[28]

Вообще девственная жизнь, избавляя от мирских забот и печалей, соединенных с брачным состоянием, доставляет полную возможность со всем усердием заняться одним главным делом - как угодить Богу (1 Кор. 7, 32, 54).

От неумеренного наслаждения чувственными удовольствиями более или менее происходит расслабление тела и души; от расслабления часто происходит нерадение, леность и уныние, а от этого бывает помрачение ума и буйное усиление помыслов; сердце грубеет, и, так сказать, оплодотворяется; напротив того, воздержание от чувственных удовольствий, дозволенных в брачной жизни, от наслаждений пищею и питием, иссушая тучность плоти, освобождая дух от огрубелости и рабства чувственности, облегчает его деятельность - парение к небу; при воздержании душа становится бодрственнее, неутомимее в подвигах, так что и самое тело, вместе с очищением духа утончаяясь, так сказать, одухотворяется, и возвращает себе семя нетления [29].

Воздержание от удовольствий брачной жизни, от пищи и пития, отнимая пищу у похоти, подавляет ее, и, отрешая сердце от привязанности к земному, как от тяжелых уз, делает его более способным возлюбить лепоты Божественные, когда сердцу нечего любить и нечем услаждаться на земле, тогда в нем сильнее может пробуждаться жажда небесного, и оно тем совершеннее может любить Бога [30].

По мере очищения сердца и по мере освобождения ума от влияния страстей, очищается, просветляется и взор ума на предметы, и он удобнее может возноситься в высшую область созерцания Бога [31].

И Спаситель ясное видение Бога усвояет преимущественно чистым сердцем (Мф. 5, 8).

Целомудрие девства, подавляя волнение страстей и умиротворяя дух, восстановляет внутренний порядок душевных сил, а отсюда проистекает спокойствие души, чистое удовольствие и духовное веселие - которого нельзя и выразить словами. Ибо, по словам аввы Херемона (Кассиан. collat. XII. с. 13), чувствовать и понимать достоинство оного может только тот, кто приобрел совершенное целомудрие.

Нестяжательность доставляет пользу в нравственно-практическом и психическом отношении.

Опыт показывает, что земное имущество более или менее привязывает к себе обладающего им; от сего происходит пристрастие к имуществу, любостяжание, и обладающий ни о чем столько не заботится, как о большем приобретении и хранении имущества. Между тем заботы о теле и о внешнем состоянии, более или менее занимая дух человека, в той же мере уменьшают попечение его о душе, и главное дело - спасение души - остается часто в небрежении. Напротив того, с отвержением земных вещей уменьшаются заботы; оттого больше досуга и удобства всецело заняться одним главным делом - спасением души и принести сторичный плод (Лк. 8, 8). Кроме того, земное богатство доставляет пищу тщеславию, гордости, роскоши и вообще дает больше случаев к грехопадениям и поводов к искушениям от диавола (1 Тим. 6, 9-10), как это объяснил Антоний Великий следующим примером. Один брат, отрекшись от мира и раздав свое имение нищим, оставил и себе несколько для собственного употребления и пришел к авве Антонию. Антоний, узнав о сем, сказал ему: если хочешь быть монахом, то поди в такое-то село, купи мяса, обложи им нагое тело свое и потом приходи сюда. Когда брат сделал это, тогда собаки и птицы истерзали тело его. Антоний, по возвращении к нему брата сего, спрашивал его, исполнен ли совет? Брат показал израненное свое тело. Святой же Антоний сказал ему: так нападают демоны и терзают тех, кои, отказавшись от мира, хотят иметь у себя деньги (Достопам. сказан. о подвижн. св. отцов).

Премудрый еще замечал, что нищета мужа смиряет (Притч. 10, 4), а смирение поставляет человека выше всех сетей диавола, говорит Антоний Великий (Достоп. сказан. св. отц. Антон.).

Нестяжательность или отречение от мира и земных вещей много способствует к достижению высшего совершенства и в психическом отношении.

Вообще, подвижники, дознавшие на опыте, говорят, что непрестанные заботы о земных вещах, рассевая мысли, развлекая, так сказать, раздирая всю душу, тем ослабляют силы ее в духовной деятельности. Пристрастие к земным вещам, как большая тяжесть, невольно влечет душу к земле, так что она не может свободно возноситься на небо к Богу (Лк. 21, 34). Напротив того, по отвержении мира и всех вещей, избавившись от житейских забот и происходящего от них развлечения, удобнее можно собирать, сосредоточивать все силы души; а чем собраннее силы, тем более они имеют крепости и живости в деятельности; отрешившись от пристрастия к земному, тем легче могут стремиться на небо - к Богу. "Как запертая в трубах вода от сжимающей ее силы, не имея возможности разливаться в стороны, стремится прямо вверх, так и ум человеческий, - говорит Василий Великий, - когда воздержание, подобно узкой трубе, отовсюду сжимает его, не имея случаев к рассеянию, по свойству своей движимости, возвышается до желания предметов возвышенных. Будучи удерживаем от занятия суетным, он непременно принужден будет стремиться к истине" (Подв. Устав. Сл. 19. с. 461 на об.).

"Качество души хорошо сравнивают с легким пером или пухом, - говорит прп. Иоанн Кассиан, - не будучи омочен никакой влагой, при самом слабом дыхании ветра пух, обыкновенно, по своей легкости возносится на высоту; а если бывает отягчен какой-либо влажностью, то вместо того, чтобы подниматься на воздух, он от тяжести принятой им влаги прилегает к недрам земли. Подобным образом и ум наш, если свободен будет от бремени приражающихся к нему пороков и мирских забот, и чужд растления вредных похотений, то облегчаемый силой природной чистоты своей, при самом тихом веянии духовного размышления, возвышается к превыспреннему, и оставляя все дольнее и земное, переносится к небесному и невидимому. Посему-то и заповедует нам Господь: внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и заботами житейскими" (Лк. 21, 34) (Collat. IX. I. IV).

В частности нестяжательность доставляет пользу уму, сердцу и воле.

"Как глаз, - говорит Василий Великий, - когда непрестанно движется и обращается то на стороны, то вверх, то вниз, не может ясно видеть предметы; чтобы хорошо рассмотреть вещь, должен устремить свое зрение на нее одну, так и уму человеческому, когда развлекают его бесчисленные мирские заботы, невозможно ясно видеть истину. Одно средство избавиться сего - удаление от мира" (Писм. к Григорию Богосл. о пустынножительстве. Христ. Чт. 1827 г. ч. 27).

Мирские заботы для душевного ока - то же, что для телесного - покрывало, густой туман, мрачные облака, закрывающие солнце. Оставить все заботы о земном значит то же, что снять с глаз покрывало, скрывавшее свет. Посему при спокойствии души и чистоте мыслей удобнее можно проникать в высшую область духовного созерцания Бога. Св. Исаак Сириянин говорит: "Не отрекшись от имущества, душа не может освободиться от возмущения помыслов; без молчания чувств не ощутит она мира в уме; без тишины помыслов не может ум обращаться в сокровенных тайнах" - созерцании Бога (Слов. об удал. от мира. Христ. Чт. 1825 г. ч. 18. Каллист. и Игн. Доброт. ч. 2. гл. 5. Симеон. Н. Богосл. Доброт. ч. 1. гл. 23. Григор. Синайск. Доброт. ч. 1. гл. 105).

Совершенно оставить все земное, всякую привязанность и заботливость о мирском, стесняющие сердце и охлаждающие в нем любовь к Богу [32], значит пресечь все узы, привязывающие сердце к земле, и дать ему силу и свободу питать и возращать в себе любовь к Богу - и тем с большим усилием, чем больше оно отрешается от земного. "Если всегдашней истинной молитвой совершенно отрешишься от земных пожеланий, - говорит один подвижник, - и как бы во сне успокоишься в помышлении по Богу, и совершенно утвердишься в одном памятовании Бога, то воссозиждется в тебе, как вторая Ева, любовь к Богу. Ибо взывание в усердной молитве источает Божественную любовь; а Божественная любовь возбуждает ум к явлению сокровенного" (Феолипт Митр. Филадельф. гл. 3. ч. 2. Доброт.).

По мере горячности любви к Богу в сердце нестяжательного возрастает любовь и к ближним. Ибо, отвергнув все препятствия к любви - корыстолюбие, самоискательность, и не почитая ничего собственным, подвижник всегда готов с охотой жертвовать для блага и спасения ближних всем, что только у него есть, не только какими-нибудь вещами, но и собственным благополучием, здоровьем, даже самой жизнью; потому что он, по заповеди евангельской отрекшись от всего земного, уже не дорожит ничем из любви к Богу и ближним, чтобы только исполнить волю Божию. Пример высокого самоотвержения, нестяжательности и любви к ближним можно видеть в прп. Серапионе. Этот св. подвижник не имел у себя никакой другой одежды, кроме епанчи, не приобретал никакого имения, ни келий, ни одного постоянного пристанища, но жил, как птица, подобно Сыну Человеческому, который не имел где главу приклонить, - ходил с места на место, нося с собой только Евангелие, и где постигала его ночь, там и ночевал. Однажды, идучи в Александрию, он встретился с нищим, который без одежды дрожал от холода. Св. Серапион, остановившись, подумал сам с собой: меня почитают постником и исполнителем Христовых заповедей, между тем ношу я одежду, а этот нищий - раб Христов - погибает от холода. Поистине как убийца осужден буду в день страшного суда, если не покрою наготы его и попущу ему умереть от холода. Тотчас снял с себя епанчу и отдал нищему; потом сел нагой на распутий, держа в руках св. Евангелие. В то время один знакомый, проходя мимо его, спросил: отец Серапион, кто обнажил тебя? Св. подвижник, указав на Евангелие, сказал: оно раздело меня. Потом св. Серапион увидел, что мимо него ведут должника в темницу; сжалившись над ним, и не имея что дать ему, продал Евангелие и отдал тому человеку деньги для уплаты долга. После того, как Серапион пришел в келью, ученик спросил его: где Евангелие? Св. старец сказал: сын мой! оно постоянно твердило мне: продаждь имение твое и даждь нищим... Я послушал и сделал так, чтобы за послушание получить дерзновение пред Богом. Он же для избавления от манихейской ереси одного лакедемонского градоначальника и в другой раз для спасения одного скомороха продавал себя им в работу за малую цену и служил у них до тех пор, пока своими наставлениями и примером благочестивой жизни обратил их на путь спасения (Sozomen. I. III. с. 14. и Чет.-Мин. 14 мая).

Подобный пример совершенной нищеты и любви к ближним показал св. Павлин, епископ Ноланский, который, все имение раздав бедным, и не имея что дать одной бедной вдове для выкупа сына ее из рабства у вандальского князя, самого себя вручил ей отвести в рабство взамен ее сына, и, освободив его из неволи, сам долгое время отправлял за него все низкие работы (Чет.-Мин. 23 января).

Вот до какой степени совершенства любви возводит нищета с самоотвержением!

Добровольная нищета, избавляя подвижника от бесчисленных забот и развлечений, умиротворяет тем дух; умиротворение же духа приводит в правильное расположение и согласное настроение все силы души; "мысли же собранные и ничем не развлекаемые доставляют неизреченное спокойствие, мир и радость", - говорит св. Исаак Сириянин (Слов. об удалении от мира. Христ. Чт. 1825 г. ч. 18).

Добровольная нищета, отрешая душу от привязанности к земным вещам, освобождает подвижника от печали и боязни, какой часто подвергается живущий в мире, опасаясь потерять имение или честь, и при таковой боязни не может иметь в себе постоянного спокойствия духа. "Как волны в море никогда не утихают, так гнев и печаль от сребролюбца никогда не отступят", - говорит св. Лествичник (Степ. 17. с. 85. св. Феодор еп. Едесск. гл. 38. ч. 4. Доброт.).

Напротив нестяжательность, по словам св. Златоуста, близь небес поставляет, избавляя нас не только от страха, печали и бедствий, но и других опасностей (Кн. о девстве, гл. 80).

"Подвижники, - говорит св. Златоуст, - не боятся и разбойнических нападений, потому что не имеют ничего такого, чего бы могли лишиться; имения у них нет; есть только тело и душа. Если же и их отнимут, то и это для них не потеря, напротив - приобретение. Ибо для них, - как и Апостол говорит о себе, - еже жити - Христос, и еже умрети - приобретение (Флп. 1, 21). Они и смерть не почитают смертью" (Нрав. 14 на 1 Тим.). О св. Иларионе Великом рассказывают: однажды разбойники искали его жилища, надеясь найти у него что-нибудь из имения. Когда же нашли и увидели, что нет ничего, спросили св. Илариона: если бы напали на тебя разбойники, что стал бы ты делать? Св. Иларион сказал: "Нагой разбоя не боится". - "А убить тебя могут", - говорили разбойники. Св. Иларион отвечал: "Я всегда готов умереть; потому и не боюсь разбойников". Разбойники удивились такой нестяжательности и неустрашимости и ушли от него, дав обещание исправиться в жизни. Говорят, что св. Иларион радовался духом, когда видел себя совершенно нищим, не имеющим ничего из суетных вещей (Чет.-Мин. 21 октября). Нищета способствует также к утверждению духа в уповании на Бога.

Хотя и в мирском обществе живя, можно отречься всего мирского и подвизаться на поприще добродетелей, но с большим трудом и малым успехом. Ибо непрестанные заботы о житейских делах и развлечениях отнимают время и способность - собраться с мыслями, размышлять о Боге, о будущей своей судьбе за гробом, постоянно внимать себе и очищать свое сердце от страстных чувствований и желаний. Дух мира и страсти, господствующие в нем, неизбежно наполняя душу, нечувствительно более или менее омрачают ум, растлевают сердце и легко и неприметно могут, если не совратить с пути добродетели, то, по крайней мере, ослабить ревность к подвижничеству и замедлить преуспеяние в добродетели 33. Что же делать любителю благочестия, когда он неуспешно проходит поприще христианского подвижничества оттого, что "мир непрестанно оглашает и оглушает душу его своими разнообразными гласами требований, прещений, прельщений, смущения, развлечения, нужд, забот, страстей, похотей, и он не находит довольно силы противоборствовать сему, или утомленный противоборством жаждет приблизиться к Богу без препятствий со стороны тварей, служить Ему без развлечения? В сем случае не остается иного, как расторгнуть всякие узы, привязывающие к миру, бежать из него, как израильтяне из Египта" 34, удалиться в монастырь - общество людей единодушных, где у всех одна мысль, одно желание и деятельное старание - преуспевать в добродетельной жизни и достигнуть вечного спасения, где нет к сему таких препятствий, как в мире, напротив, все к тому содействует 35.

А для желающего возвыситься до созерцания Бога, которое составляет венец духовного совершенства, цвет христианской жизни 36, - необходимо совершенное уединение в пустыне. Это видно из следующего.

Наилучшее средство для возвышения к созерцанию Бога есть собранность мыслей, спокойствие духа, постоянное, глубокое самовнимание, и вместе с тем чистота сердца (Евр. 12, 14). А этому очень много способствует уединение пустыни.

Уединенное пустынножительство удаляет всякий шум суетных, мирских забот и соблазнов, развлекающих и омрачающих душу. "Посему-то, - говорит авва Исаак, - и Иисус Христос - невозмущаемый источник святости, как Бог, сам для себя не имея нужды в пособии уединения для достижения чистоты и спокойствия духа, - когда только ни намеревался молиться, уходил один в горы и места у единенные на молитву (Мк. 1, 55. 6, 31, 46; Лк. 6, 12. 21, 37; Мф. 26, 36-44) - чтобы своим примером научить нас также удаляться от шума многолюдной толпы, если хотим молиться Богу с неразвлекаемым вниманием и чистым сердцем, а таким образом, и в сем теле пребывая, в некоторой мере достигать того блаженства, которое в будущем веке обещано святым, да будет Бог всяческая во всех" (1 Кор. 15, 28) (Кассиан. collat. X. с. 6).

Так думал и св. Амвросий Медиоланский; он говорит, что Иисус Христос удалялся в пустыню на молитву, чтобы нас научить - искать Бога в уединении пустыни (В толкован. на 4 гл. Ев. Лк.).

Св. Златоуст говорит, что пустыня есть самое удобное место для любомудрия (Бесед. 41 на гл. 6. Ев. Ин.).

Блж. Августин говорит: "В многолюдной толпе весьма трудно видеть Христа. Для сего необходимо нашему уму уединение, чтобы он с полным вниманием мог созерцать Бога. В толпе людей много шума, а созерцание Бога требует безмолвия" (Traet. 17 in loan.).

Один св. старец хорошо объяснил это следующим подобием: как никто, говорит он, не может видеть своего лица в возмущенной воде: так и душа не может чисто молиться Богу и созерцать Его, если не освободится от чуждых помыслов (Pelag. lib. XIII. apud Rosw. pag. 614. § 13).

Св. Григорий Двоеслов говорит о себе: "Прежде (в уединенной жизни) я старался повседневно быть вне мира и плоти, силился удалять от душевных взоров все телесные обольщения, желал невещественными очами созерцать высшие радости, и, стремясь к лицу Божию, не только словами, но и самой внутренностью сердца взывал к Богу: Тебе рече сердце мое: Господа взыщу, взыска Тебе лице мое, лица Твоего Господи взыщу (Пс. 26, 8). Ничего не страшась и ничего не желая от мира, казалось, я стоял на некоей высоте и почти думал, что на мне исполнилось то, что Господь обещал устами Пророка: вознесу тя на высоты земныя (Ис. 58, 14). Ибо возносится на высоты земные тот, чей ум с презрением смотрит на то, что кажется высоким и славным в настоящем веке. А теперь (в мире - на общественной должности) со всех сторон колеблют меня волны дел, и возмущают бури, так что поистине могу сказать о себе: приидох во глубины морския, и буря потопи мя (Пс. 68, 3). После занятий по должности и хотел бы войти в самого себя, но волнуемый мятежом суетных помыслов не в состоянии бываю сделать сего" (Письм. к Феоктисте, сестре импер. Христ. Чт. 1835 г. ч. 4).

Второе необходимое средство для созерцания Бога есть чистота сердца. Ибо как лучи солнца ярко отражаются только на гладкой поверхности металла или стекла и при чистой атмосфере, так и лучи божественного света только в чистой сфере сердечной и могут отражаться, просвещать душевные очи, и открывать им Бога и дивные предметы горнего мира в их таинственной отдаленности, не прозреваемой умом, омраченным страстями. Блажени чистии сердцем, яко тии узрят Бога, - говорит Спаситель (Мф. 5, 8). А чистоте сердца много способствует уединенное пустынножительство. Устраняя все соблазны и всякий повод к развлечению, оно доставляет полную возможность войти в себя, наблюдать за всеми внутренними движениями души, открывать слабые стороны, яснее видеть свои грехи и опасности со стороны духовных врагов. Чтобы не остаться жалким зрителем собственного поражения от врагов, подвижник, при непрестанном и живом обращении к Богу с молитвой, должен употреблять все способы к ограждению себя от вражеских нападений, к внутреннему благоустроению своего духа, и постоянному хранению сердца чистым от страстных помыслов, чувствований и желаний. Один св. подвижник хорошо объяснил это следующим опытом: три ученых друга решились поступить в монашество. Один из них избрал себе дело - умиротворять ссорящихся, по Писанию: блажени миротворцы (Мф. 5, 9); другой - посещать больных; а третий пошел в пустыню на безмолвие. Первый сколько ни трудился, не мог прекратить раздоров между людьми и всех успокоить. Побежденный скукою, пошел к тому, который услуживал больным, и нашел, что и он изнемогает от малодушия и не в силах более исполнять заповеди. Согласившись, оба пошли посетить того, который живет в пустыне, рассказали ему свои дела, просили и его сказать им, какую он получил пользу в уединении. Тот, немного помолчав, вливает воду в сосуд и говорит так: посмотрите в воду. Вода была мутна. Чрез несколько времени опять говорит им: посмотрите же, как светла сделалась вода. Те посмотрели и как в зеркале увидели свои лица. Тогда сказал им: точно тоже бывает и с нами, когда кто находится среди людей, - от людского шума и суетливости не видит своих грехов; а когда находится в покое, особенно в уединении, то ясно может видеть свои грехи (Pelag. lib. II. § 16. apud Rosweid. p. 565). А сподобившися увидеть себя, - свои грехи, по словам св. Исаака Сириянина, блаженнее сподобившегося увидеть Ангела (Сл. 41 и Pelag. 1. V. § 87. apud Rosweid. p. 629), конечно, потому, что, видя свои грехи, можно очищать их, и по чистоте сделать душу ангелоподобной.

Пользу уединенного пустынножительства для достижения высшего духовного совершенства подтверждают и свидетельства св. подвижников и собственные их опыты. Св. Иоанн Лествичник говорит: безмолвие есть матерь молитвы, возвращение из греховного плена, страж душевного пламени, надзиратель помыслов, соглядатай мысленных врагов, темница плача, источник слез, побуждение к воспоминанию о смерти, живое представление вечной муки, тщательное воображение страшного суда, вина душеспасительной печали, врач дерзости, неприятель тщеславного учения, приращение ума, учитель размышлений, нечувствительный успех в добродетелях, неприметное восхождение на небо [37].

Св. Исихий говорит: солнце, проходя над землей, производит день; а святое имя Господа Иисуса, непрестанно сияя в безмолвном уме, рождает бесчисленные солнцевидные помышления (Доброт. ч. 2. § 196).

Преподобный Филофей Синайский говорит: постоянное внимание и молитва подобно огненосной Илииной колеснице причастника своего возвышают на высоту небесную. И что я говорю? У соблюдающего трезвение чистое сердце становится мысленным небом - с солнцем, луной и звездами, и бывает вместилищем невместимого Бога по таинственному видению и восхождению (Доброт. ч. 2. § 27).

Чистое сердце и безмолвный дух, по словам прп. Иоанна Ликополитанского, суть любимое жилище Св. Духа. А когда Св. Дух вселится в сердце и озарит Божественным светом, тогда в душе бывают всегдашняя радость, постоянная любовь, терпение, великодушие, благость и прочие духовные плоды (Гал. 5, 22)(In vila loan. Lycopol. Pallad. с. 43. apud Rosw. p. 452).

Тогда-то Св. Духом всякая душа живится, чистотой возвышается, Божественным светом светлеется [38].

А чем чище сердце подвижника, чем безмолвнее ум и чем пламеннее и постояннее стремление духа к Богу, тем он способнее созерцать дивную красоту небесных предметов, и воспринимать в себя Божественное озарение, и тем в большем свете является ему Бог и открывает чудные Свои тайны. Св. Каллист, патриарх Константинопольский, говорит, что "душа, труждающаяся в ангельском пребывании бдения, будет иметь херувимские очи, чтобы всегда зреть небесное видение" (Доброт. ч. 2. гл. 33). Один пустынник на вопрос некоторых подвижников: какую он получил пользу, живя в пустыне? - говорил: ежедневно и ежечасно я созерцаю сонмы небесных духов, и среди их самого Господа, сияющего неописанным и неизреченым светом. С изумлением созерцая дивную лепоту ангелов, и с благоговением внимая Богохвалебной песне серафимов, немолчно воспеваемой пред престолом Агнца, я чувствую презрение ко всему земному и все временное и тленное считаю перстию, прахом и пеплом (Христ. Чт. 1838 г. ч. 4, с. 113).

Вот до какой высокой степени созерцания возвышались св. пустынножители! А чем больше возвышается дух подвижника в созерцании, чем яснее усматривает беспредельное величие, благость и лепоту Божественную, тем сильнее воспламеняется в нем любовь (Пс. 38, 4) и желание приблизиться к Богу; по мере же любви и приближения к Богу ощущает он в себе небесное услаждение; и по мере услаждения разум его с большей силой возбуждается опять к возвышеннейшему созерцанию, яснейшему постижению Бога, в котором заключаются все сокровища и блаженство человека. Таким образом, в созерцании разум и воля, познание и любовь взаимно усовершаются и будут усовершаться на целую вечность [39].

Благий Господь, являя свое высокое благоволение к таким ангелоподобным подвижникам, имеет особенное и промышление о них, как это можно видеть из следующего случая. Один старец, живший в пустыне, в одно время заболел. И как не было кому прислужить ему, то Господь послал к нему своего Ангела для служения. Через несколько времени после сего отцы вспомнили о нем и сказали: "Пойдем и посмотрим, не ослабел ли тот старец". Когда пришли и толкнулись в двери, Ангел ушел от него. А старец из келий говорил им: "Уйдите отселе, братия". Но они, отворив двери, вошли и спросили его, почему он так говорил им. Старец сказал: "Тридцать дней был я в болезни и никто не посетил меня. И вот уже седьмой день, как Господь послал Ангела для служения мне; а как вы пришли, то Ангел удалился от меня". Братия, удивляясь сему, прославили Бога и сказали: "Господь не оставляет уповающих на Него" (Pelag. lib. VII. § 44. apud Rosweid. p. 591. Достоп. сказ. о подв. св. отце с. 47 и 140. § 2).

А подобных случаев было много. Св. Онуфрий Великий говорит: "Всемогущий Бог не оставляет уповающих на него, Сам ограждает пустынников оружием Своего могущества, чтобы нападение сатаны не могло низложить их. Для чего постоянно посылаются к ним Ангелы Божии и часто доставляют им все потребное для жизни. Блажен тот человек, который всегда благоговеет (Притч. 28, 14) и усердно исполняет волю Божию. Ибо Ангелы Божии ежедневно служат св. мужам, и души и тела их постоянно осеняются вышнею силою" (In vita Onuphr. с. 5. apud Rosweid. p. 101; и св. Лествич. Степ. 27, с. 139).

Многократными опытами удостоверяясь в покровительстве Божием, св. подвижники постоянно более и более укрепляются в вере и надежде на Бога, так что ни в каком затруднительном положении не малодушествуют, в опасности не приходят в отчаяние, зная, что Бог не оставит без помощи и все сделает к лучшему. От того приобретают такую силу духа, что не страшатся никаких ужасов и бедствий, ни от лютых зверей и злых людей, ни от разрушительных действий природы, даже не колеблются при страшных нападениях адских духов злобы. Один брат спросил прп. Феодора Фермейского: "Если вдруг что-нибудь упадет, испугаешься ли ты, авва?" Старец отвечал: "Если и небо столкнется с землей, Феодор и тогда не испугается" (Достоп. сказ, о подв. св. отц. § 22).

Вот какой плод пустынножительства!

Надобно, впрочем, заметить, что одинокое пустынножительство не всякому равно полезно. "Ибо уединение требует ангельской крепости", - говорит св. Нил Сорский (Скит. устав, слов. 11 и св. Лествич. Степ. 27. Лист.139 на об.).

С большей пользой могут подвизаться в уединении пустыни только усовершившиеся в деятельной жизни и опытные в духовной брани, умеющие различать хитрые обольщения сатаны от действий благодати. А кто еще не научился побеждать в себе страсти и легко увлекается обольщениями чувственности и самолюбия, тот и при внешней тишине в пустыне не может иметь внутренней тишины - спокойствия духа. Ибо как из гнилого болота всегда выходит дурной запах, так и из страстного сердца всегда неопреодолимо возникают нечистые помыслы, которые лишают душу спокойствия, необходимого для созерцания небесных предметов; кто раб страстей, тот в уединении вместо чистых образов небесных предметов будет увлекаться уродливыми мечтами нечистого воображения по внушению сатаны и легко может впасть в самообольщение и погибнуть. Посему св. отцы таковым советуют лучше жить прежде в общежительном монастыре, все свое внимание и труд обратить на очищение сердца от страстей и стяжание добродетелей [40].

Для сего, по словам св. Нила Сорского, надобно прежде между людьми понести досаждения, поношения, бесчестия и прочее, по примеру Спасителя, и чрез это стяжать добродетели, особенно великодушное терпение в искушениях, незлобие, а более всего смирение, которое одно может предохранить подвижника от всех сетей диавола. Тогда уже и можно идти на совершенное безмолвие, которое есть восшествие на крест, т. е. совершенное умерщвление себя для всего земного [41].

Истинный послушник, отвергнув свою волю, свое разумение, и во всем последуя наставлениям опытного старца, восходит к высшему совершенству, как бы со светильником, озаряющим путь сей среди глубокого мрака настоящей греховной жизни, и идет прямо; следовательно, скорее и безопаснее от заблуждений и самообольщений; идет путем ровным и непоползновенным, а потому легче, не подвергаясь преткновениям и жестоким падениям, которые неизбежны для идущего самочинно, т. е. для осмеливающегося достигнуть высшего духовного совершенства без наставника. "Как не имеющий руководителя легко заблуждается в пути, - говорит св. Лествичник, - так и иноческим путем самочинно идущий легко погибает, хотя бы и всю мудрость мира сего знал" (Каллист. и Игнат. гл. 14. Доброт. ч. 2).

Это и опыт подтверждает. Прп. Иоанн Кассиан много представляет несчастных примеров самообольщения самочинников. Так, например, старец Ирон, пятьдесят лет пробыв в уединенной пустыне в многотрудных подвигах, поелику не пользовался советами отцов, и во всем следовал своему помыслу, подвергся бесовскому обольщению, - вместо Ангела света принял и поклонился ангелу сатаны, который, уверяя его, что он уже совершенно угодил Богу и не может потерпеть никакого вреда ради своих добродетелей, в доказательство сего велел ему в полночь броситься в глубокий колодец. Обольщенный старец бросился туда и погиб (Collat. II. с. 5).

Один самочинный инок подвергся бесовской прелести - вместо Ангела часто принимал к себе демона, получал от него откровения и по его внушению едва не заколол своего сына, будто бы в угождение Богу, по примеру Авраама, но сын заметил намерение отца и спасся бегством (Collat. II. с. 7).

Другой самочинный инок по бесовскому обольщению, приняв за истину ложное откровение, повелевавшее ему оставить христианство, перешел в иудейство и принял обрезание (Collat. II. с. 8).

А многие от самочиния, подвергаясь бесовской прелести, приходили в исступление ума. Антоний Великий говорит: "Знаю монахов, которые после многих трудов пали и вышли из ума, потому что понадеялись на свои дела, и презрели заповедь Того, Кто сказал: вопроси отца твоего, и возвестит тебе (Втор. 32, 7)" (Духов. наставл. Христ. Чт. 1826 г. ч. 21. Достоп. сказ. о подв. св. отц. § 37. с. 12).

"Если некоторые совратились и повредились умом, - говорит прп. Григорий Синаит, - то знай, что они потерпели это от самочиния и высокомудрия. Ибо кто в повиновении вопрошая искусных со смиренномудрием взыскует Бога, тот благодатью Христовой никогда не потерпит вреда. Истинному послушнику и сам диавол не может повредить. Если же самочинник услышит или научен будет созерцательной молитве, и захочет приобресть ее, то одно из двух должен потерпеть: если понуждается, то прельщается, и пребывает не исцелен; если же не старается, то остается без успеха во всю свою жизнь. Ибо невозможно самим собой научиться художеству добродетелей, хотя некоторые вместо учителя и употребили свой искус. Ибо делать что-нибудь от самого себя, а не по совету преуспевших, обыкновенно рождает самомнение (Гл. 7. о безмолв. § 8. § 15. ч. 1. Доброт).

Напротив, от послушания, по словам св. Лествичника, рождается и совершенствуется смирение, от смирения благоразумие, от благоразумия дар рассмотрения, а от сего прозорливость (Степ. 4. с. 32).

Так, по свидетельству прп. Иоанна Кассиана, авва Иоанн через послушание достиг высокого совершенства и получил дар прозорливости (Instit. 1. IV. с. 23).

Плод послушания есть также и дар духовной молитвы и высшего созерцания Бога (Григор. Син. гл. 8. о безмолв. Доброт. ч. 1).

Отвергнув свою волю и разумение, послушник тем решительнее отсекает греховные наклонности и страсти, образует, утверждает нравственно-добрый характер, и тем успешнее восходит на высшую степень духовного совершенства, чем с большим самоотвержением и преданностью следует воле своего наставника, чем вернее и с большей готовностью исполняет дела послушания, и чем искреннее прилагает к сердцу наставления старца. От искреннего послушания авве и отсечения своей воли послушник приобретает беспристрастие, а от беспристрастия, при помощи Божией, приходит в совершенное бесстрастие 42.

По свидетельству аввы Дорофея, св. Досифей чрез послушание в короткое время достиг такой высокой святости, какой достигали другие подвижники чрез многие годы трудными подвигами (В житии св. Досифея).

"Нет другого кратчайшего пути к вышним чертогам, кроме пути послушания, - говорит Григорий Синаит. - Как преслушание быстро низринуло нас с Адамом в бездну погибели - в ад; столь же скоро и послушание возводит на небо, и передает нас царице добродетелей - любви" (§ 121. 120. Доброт).

Св. Диадох говорит, что послушание есть первая добродетель для новоначальных, потому что оно исторгает в нас самомнение и рождает смирение. Посему для тех, кои охотно сохраняют его, бывает входом и дверью любви ко Христу (§ 41. Доброт).

Ибо по мере отвержения своей воли и преданности воле Божией, подавляется самолюбие и вместо сего возрастает любовь к Богу посредством деятельного исполнения заповедей Божиих. Но и при всем успехе в духовном совершенстве истинный послушник бывает далек от самомнения, тщеславия и гордости, потому что весь успех приписывает не своему благоразумию, а благоразумным наставлениям своего отца; и сознает, что не своими силами совершает добрые дела, а силою благодати, которая помогает ему не за его заслуги, а за молитвы его отца (Леств. Степ. 15. с. 79).

"Благодушный послушник, - говорит св. Лествичник, - хотя бы и мертвых воскрешал, хотя бы и дар слез получил, хотя бы внутренней брани освободился, однако же думает, что все это совершила молитва духовного его отца. Почему пребывает он чуждым всякого тщеславия, не превозносится тем, что сделал помощью другого, а не своим старанием. Но безмолвник (живущий по своей воле) не умеет упражняться в вышесказанных добродетелях; самомнение внушает ему, что он сам собой делает добрые дела (Степ. 4. с. 27).

Самочинник, последуя своей необузданной воле, не может успешно отсекать страсти и очищать свое сердце. Ибо без постороннего возбуждения не может принудить себя к высшим подвигам, воспротивиться преобладающим наклонностям ко греху; без понуждений от наставника не имеет ни твердой решимости, ни постоянства, чтобы неутомимо подвизаться в деле спасения. Оттого нередко падает, иногда по неопытности даже сам не зная причины своего падения, и по падении часто не имеет сил восстать без посторонней помощи. Если и великие подвижники благочестия не всегда оставались победителями в духовной брани с хитрыми и сильными врагами спасения, то устоит ли в этой брани неопытный и слабый воин Христов, не имея при себе опытного руководителя и помощника? Авва Дорофей говорит: "В притчах сказано: имже несть управления, падают якоже листвие: спасение же есть во мнозе совете (Притч. 11, 14). Видите, чему учит нас Св. Писание? - Мы не должны следовать самим себе, почитать себя разумными, думать, что можем сами собой располагать; но имеем нужду в помощи наставляющих нас по Богу. Нет несчастнее и ближе к погибели того человека, который не имеет для себя руководителя на пути Божием. Ибо что значат сии слова: имже несть управления, падают аки листвие? Лист сначала всегда бывает зелен, цветущ и красив, потом мало-помалу увядает, падает, и его попирают: так и человек, никем не наставляемый, сначала имеет расположение к посту, бдению, безмолвию и другим добрым делам; но потом сие расположение, без наставника, возбуждающего и воспламеняющего в нем оное, мало помалу уменьшается, охладевает, нечувствительно пропадает, и он, наконец, становится подвластным врагам, которые делают над ним, что хотят" (Наставл. о том, что не должно располагать собой по собств. разуму).

Посему-то и Премудрый возвещает: горе единому, егда падет и не будет втораго воздвигнуты его (Ек. 4, 10). Яко же град стенами разорен и не огражден, тако муж творяй что без совета; спасение же есть во мнозе совете (Притч. 25, 29).

Кроме того, истинный послушник, следуя наставлению своего отца, бывает свободен от всех недоразумений и сомнений, которые, встречаясь на пути духовного усовершенствования, колеблют дух самочинника, часто поставляют его в нерешительное состояние и бывают причиной безуспешности в делах. В точности во всем поступая по воле старца, послушник все делает с полной уверенностью в правильности своих поступков - в том, что, исполняя все дела по воле старца, исполняет по воле Божией, и, без сомнения, благоугождает тем Богу. Посредством частого открытия старцу своего внутреннего состояния, очищая совесть от грехов и получая ободрение духа 43, послушник всегда бывает свободен от печали, уныния, наслаждается спокойствием духа, тем более, что ни в чем не имея своей воли, не желая того, чтобы все было по его хотению, но во всем предаваясь воле Божией и воле старца, он ничем не смущается, чтобы ни случилось с ним, зная, что Бог по своей премудрости и благости все направляет к лучшему - к его вечному спасению (См. аввы Дорофея наставл. о самоотверж. Лист 19-21, и о том, что не должно располагать собой по собственому разуму. Лист. 41-43. Сл. о страхе буд. мучения, с. 78. Как наставлять братию, лист 105 на об. в славян. изд.).

Истинный послушник, поступая по чистой совести, по словам св. Лествичника, не боится и самой смерти, ожидает ее как сна, или лучше, как жизни, будучи уверен, что при исходе из сей жизни потребуется отчет не от него, а от его наставника (Степ. 4. Лист. 26 на об.).

В отношении к ближним послушание, соединенные с ним услужливость друг другу и взаимное вспомоществование, по словам Василия Великого (Кн. 2. Сл. о суде Б. Лист. 172 на об. и сл. 2 о подвиг. иноч. Лист 257 в славян. изд.), служат основной причиной взаимного согласия и любви всех братий, всего внешнего благоустройства, и мирной, благополучной жизни. Брат от брата помогаем, яко град тверд, - говорит Премудрый (Притч. 18, 19).

Вообще все три монашеские обета вместе, как средства к достижению вечного блаженства, можно представлять так: послушание пролагает прямой путь к Царству Небесному чрез места неудобопроходимые, хотя с великим трудом и чрезвычайными подвигами, уравнивает стезю, так что сей путь верно, безопасно и скоро приводит к цели; а нестяжательность и девство служат как бы крыльями, облегчая, ускоряя шествие подвижника к небу, - стремление к Богоподобному совершенству и вечному блаженству 44.

При помощи сих средств подвижник действительно может достигнуть той степени совершенства, которой достигшим изображается он в Старчестве (В Старч. сл. 2 на постриж. монах):

"Инок есть исполнитель Христовых заповедей, совершение христианства, бездна смирения, столп терпения, незабвенная память смерти, неоскудевающий источник слезного течения, сокровище чистоты, любитель смиренномудрия, ругатель тленного, попиратель и презритель всего красивого и прелестного в сем мире, добровольное умерщвление или добровольный мертвец, повседневный мученик, Богоприятная жертва, непрестанно горящий светильник духовной мудрости, созерцатель видимого и невидимого, скорошественная молния Богомыслия, сердце чистое на моление, жилище Пресвятой Троицы, позор (в значении: то, что представляется взору) ангелов и человеков, страшилище бесов". Итак, очевидно, сколь важны монашеские обеты девства, нестяжательности и послушания, как средства к достижению высшего духовного совершенства; столь же важное имеют они и нравственное значение, как добродетели.

Св. отцы Церкви - светильники мира - всегда высоко ценили послушание, нестяжательность и девство. Так послушание, по словам аввы Памвы (Достоп. сказ. о подв. св. отц. § 3. с. 227), равняется мученичеству; по словам св. Афанасия Великого, послушание есть произвольное мученичество (Пролог. 8 мая).

Ибо инок добровольно ради Господа умерщвляет свою волю, свою плоть со страстьми и похотьми, каждый день умирает по ветхому своему человеку в добровольных страданиях и скорбях среди искушений и борьбы с плотью и диаволом. Григорий Великий всецелое посвящение себя обетом Богу называет приятным Богу всесожжением, и, объясняя слова Самуила Пророка: послушание паче жертвы благи (1 Цар. 15, 22), говорит: "Послушание лучше жертвы, приятнее Богу потому, что в жертвах закалается чужая плоть, а в послушании собственная своя воля" (Нот. 20 in lezech. lib. 35. Moral, in 1 Reg. 15, 22).

По словам Антония Великого, от послушания поставляется в зависимости достоинство всех подвигов и добродетелей: "Духовные твои подвиги, - говорит он, - тогда будут иметь совершенство, когда приучишь себя к совершенному послушанию" (Духов. настав. Христ. Чт. 1826 г. ч. 21).

О важности послушания св. Феодор, епископ Едесский, говорит: "Кто постом приводит в увядание цвет плотский и отсекает волю, тот носит язвы Христовы на мертвенной плоти своей" (§ 77 Доброт. ч. 4).

Симеон новый Богослов говорит: "О том, кто противоречит своему отцу, радуются бесы, а тому, кто смиряется даже до смерти, удивляются Ангелы. Ибо таковой делает дело Божие, уподобляясь Сыну Божию, Который был послушлив своему Отцу даже до смерти крестныя" (Доброт. ч. 1. § 45).

О важности нестяжательности прп. Петр Дамаскин говорит так: "Немощному лучше есть удаление от всего, и нестяжательность много лучше милостыни. Кто однажды раздал все, тот совершеннее исполнил долг любви и милосердия к бедным, нежели кто из своего имения подает малую часть, а большую часть у себя удерживает" (Доброт. ч. 3. кн. 1. с. 16).

Предпочитающие нестяжательность, как делающие нечто вышеестественное, увенчаются также, как и подвизающиеся в девстве (Там же на 33 с.).

Хорошо Бога ради подавать бедным милостыню, но никакое приношение не благоприятно так Богу, как всецело предать Ему свою душу и волю (Чет.-Мин. 21 июля).

Нестяжательный инок, говорит св. Лествичник, есть владыка мира; возлагая все попечение на Бога, он чрез это упование на Него всех людей заставляет служить себе (Степ. 17. с. 85).

Сколь важна добродетель - нестяжательность, видно из одного случая в жизни двух братьев Иоанна и Феодосия. Однажды шли они вместе в недалеком расстоянии друг от друга. Иоанн, увидев на пути кучу золота, изумился, тотчас перескочил и скоро побежал к своей келье; а Феодосии увидев, как брат его перескочил и побежал, подошел к тому месту, и, видя золото, осудил брата за то, что не умел воспользоваться сим сокровищем для своего спасения; взял золото и пошел в город с намерением построить там гостиницу, больницу и помогать бедным. Когда же сделал все, что хотел, опять пошел к своему брату, и на пути размышлял: "Брат мой мог, но не хотел, или не умел, сделать добра, а я совершил великое и Богоугодное дело". Но часто являвшийся ему прежде Ангел, представ в это время, сказал ему: что тщеславишься и возносишься пред своим братом? Знай, что весь твой долговременный труд, твой странноприимный и больничный дом не могут сравниться с одним скачком Иоанна. Перешагнув через чужое сокровище, он легкими крыльями перелетел пропасть, которая находится между богачом и Лазарем, и его ждет лоно Авраамово. Посему ты не увидишь лица его во всю свою жизнь; не увидишь и меня, пока не умилостивишь Бога. И Феодосии едва чрез 50 лет мог умолить Бога и опять удостоиться видеть Ангела (В житии св. Феодора еп. Едесск. Чет.-Мин. 9 июля).

Особенно св. отцы высоко ценили чистоту целомудрия. Св. Киприан Карфагенский говорит, что девственницы суть цветы в вертограде Церкви, красота и благолепие благодати, торжество природы, славнейшая часть стада Христова (Сл. об одежде девст. Христ. Чт. 1825 г. ч. 18).

Антоний Великий говорит, что девство есть печать совершенства, подобие Ангелам, духовная и святая жертва; венец, сплетенный из цветов добродетели, благоухающая роза, оживляющая всех, находящихся близ нее, приятнейшее благоухание Господу Иисусу Христу, великий дар Божий, залог будущего наследия в Царстве Небесном (Писм. 17 о девств.).

Св. Афанасий Великий говорит: "О девство! - богатство неистощимое, венец неувядаемый, храм Божий, жилище св. Духа, драгоценная Маргарита, радость Пророков, слава Апостолов, жизнь Ангелов, венец Святых!" (Кн. о девстве. Христ. Чт. 1833 г. ч. 3).

Св. Кирилл Иерусалимский: "Не неизвестна нам будущая слава чистоты (девства): ибо она есть ангельский венец и добродетель выше человека. Сохраним же тело, имеющее просиять, как солнце" (Огласит. поуч. 12).

Св. Златоуст говорит, что девство есть дело столь великое и чудное, что превосходит все человеческие добродетели. Девство украшало первых человеков больше, нежели царей диадима и золотые одежды. Что честнее, сладостнее, светозарнее девства? Ибо оно издает сияния, блистательнейшие самых солнечных лучей, и, отрешив нас от всего житейского, приучает светлыми очами со вниманием созерцать Солнце правды. Как драгоценное миро, хотя и в сосуде заключается, наполняя воздух благовонием, исполняет приятности не только находящихся внутри дома, но и близ него стоящих, так и благовоние девственной души, напояя чувства, показывает сокровенную внутри добродетель (О девстве гл. 7, 10, 17, 21, 63).

Блж. Иероним говорит, что какую бы ты ни стяжал добродетель, в каких бы подвигах ни упражнялся, но если не имеешь чистоты целомудрия, то все как бы влечешь по грязи (В письмах).

Целомудрие и кротость - херувим души, говорит прп. Нил (Духовн. мнения § 18. Христ. Ч. 1827 г. ч. 27).

Девство преимущественно делает душу невестой небесного Жениха - Христа, и тело храмом Св. Духа (1 Кор. 5, 16, 17, 6, 19).

Прочие добродетели, по мнению аввы Дорофея (Сл. об отреч. мира. Лист. 15, 16), будучи исполняемы по долгу, имеют значение только дани, которую необходимо должны давать все, как подданные в государстве - царю; а монашеское послушание, нестяжательность и девство, как добродетели, совершаемые по доброму произволению, имеют значение драгоценных даров, приносимых Богу из одной любви, подобно тому, как в государстве знаменитые люди, кроме дани, приносят царю и дары, и за то удостаиваются богатых наград, великой чести и чинов.

Монашеские обеты послушания, нестяжательностй и девства преимущественно пред прочими добродетелями в совершенстве являют истинного последователя Христова. Аще кто хощет по Мне ити, - говорит Спаситель, - да отвержется себе, возмет крест свой, и по Мне грядет (Мф. 16, 24). Главное и необходимое условие быть последователем Иисуса Христа: отвергнуться себя - своего разумения и своей воли, иметь совершенную преданность, безусловное послушание Иисусу Христу; потом взять крест, что, по выражению Апостола, значит: распять себе мир и себя миру (Гал. 6, 14). А распять себе мир, по изъяснению аввы Дорофея (В сл. о самоотверж.), значит оставить мир, отвергнуть все земные вещи, то есть восприять на себя добровольную нищету или нестяжательность. Себя же распять миру, или другими словами: распять свою плоть со страстьми и похотьми, по изъяснению аввы Дорофея, значит умертвить в себе все страсти, то есть приобрести чистоту целомудренного девства. Потом идти за Христом - жить только жизнью Христовой и для Христа, то есть вести жизнь распятую, идти путем самоотвержения, которым шел Сам Спаситель и шли Его ученики - Апостолы, и которым, по стопам их, должны идти подвижники-иноки. Самый внешний образ жизни иноческой - общежитие и уединенное отшельничество в пустыне - имеет для себя основанием образ жизни Иисуса Христа и Его Апостолов. Св. Василий Великий говорит о сем так: иноки суть истинные подражатели Спасителя и жития Его во плоти. Ибо как Он, собрав лик учеников, жил с ними, имея все общее, так и сии, повинуясь игумену, истинно подражают житию Апостолов и Господа, если только тщательно хранят правило жития (Подв. устав. гл. 18. Лист. 459 на об.).

Послушание, нестяжательность и девство, возвышая человека над всем земным, более других добродетелей уподобляют подвижников Ангелам. Ибо как Ангелы на небе все единодушно исполняют одну волю Отца Небесного, так и монахи, по обету послушания все исполняя волю настоятеля, исполняют чрез то волю Отца Небесного. Как Ангелы ничего земного не желают и живут в совершенной чистоте, так и иноки по обету нестяжательности ни о чем земном не заботятся, по обету же девства, подобно бесплотным, живут в чистоте, и - в теле, как бы вне тела, духом своим живут на небе, подобно Ангелам, с благоговением всегда предстоят пред Богом умом и сердцем. "Душа, очищенная подвигами самоотвержения, еще прежде смерти телесной становится как Ангел", - говорит св. Каллист (Доброт. ч. 2. гл. 38.).

Посему подвижники-монахи по справедливости называются земными ангелами, небесными человеками. По сей-то причине и св. Церковь прославляет их в своих песнопениях, называя во плоти Ангелами, друзьями и собеседниками Ангелов. Все св. отцы называют подвижников подобными Ангелам, Ангелами, а образ монашеский - образом ангельским (Св. Киприан еп. Карф. Сл. о дев. Ефрем. Сир. сл. 15. с. 369. Макарий Великий. Бесед. о брат. обязан. Василий Великий гл. 18. Подвиг. иноч. с. 460. Св. Злат. Кн. о девст. гл. 11. 39 и мн. др.).

Сам Спаситель девство называет состоянием равноангельным (Лк. 20, 36).

Послушание, нестяжательность и девство особенно получают высшее свое достоинство и совершенство, когда освящаются обетами; иначе сказать: исполнение сих добродетелей по обету имеет большую важность, нежели исполнение без обета. Ибо всякое доброе дело тем лучше и совершеннее бывает, чем с большею делается напряженностью душевных сил. Но дело, совершаемое по обету, делается с большим усилием духа, с большею обдуманностью, с большею любовью, решимостью и постоянством, нежели делаемое без обета. Следовательно, дело, совершаемое по обету, лучше, совершеннее того дела, которое делается без обета, как и, напротив, тяжелее тот грех, который делается с обдуманным намерением, с упорной, закоренелой во зле волей, нежели допускаемый по легкомысленности, или по слабости. Кто делает без обета, тот, так сказать, посвящает Богу только дело; а кто делает по обету, тот посвящает Богу в жертву не только доброе дело, но и самую способность делать добрые дела в честь Бога. Потому исполняющий что-либо по обету подобен приносящему в дар не только плоды дерева, но и самое дерево, приносящее плоды. Очевидно же, что дар жертвующего самым деревом с плодами больше дара жертвующего только плодами.

Дело, совершаемое по обету, имеет двойное достоинство: во-первых, как само по себе доброе дело, а во-вторых, как дело благочестия, дело освящаемое обетом в честь Бога; например, воздержание без обета имеет одно только достоинство добродетели; а воздержание по обету имеет достоинство и как добродетель, и как действие Богопочтения, которое важнее и самого воздержания. Потому и св. Писание побуждает давать и исполнять обеты: положите обеты и воздадите Господеви Богу вашему (Пс. 75, 12), - чего, конечно, не потребовало бы оно, если бы дело, совершаемое по обету, не было угоднее Богу. Премудрый ясно говорит, что обеты правоходящих приятны Богу (Прит. 15, 8). Кроме сего, кто дает обет, тот сим самым ограждает, и, можно сказать, приводит себя в большую и меньшую безопасность от перемены намерения исполнить доброе дело, от искушений диавола [45].

Ибо люди и в самых важных делах, исполняемых без строгого обязательства, часто переменяют свое намерение или по искушению диавола, или по собственной слабости и лености. Почему и в человеческих делах, особенно в общественных должностях, всегда требуются клятвенные обязательства, чтобы сим, так сказать, связать слабую человеческую волю и побудить человека навсегда быть верным своему долгу.

Но особенная важность монашеских обетов состоит в том, что дающему обет при вступлении в монашество, при совершении обряда монашеского пострижения по церковному чиноположению, испрашивается и сообщается особенная благодать - благодать очищения от грехов, освящения, особенная помощь в подвигах самоотвержения. Потому обряд исповедания обетов и монашеского пострижения некоторые и называют вторым крещением (иночество по возвышенности обетов называют вторым крещением: блж. Иероним (in Epist. 25 de obitu Blesille et in Epist. ad Demetriadem.), из западных богословов: Бернард (in libro de pracepto et dispensatione.), Фома (2 quest, ult. art 3.), Беллярмин (Theol. Controuers. T. II. de Monach.).).

Так иноки в обители прп. Герасима Иорданского (в V в.) говорили Симеону Христа ради юродивому и Иоанну спостнику его, когда сии готовились принять монашеский образ: "Блаженны вы, потому что завтра (в день пострижения) имеете возродиться, и очиститесь от всех грехов ваших, так как бы в тот день вы приняли крещение". Это подтвердил и игумен их, прп. Никон, сказав, что святой, совершенный чин ангельского (монашеского) образа, как второе крещение, очищает от всех грехов, сделанных в мире (Чет.-Мин. 21 июля).

Такое же мнение о сем имел и св. Афанасий Великий, как видно из его свидетельства о св. Антонии Великом; именно он говорит, что Антоний Великий однажды во время молитвы, будучи в восхищении, видел себя возносимым на воздух; бесы останавливали его и старались найти грехи его от рождения. Но Ангелы сказали: Господь изгладил его грехи. Если же знаете что за ним после того, как он сделался иноком и дал обет Богу, то представьте (Чет.-Мин. 17 января).

Это показывает, что обрядом монашеского пострижения и исповеданием обетов все грехи, сделанные от юности до монашества, изглаждаются благодатию Божиею. В ознаменование высокой важности монашеских обетов и излияния особенной благодати Господь иногда являл и чрезвычайные знамения. Так, Симеон Христа ради юродивый и Иоанн спостник его сподобились видеть на голове новопоставляемого инока светлый венец, вокруг его сияние, и световидные лица, со свечами окружающие новопоставляемого, и воспевающие сладостные песнопения (Чет.-Мин. 21 июля).

То же видели они и на себе, когда постригали их в монашество. Цезарий, епископ Арелатский, свидетельствует, что он однажды во время пострижения видел, как Св. Дух в виде голубя сходил на одного поставляемого в монашество (De miraculis. I. 1. с. 3. Цезарий жил в VI веке, и в Западной Церкви признается святым).

Итак, из сказанного видно, что послушание, нестяжательность и девство от освящения их обетами получают высшее свое достоинство и совершенство. Посему-то св. подвижники, зная высокую важность обетов послушания, нестяжательности и девства, высоко ценили и свято хранили их и лучше соглашались переносить все страдания, даже скорее решались умереть, нежели нарушить свои обеты (например, смотр. житие прп. Иоанна Многострадального (Чет.-Мин. 18 июля), прп. Моисея Угрина (Чет.-Мин. 26 июля), прп. Малха (Чет.-Мин. 26 марта), св. Мартипиана (Чет.-Мин. 13 февраля), прп. Иоанна Кассиана, постановл. монаш. Кн. 5. гл. 40).).

Благий Господь, в ознаменование высокой важности обетов послушания, нестяжательности и девства и в знак Своего особенного благоволения к исповедникам их, часто прославлял сии добродетели чудесами и на небе уготовал высокие награды за них. Это можно видеть из следующих опытов.

Однажды отрок Плакида, взяв водонос, пошел к реке за водой. Черпая воду с берега, упал в реку и унесен был быстротой воды. Св. Венедикт, прозрев это духовными очами, сказал ученику своему Мавру: "Беги, беги, Плакида упал в реку, тонет!" Мавр тотчас бросился к реке и видя, что Плакида далеко от берега и уже тонет, побежал по реке, как по земле. Вынесши Плакиду на берег и оглянувшись назад, он увидел, что шел по реке, как посуху, вовсе не заметив того, устрашился, и пришедши с Плакидой, сказал об этом авве Венедикту. Авва это чудо приписал силе усердного послушания Маврова (Чет.-Мин. 14 марта. Григор. Двоесл. Кн. 2. гл. 7).

Сульпиций Север рассказывает еще о двух чудесах, какими прославлено было послушание. Однажды брат положил мокрую свою одежду на ночь в печь на дрова в кухне. Поутру братия затопили печь и не заметили, что там лежит одежда. Когда огонь уже сильно разгорелся, авва послал туда одного послушника вынуть одежду из печи. Послушник, предпочитая послушание собственной жизни, по вере к авве без всякого размышления и опасения бросившись в пламень, вынул одежду и к удивлению всех нисколько не повредился от огня за свое послушание. В том же монастыре и тот же авва, посадив в землю сухое дерево, приказал послушнику Иоанну Колову каждый день носить воду из реки (а река находилась от монастыря на целую ночь пути) и поливать его до тех пор, пока не принесет плода. Иоанн Колов с полным усердием в простоте сердца исполнял приказание аввы, и за точное исполнение послушания усердного послушника сухое дерево по Божию благословению на третий год процвело и принесло плоды. Тогда авва, взяв с него плоды, принес в церковь и сказал братии: возьмите и насладитесь плодом послушания (In I dialog. de virt. S. Martini. Laus. 1. IV. c. 24).

Нестяжательность св. подвижников Бог прославлял бесчисленными чудесами: чудесным образом умножал хлеб в оскудевших житницах монастырских или сверх чаяния посылал какого-нибудь человека со съестными припасами, когда в монастыре выходил весь хлеб, или чрез птиц и Ангелов снабжал пищей, особенно отшельников, например, Марка Фраческого, Онуфрия Великого и многих других.

Целомудрие девства Бог часто чудесным образом сохранял от поругания нечестивых людей. Так, например, Бог сохранил целомудрие св. девственниц Ирины, Серафимы, Дарий, на защиту первой послав двух Ангелов, а последней - льва (См. житие св. Ирины - Чет.-Мин. 16 апреля; Серафимы - Чет.-Мин. 29 июля; Дарий - Чет.-Мин. 19 марта); и другими различными чудесами хранил и ознаменовывал чистоту девственников [46]. Таким образом, Бог, прославляя сии добродетели различными чудесами здесь, на земле, уготовал высокие награды за них и на небе.

Авва Дорофей, поучая братию послушанию и показывая, сколь полезна и Богоугодна эта добродетель, представлял им в пример св. Досифея и говорил, что он, из язычника сделавшись христианином и живя в монастыре, прислуживая больным, не постился и не бдел, как другие; однако же за точное, усердное послушание и отвержение своей воли в короткое время угодил Богу так, что по смерти получил одинаковую награду с великими подвижниками, долго трудившимися на поприще благочестия, - и приобщен к их светоносному лику, как было это открыто одному благочестивому старцу (Сл. о самоотверж. и в житии св. Досифея).

Сколь велик подвиг послушания, и какая на небе уготована награда за оный, можно видеть из следующего видения. Один великий старец, будучи в восхищении, видел на небе четыре чина, знаменующие совершенство подвижников. На первой степени стоял недугами удрученный, но благословляющий имя Господне; на другой - бескорыстный странноприимец; на третьей безмолвный пустынножитель; наконец, четвертую и самую высшую степень занимал послушный своему наставнику и ради Господа всем сердцем ему преданный. Сей человек за послушание носил золотую цепь и имел большую пред другими славу (Достоп. сказ. о подв. св. отц. Руф. гл. 2).

Св. Лествичник говорит: "Блажен, кто волю свою до конца умертвил и все попечение о себе препоручил своему наставнику о Боге: ибо таковой станет одесную распятого Спасителя" (Степ. 4. с. 26).

За отвержение мира и добровольную нищету, по обещанию Спасителя (Мк. 10, 29-30), и здесь - на земле - награда сторичная; тем выше будет награда на небе.

О высокой награде девства на небе св. Златоуст говорит: "Нам (девственникам) с Ангелами жребий, и светильники светлейшие, и что всего блаженства верх есть, - с Женихом оным (Иисусом Христом) сопребывание" (Кн. о девств. гл. 2).

О высоком жребии, уготованном девству от Бога на небе, Тайновидец говорит: видех, и се Агнец стояше на горе Сионстей, и с Ним сто и четыре-десять и четыре тысящи, имуще имя Отца Его на челех своих, и слышат глас поющих песнь нову пред престолом Божиим, которой никто же можаше навыкнути, кроме их. Кто же это? - Сии суть, иже с женами неосквернишася, зане девственницы суть, сии последуют Агнцу, аможе аще пойдет: сии суть куплени от людей, первенцы Богу и Агнцу (Апок. 14, 1-4). Может ли быть награда выше этой?

Вообще монашеские обеты послушания, нестяжательности и девства, удобнее всего очищая и возвышая природу человека на высшую степень духовного совершенства, более всего соделывают подвижников способными и достойными принятия различных божественных даров: дара духовной молитвы, высшего созерцания Бога, прозрения в будущность, ведения тайн сердца других, дара различных чудотворений и власти над нечистыми духами. Действительно, история показывает, что иноки преимущественно удостаиваются сих даров (Леств. Степ. 2. Лист. 8 на об).

Господь, более всех награждая св. подвижников - иноков сверхъестественными дарами, преимущественно пред прочими избирал их в особенные орудия промышления Своего о спасении людей и в награду за их благочестие прославлял их пред целым светом, кроме показанных даров, еще нетлением мощей их по смерти и различными чудотворениями, от них происходящими, - для возбуждения христиан и язычников к подражанию святой жизни их и прославлению Бога. Из сего уже можно видеть, как важно должно быть монашество и для Церкви Христовой, вообще для всего рода человеческого.

Монашество, или, что то же, обеты девства, нестяжательности и послушания, составляющие сущность монашества, возвышая истинного последователя Христова на высшую степень совершенства - святости жизни и чистоты ведения предметов божественных и человеческих, составляет истинный духовный цвет, украшение Церкви [47], образует лучших ее служителей и ратоборцев против царства тьмы, а чрез это имеет благотворное влияние на всех членов Церкви.

Известно, что чистота, правильность ведения спасительных истин зависит преимущественно от чистоты сердца и благочестия. Иноки, с самоотвержением подвизаясь на поприще благочестия, деятельно очищая сердце и духовной своей жизнью делаясь способнее других воспринимать высшее благодатное озарение Св. Духа (Ис. 11, 2-3), естественно, способнее других познавать Божественную истину, отличать ее от примеси лжи и заблуждений; при совершенной преданности Богу больше имеют усердия хранить чистоту учения Церкви, больше ревности распространять евангельское учение, больше мужества защищать его против неправомыслящих, против духа мира и разврата, из любви к Богу и святой истине, не дорожа своим земным благополучием, даже самой жизнью. История вполне оправдывает это. Подвижники во все времена вместе со своими епископами принимали самое деятельное участие в защите Православия против еретиков, и были приглашаемы на все вселенские и многие поместные Соборы. Так, например, Антоний Великий (Свидетел. Афанас. Великий в жизнеоп. Антония Великого), по вызову св. Афанасия Великого, вместе со своим архипастырем мужественно подвизался против ариан. Василий Великий устроял в Понте скиты, чтобы монахов противопоставить арианам, как твердый оплот; и сие имело благотворные следствия для Церкви, так что еретики чрезвычайно злобились за это на Василия Великого (Soerat. lib. IV. с. 26), Св. Кирилл Александрийский посылал монахов для защиты Православия против несториан и хвалил их ревность (Письмо 8).

На Вселенском Халкидонском Соборе присутствовали 23 архимандрита и вместе с епископами подписали осуждение на Евтихия (В отрывк. Халкид. Собора. Том. IV. с. 232).

На Ефесском Вселенском Соборе ревностно подвизались против Нестория особенно авва Евтихий и архимандрит Далматий. Константин Погонат просил папу Агафона из византийских монастырей послать монахов на VI Вселенский Собор (В Деян. Собора).

На VII Вселенский Собор были приглашены очень многие игумены и монахи. Когда изгнан был в заточение св. Мелетий архиепископ Антиохийский во время гонения от ариан на православных, и Церковь оставалась почти беззащитной; два сирские монаха - Афраат и Иулиан, воспламенившись ревностью, из пустыни пришли в Антиохию для поддержания Православия, и здесь Афраат лично состязался с императором Валентом - арианином (Феодорит. Кн. 4. гл. 24).

Св. Савва и Феодосии ревностно подвизались в защите Православия против монофелитов. Приведши с собой из пустыни в Иерусалим около десяти тысяч монахов, они вместе с Иерусалимским Патриархом Ильей торжественно пред всем народом в церкви произнесли проклятие на Нестория, Евтихия и на всех тех, которые не принимали Халкидонского Вселенского Собора (В житии св. Саввы, Чет.-Мин.).

Даниил Столпник вместе со многими монахами приходил в Константинополь на защиту Халкидонского Собора против отвергавших его и подтвердил истину чудом (Никифор. Калл. Кн. 16. гл. 6).

Софроний, патриарх Иерусалимский, будучи еще простым монахом, вместе со св. Максимом Исповедником много подвизались за Православие против монофелитов, побуждали собрать Собор против еретиков. Ни ласки, ни жестокие мучения не могли отклонить святых исповедников от Православия, хотя и отсекли у св. Максима язык и правую руку; и пример их многих удерживал и утверждал в Православии (Чет.-Мин. 21 января).

Весьма благотворны были для Церкви подвиги в пользу Православия св. Феодора Студита и других его сподвижников во время иконоборства. Вообще иноки во все времена были лучшим оплотом православия и чистоты учения Церкви и распространителями веры Христовой. По свидетельству Евсевия Кесарийского (Кн. 8. гл. 20), монахи в первые века христианства строгою, святою жизнью снискали у язычников высокое мнение о своем достоинстве, даже производили удивление, мученичеством прославили веру христаинскую, чудесами и проповеданием слова Божия истребили остатки языческого суеверия в Египте и других странах. Св. Златоуст ревностно подвизался в распространении веры Христовой посылал многих монахов в Финикию и другие страны для проповеди (Св. Злат. Том. III. Пием. 50-51, 53-55, 123, 126. Феодорит. Кн. V. 29).

Славянским племенам проповедовали Евангелие монахи - Константин и Мефодий.

Великие светильники Церкви - мудрые учители, верные хранители апостольской ее чистоты, мужественные ратоборцы против ересей, ревностные распространители Евангелия - славой высокого своего образования, умственного и нравственного, и благотворной своей деятельностью на пользу Церкви обязаны духу монашества - самоотвержения и строгого подвижничества. Из уединенной обители подвижничества - с духом самоотвержения, с сердцем очищенным, с характером утвердившимся, восходя на епископские кафедры, святые иноки могли и могут быть лучшими служителями Церкви, могут подвизаться и действительно подвизались за чистоту евангельского учения, для благосостояния Церкви и вечного спасения ближних, не дорожа собой, и жертвуя всем своим. В сем случае довольно указать на дело Василия Великого с префектом Модестом - за Православие и - на поступок св. Амфилохия, епископа Иконийского, с императором Феодосием Великим - за веру Христову.

Монашество имеет высокую важность по своему благотворному влиянию на духовную жизнь всех членов Церкви. Иноки полезны для всех: благими советами и наставлениями, высокими примерами добродетелей и теплыми молитвами о всем мире.

Наставления благочестивого подвижника, как плод живого опыта, оттого более верные, близкие к сердцу каждого слушателя, - наставления, согретые теплотой сердечного чувства, потому всегда живые, исполненные духовного помазания, оттого всегда усладительные для сердца - удобнее могут произвести в духе благоговейное умиление, смягчить и окаменелое сердце, и сильнее подействовать на самую упорную во грехах волю человека, довести его до решимости - оставить греховную жизнь, вступить на путь благочестия. Чем более святые иноки приобретают себе уважения строгостью подвижнической жизни в уединении, тем более слава их благочестия привлекает к ним людей всякого состояния для получения советов и наставлений, как это было особенно в IV, V и VI веках христианства. Люди мирские, занятые множеством житейских попечений и обязанностей, сами собой неохотно располагаются к занятию предметами духовными, но когда прибегают к св. подвижникам, благоговение к их святости производит такую настроенность духа, какая очень благоприятна к искреннему принятию их наставлений. При такой настроенности духа и одно слово, сказанное благочестивым старцем и подтвержденное взглядом на его строгую, святую жизнь, часто производило больше спасительных действий в душе слушателя, нежели длинные поучения. Так, рассказывают о Макариях Египетском и Александрийском: однажды переправлялись они чрез Нил вместе с римскими трибунами. Трибуны, видя старцев одетыми в ветхие одежды, ублажили убогое, смиренное их житие, и один из них сказал: "Блаженны вы, ругающиеся миру!" Макарий Александрийский отвечал: "Действительно, мы ругаемся миру, а вам мир ругается". Сии слова св. старца так подействовали на душу одного трибуна, такое произвели в сердце его умиление, что он по возвращении в дом раздал все свое имение бедным, поступил в монашество и удалился в пустыню (Чет.-Мин. 19 января).

Такую же силу спасительных наставлений св. Даниила Столпника испытал на себе греческий военачальник Едран - от слов старца пришел в умиление, отвергся мира и поступил в монашество (Чет.-Мин. 11 декабря).

Прп. Моисей, палестинский подвижник, сильным, воодушевленным своим словом и чудесами обратил в христианство весь народ в стране Фаранской и Исмаильтян (Чет.-Мин. 14 января).

Советами монахов пользовались и императоры. Так Константин Великий пользовался советами Антония Великого и просил прийти к себе в Константинополь для того, чтобы только посмотреть на него (Чет.-Мин. 17 января).

К св. Симеону Столпнику во множестве стекались люди различных состояний, привлекаемые славой святой, подвижнической его жизни, - христиане и язычники из отдаленных стран: Аравии, Персии, Армении, Иверии. Слушая спасительные его наставления и приходя от них в умиление, весьма многие из язычников крестились иногда по двести, по триста и по тысяче человек в один день. Князья аравийские приходили просить благословения у св. старца. Варак, царь персидский - гонитель христианства - уважал св. Столпника. Цари христианские слушались его советов. Подобные благотворные действия на души слушателей производили и другие св. столпники (Евагр. I. 1. с. 13).

По свидетельству блж. Иеронима, когда по приказанию злобного еретика Луция, Александрийского архиепископа, египетские пустынники, между коими и оба Макария - Египетский и Александрийский - за защиту Православия против ариан сосланы были на один остров, где все жители были язычники и отличались крайним развращением нравов, то пустынники в короткое время своим учением, высокими примерами христианских добродетелей и чудесами успели обратить всех в христианство, так что остров этот назывался у древних островом покаяния с тех пор, как поселились на нем Тавеннские монахи (В предисл. к правилам Пахомия Великого). Часто случалось, что матери приводили своих детей к св. подвижникам для принятия от них благословения, и внимательный взор на их строгую жизнь и высокие образцы добродетелей производил столь глубокое впечатление на нежное сердце детей, что память о сем оставалась на целую жизнь с благотворным влиянием на их нравственность. Так говорит о себе и блж. Феодорит, который дарован был матери своей по молитвам отшельника прп. Македония (Феодорит. Hist. 1. V. с. 19. et apud Rosweid. p. 831. in vita Macedon.).

В житии св. Павла Нового говорится, что когда мать св. Павла вместе со старшим его братом Василием отдавала на несколько времени в монастырь для обучения, - чрез обращение с благочестивыми подвижниками, от их наставлений они приобрели столь сильное расположение к благочестию и подвижнической жизни, что и после того, как мать взяла их из монастыря в свой дом и заставила Василия поневоле вступить в брак, -сердце их постоянно пламенело любовью к иноческой жизни, так что по смерти матери ни узы родства, ничто мирское не могло удержать их в мире, и оба они тайно удалились в монастырь на подвиги иночества.

О св. Иларионе Великом говорят, что он, в молодых летах прибывши в Александрию для образования и услышав о славном подвижничестве Антония Великого, захотел идти в пустыню и посмотреть на него. Два месяца пробыв в пустыне с Антонием, Иларион так пленился высотой монашеской жизни, что по возвращении в Палестину решился вести подвижническую жизнь подобно Антонию Великому и устроил многие монастыри по правилам египетских иноков (Чет.-Мин. 21 октября).

Случалось, что разбойники приходили в обитель подвижников для грабежа; но при виде совершенной иноческой нищеты и строгой подвижнической жизни, пораженные удивлением, приходили в умиление до того, что раскаивались в своих злодеяниях и обращались на путь мирной, добродетельной жизни. Так, например, случилось в обители Саввы Освященного; подобное было с Макарием Великим, Иларионом Великим и другими (См. в житии их в Чет.-Мин.).

В самом деле нисколько не должно быть удивительно, что и одно непосредственное воззрение на высокую жизнь подвижников в безмолвных обителях может произвести весьма сильное и благотворное действие на сердце мирского человека. Ибо общества св. подвижников составляют резкую противоположность с обществами мирскими, особенно теми, где господствуют пышность, роскошь, развращение нравов, различные соблазны, взор на которые только стесняет скорбью сердце, расположенное к благочестию, и где неумолчный шум мирской суеты сильно возмущает, тревожит душу, преданную Богу. А в обители подвижников - где глубокая тишина, все дышит духом благочестия, где нет пищи для страстей при богоугодных занятиях, умиротворяющих душу и услаждающих сердце, - всякий всегда может находить такое спокойствие духа, какого никогда нельзя ощущать в мире. "Между монашеской и мирской жизнью - такое же различие, - говорит св. Златоуст, - какое между пристанью и морем, непрестанно колеблемым ветрами" (Бесед. 68 на ев. Матф. § 3).

В монашеской обители все дышит духом благочестия, и этот дух благочестия, проникая в душу посетителя, при благонастроенности его сердца, не может не обращаться, так сказать, в сок и кровь собственного его духа. Пример строгой жизни подвижников, представляя все разнообразие добродетелей как бы в олицетворении, очевиднее показывает достоинство и привлекательную красоту добродетелей, и чего не могло произвести в душе мирянина чтение благочестивых книг и слышание поучений, то производит пример подвижников - возбуждая любовь к добродетели и ревность осуществить ее в собственной жизни. Пример есть лучший способ научить благочестию всякого, а особенно он важен для простолюдина, который не способен понимать высокие истины веры и нравственности. О пользе монашества в этом отношении св. Златоуст говорит так: "Бедный, посетив обители монахов, пойдет из монастыря с большим утешением в своей бедности. Если посетит монахов и богатый, то возвратится от них лучшим и со здравыми понятиями о вещах. Когда приходит к ним облеченный достоинством, здесь особенно пропадает вся надменность. Здесь и волков обращают в агнцев. Если в ком воспламенилось желание вести такую прекрасную жизнь, то пока горячо в тебе это желание, пойди к сим ангелам и воспламенись еще более. Ибо не столько могут воспламенить мои слова, сколько зрение на самое дело. В монастыре удовольствие непрестанно возрастает в душе зрителей; ибо навсегда остается в их мыслях и образ виденных ими мужей, и приятность места, и чистота общества, и сладость прекрасного духовного пения; уста монахов исполнены благоухания. Посему всегда наслаждающиеся сим тихим пристанищем бегают уже людского шума, как бы какой-нибудь бури. Монахи не только, когда поют и молятся, но и когда сидят за книгами, доставляют зрителям приятное зрелище. А если бы ты мог отворить двери сердца их и увидеть душу их и всю красоту внутреннюю, то ты упал бы на землю, не вынес бы сияния красоты, светлости одежд и блеска их совести. Мы можем указать на великих и чудных мужей древности; но так как на людей простых видимые примеры сильнее действуют, то я укажу вам на самые хижины оных святых. Как если бы кто на земле, которая обширнее нашей, распростер многие небеса, тот представил бы зрелище новое и изумляющее: так и там можно видеть то же самое. Ибо их обитель ничем не хуже небес, потому что к ним сходят Ангелы, даже сам Господь Ангелов. Египетская пустыня лучше всякого рая: там увидишь в образе человеческом бесчисленные лики Ангелов; увидишь, что все мучительство диавольское ниспровергнуто, а Царство Христово сияет. Не столь светло небо, испещренное сонмом звезд, как египетская пустыня, являющая повсюду иноческие кущи. Сии светильники мира живут, как Ангелы на небе" (В бесед. 8. § 4. Бесед. 68. § 3. 4. 5, Бесед. 69. § 3, 4. на Ев. Матф.).

Не только непосредственный взгляд на святую жизнь иноков, но и рассказ о высоких подвигах их много может приносить пользы для мирян в деле спасения - возбуждать расположение к благочестию и усердие - подражать высоким образцам добродетелей. Так, по свидетельству блж. Августина (Confession. lib. VI. с. 26. 28), чтение жития св. Антония Великого, описанного Афанасием Великим, многих язычников обратило к вере Христовой и христиан возбудило к благочестивой жизни.

Если же подвижники не все и не всегда могли доставлять пользу мирянам своими благочестивыми наставлениями и примерами высоких добродетелей по причине сокровенности своей в пустынях, то всегда и всем - своими молитвами; и нельзя сомневаться ни в действительности и силе их молитв, ни в расположении их молиться о спасении ближних. Люди мирские, непрестанно занятые бесчисленными земными заботами, или по недосугу, или по развлечению духа среди шума мирской суеты с трудом располагаются к молитве; потому имеют большую нужду в молитве других. А подвижники, освободившись от земных занятий, облегчив дух отрешением от чувственности, постоянно упражняясь только в делах духовных: чтении слова Божия, благоговейном размышлении о спасительных предметах, песнопении и молитве, и в них поставляя высшее свое удовольствие, без сомнения, с большей готовностью возносят молитвы к Богу о себе, вместе и о ближних. Всецело посвятив себя на служение Богу, чтобы постоянно возгревать в своем сердце любовь к Богу и ближним, св. подвижники, без сомнения, дорого ценят вечное спасение как свое, так и ближних; потому всегда изливают теплые молитвы к Отцу Небесному о благосостоянии и спасении всего мира, зная, что молиться о спасении ближних значит, по желанию Искупителя нашего Иисуса Христа, содействовать Его попечению о спасении каждого человека (1 Тим. 2, 4. Гал. 6, 2). Посему по искренней и теплой любви к своему Спасителю с любовью молятся и о спасении каждого человека, так как для искупления каждого грешника Сам Иисус Христос распялся. Действительно, из жизнеописания св. подвижников, даже отшельников, видно, что при встрече с каким-нибудь человеком в пустыне первыми словами отшельника был вопрос: в каком состоянии вера христианская в мире, как спасаются люди и мирно ли живут? И тут же выражали они свое благожелание и молитву к Богу о спасении людей, свою радость о распространении и утверждении веры Христовой в мире, как например, отшельник Марк Ораческий, Онуфрий Великий и многие другие. Из этого можно видеть, что и отшельники, хотя удалялись человеческих обществ, однако же не забывали своих братий, живущих в мире, и всегда с пламенным усердием молились Богу о спасении их - как, может быть, не молится о самых близких к своему сердцу ни один живущий в мире. Блж. Августин (De moribus Eccles. lib. 1. с. 31), отражая упреки в недостатке деятельной любви у подвижников-отшельников, говорит: "Те, кои обвиняют отшельников в этом недостатке, не принимают в соображение того, что они много пользы могут доставлять молитвами и примером, хотя невидимым, но о коем известно только по слуху, коего высота, недостигаемая другими, тем более увлекает, чем менее известны подробности этой жизни". Св. Златоуст говорит, что отшельники молятся за целый мир, и молитвы их привлекают к нам милосердие и благословение Божие и в этом находит доказательство и высокое достоинство любви их к ближним (Бесед. 77 на Ев. Иоанн.).

Добродетель монахов, говорит он, есть хранение всей земли. Добродетель их покрывает пороки людей (Бесед. 53 на Деян. Апост.).

"Монашеские обеты, - говорит Григорий Великий, - суть спасения мира, ими война и моровая язва отвращаются"; и в доказательство сего говорит, что молитвами св. дев, которых было в городе до 3000, Рим спасся от оружия Лонгобардов (Indict. 1. VI. Epist. 23).

Св. Димитрий Ростовский говорит, что молитвами иноков Господь содержит сей мир. Хотя кому и малы кажутся иноческие молитвы, но они весь мир укрепляют. Мир христианский в Св. Писании уподобляется винограднику, как древле и Израиль (Ис. 5, 7). Посмотрим, на чем держится виноградная лоза? - На одном сухом, бесплодном коле. Отними от винограда кол, лоза упадет на землю, остается бесплодной и попирается. Отними от христианского мира иноческий чин, как от винограда сухой, бесплодный кол, что с миром будет? Сами судите... (Част. 2. Поуч. 2 в 8 неделю по Св. Духе, с. 268).

Высокую важность, действительность молитв св. подвижников в древности признавали и императоры и все христиане. Так, император Константин Великий просил молитв св. Антония Великого, император Феодосии Великий у прп. Иоанна Ликополитанского часто испрашивал молитв и советов, молитвам и заслугам его приписывал благополучие своей империи, спасение, успех в войнах и совет его принимал за голос неба (Кассиан. collat. XXIV. с. 26).

Император Юстиниан искренно сознавался, что империя, войско, самые поля, и все, что доброго имеют мирские люди, все сохраняется молитвами св. пустынников. По сей уверенности в важности молитв св. подвижников он просил св. Савву Освященного, вместе с другими подвижниками его Лавры, помолиться о нем и о всей империи, и за то щедро наградил его богатыми дарами, из уважения к нему, по его прошению, оказал много благодеяний и многим палестинским христианам. Такое высокое мнение и уважение императоров к св. подвижникам и их молитвам было всеобщим мнением и уважением к ним всех христиан всех времен и, конечно, не без опытного убеждения в действительности молитв св. иноков. О силе и богоугодности молитв св. подвижников со всей убедительностью свидетельствует опыт. Так, например, к подвижникам, особенно в первые века, часто приходило множество больных, кои, испытав все медицинские пособия, и не получив исцеления, врачевались только молитвами св. подвижников. Св. Даниил столпник молитвой вдруг остановил сильный пожар в Константинополе. Царь, узнав о сем, приходил благодарить св. старца (Чет.-Мин. 11 декабря).

Св. Савва Освященный, после многих тщетных усилий иерусалимских жителей найти где-нибудь воду, усердной молитвой к Богу избавил иерусалимлян и окрестных жителей от общего бедствия - голода и жажды по причине совершенного оскудения хлеба и воды в продолжении пятилетнего бездождия, засухи и бесплодия; по молитве св. старца все бедствие миновалось (Чет.-Мин. 5 декабря).

Молитва иноков была так сильна, что даже воскрешала мертвых (Житие препод. Сергия Радонежского), и другие различные чудеса производила для блага ближних.

Впрочем, и не одними только благочестивыми наставлениями, примером и молитвами св. подвижники доставляли пользу людям; но часто оказывали различные благодеяния и деятельным участием в их общественном благосостоянии [48].

Так, например, пустынники, когда услышали, что антиохияне подверглись гневу императора Феодосия Великого за возмущение и разбитие царских статуй и находятся в опасности подвергнуться смертной казни, стеклись в Антиохию, чтобы успокоить народ и приклонить императора на милость, и труд их, по большому уважению к ним правительства, имел свой успех - император объявил прощение, и народ успокоился (Св. Златоуст. Бесед. 17 к антиох. народу).

Св. Савва Освященный по совету своего архиепископа предпринимал путешествие в Костантинополь для ходатайства за палестинских жителей пред императором Юстинианом, разгневавшимся на них за возмущение, произведенное самарянами. Из уважения к св. Савве, император не только объявил прощение палестинским христианам, но и даровал свободу от подати, по случаю разорения самарянами многих городов, селений, церквей и монастырей, приказал даже выдать из государственной суммы значительное количество денег для восстановления разрушенных селений, иерусалимских храмов, многих богоугодных заведений и монастырей (В житий св. Саввы. Христ. Чт. 1823 г. ч. 12).

Так же и российский чудотворец, св. Сергий, игумен Радонежский, во время всеобщего бедствия России от нашествия татар со своими пустынниками принимал самое деятельное и благотворное участие в судьбе своего отечества. Когда великий князь Димитрий Иоаннович был в затруднительном положении во время нашествия татар, колебался в страхе и недоумении - вступать ли в брань с сильным врагом или покориться, и пришел к при. Сергию для разрешения недоумения, святой старец дал совет - крепко стать против врага, напутствовал его благословением и молитвой, дал ему двоих иноков - Александра Пересвета и Андрея Ослябя. А сам прп. Сергий во время битвы вместе с братией возносил к Богу усердные молитвы об успехе битвы великого князя с татарами и в тоже время с заботливостью отца посылал письма к великому князю, чтобы утешить, ободрить его, и письма св. старца имели благотворное действие. Русские воины, при виде бесчисленного множества татарского войска, устрашились, ослабели духом и были в недоумении - сражаться ли или обратиться в бегство. Но в это время от прп. Сергия пришло письмо к великому князю, и когда было прочтено пред всем войском, так воодушевило воинов, возбудило такое мужество, что после кровопролитного сражения победа осталась на стороне русских при всей малочисленности последних. После счастливой победы над врагами великий князь поспешил к преподобному отцу с благодарностью за совет и подкрепление, и щедро наградил его обитель - подарил многие села для содержания ее. Да и по кончине св. Сергия Лавра его оказывала много услуг и благодеяний России; например, во время битвы с поляками. При оскудении государственной казны много из своих сокровищ она выдавала на содержание войска, давала пропитание множеству бедных в несчастные времена голода и бедствий от войны и ныне не перестает благодетельствовать: призревает, кормит множество бесприютных и немощных, в своем училище образует юношество в христианском благочестии и науках и содержит от себя.

Итак, все это может служить неоспоримым доказательством того, что иноки во всякое время и во всем и желают и могут, когда от них потребуется, с успехом служить и государству, и доставлять всем людям временную и вечную пользу. Дав обет послушания, нестяжательности и девства - до полного самоотвержения, всецело посвятив себя на служение Богу и для пользы ближних, иноки охотнее, смелее могут предпринимать самые трудные подвиги, на которые никто другой, из привязанных к земным вещам, мирским почестям и временному счастью, не отважился бы. Потому иноки более других могут быть верными слугами и Царя Небесного, и царя земного. Вот сколь важны монашеские обеты и в себе, и по отношению к вечному спасению христиан, и по отношению к Церкви и гражданским обществам! Но важность монашества со всеми его плодами строго уславливается верным исполнением обетов его. В противном случае монах будет только поруганием монашества - на соблазн мирянам и на свою погибель.