяжелый грех. Блаженнейший ей сказал: «Ну, что ж, Вы, пожалуй, три поклончика утром кладите, со словами “Господи, прости меня, детоубийцу”. И три поклончика вечером, как будете ложиться: “Господи, прости меня, детоубийцу”… Через неделю она пришла к нему в слезах: «Ваше Блаженство, снимите с меня эту епитимию, я не могу это понести. Я три поклона утром кладу и хожу весь день под впечатлением своего преступления, вечером кладу – и всю ночь плачу, что столько душ загубила». То есть эти три поклончика, данные с любовью, для пробуждения чувства покаяния, с целью исправления и спасения души, – достигли цели. И еще один момент: не надо забывать, что если духовник или игумен накладывает епитимию на брата или сестру, а тот отказывается ее исполнять, духовник должен сам исполнить наложенную епитимию. Так у святых отцов. Это тоже следствие любви. Если ты любишь этого человека, то ты должен дать епитимию из сострадания и желания его исправления, но и сам ради этого готов за него пострадать.

Вопрос: Что нужно для того, чтобы брат меньше обвинял других, оправдывая себя, и не боялся осознавать и признавать свою вину?

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий:

Конечно, для каждого конкретного человека здесь будет конкретный ответ: надо знать, почему это происходит. Если мы стремимся обличать других и оправдывать себя, – это тяжелый грех: где тогда духовный рост?.. Может, у человека пока душа закрыта или глуха. Надо обратиться к святым отцам, найти примеры из монашеской жизни – к чему приводит осуждение. Может быть, на братской трапезе эту тему рассмотреть. Вообще чтение Житий за трапезой – очень хорошая традиция. И надо ставить на это послушание людей с хорошей дикцией, с опытом чтения… Это тоже один из способов поднять монашескую жизнь на новый уровень. Азами духовной жизни надо заниматься старшим и научать младших, научать через святых отцов, через беседы… помочь посмотреть на себя со стороны. Игумены и игумении должны подбирать для трапезы специальные наставления и рассуждения, находить хорошие тексты.

За богослужением, если нет проповеди, можно тоже читать поучения. Это начальный путь помощи человеку, болеющему грехом осуждения. Я думаю, что в большинстве случаев это возымеет положительное действие, – при том условии, что человек желает, жаждет монашеской жизни, а не просто заблудился и не в ту дверь вошел…

Вопрос: Бывает, что в человеке проявляется две крайности – самоуверенность или – при грехах и ошибках – уныние. И, поскольку этот человек горд, он плохо воспринимает замечания и от них впадает в еще большее уныние. Как ему помочь и уврачевать его?

Митрополит Месогейский и Лавреотикийский Николай:

Мы все такие, не только некоторые люди. Когда нам говорят добрые слова, даже если это неправда, мы радуемся. А если нам сделают замечание, даже если оно справедливое, мы сразу утрачиваем хорошее настроение. Мне сейчас на ум пришел пример еще в отношении предыдущего вопроса, который обсуждали. Пример из жития Антония Великого. Преподобному Антонию пришел помысел, что он достиг больших высот, и он начал бороться с этим помыслом. И Господь его сподобил спуститься в Александрию, чтобы встретиться там с сапожником. Я не буду пересказывать всю эту известную историю, но напомню фразу, которую сказал ему сапожник о своей молитве, и этим показал, что он был выше, чем Антоний Великий: «Все спасаются, я же гибну». Если каждый будет молиться такими словами, тогда поймет, кто он сам, кто его братия… тогда Господь все вещи расставит в правильном порядке.

Продолжение следует...

Источник: "Монастырский вестник"